Двое: я и моя тень (СИ) - "AttaTroll". Страница 14

Лизи отдёрнула руку точно так же, как от ужалившего её огня.

— Артур, а что с твоими волосами?

— Чёрт, — он усмехнулся и качнул головой. — Я решил покрасить волосы.

— В зелёный?

Лизи нервно хохотнула, прикрыв рот ладонью.

— Ты с ума сошёл!

— Не. Так… Так лучше для работы. Понимаешь… Люди больше не хотят видеть бутафорские волосы, парики, и я… Вот… А что такое? Тебе не нравится?

Лизи сцепила пальцы в замок и уткнулась в него губами, всё ещё разглядывая Артура.

— Нет, нет, всё нормально. Пусть будут зелёные. Почему бы и нет? Правда ведь?

Он кивнул и жестом пригласил Лизи войти. Пока она шла по коридору в комнату, он смотрел на неё, не сводил взгляд с её ножек в обтягивающих голубых джинсах. Она сменила строгий, чуть чванливый офисный стиль на фривольный городской. Растянутая широкая кофта сползла с плеча, оголив его. Забрала волосы в небрежный пучок, и теперь то тут, то там выбивались прядки. Весь образ Лизи был живым, несмотря на неряшливость. Лизи словно сошла с холста Готэма, отделившись от него. Её новый образ — это соло на струнах безумного города.

Артур вошёл следом и закрыл дверь на цепочку.

Лизи стянула рюкзак и села на диван. Белая пепельница была полна окурков, несколько лежали рядом, прямо на столе.

— Будешь кофе?

Она кивнула и потянулась за пачкой сигарет около пепельницы. Не самая лучшая привычка. В ней всё было отвратительным, начиная прогорклым запахом и заканчивая болезненной зависимостью. Может, этот душный город именно этого хотел от неё? Подмять под себя, сделать своей, отнять всё: трепетную любовь, неизречённую свободу, суетливую жизнь.

Артур принёс кружки с горячим кофе. Дымящийся, ароматный, в его пьянящей горечи можно ненадолго утопить старые печали. Артур сел в кресло и не сводил с Лизи глаз. Она всё ещё вертела пачку сигарет.

— Забавно, — перебила тишину Лизи.

— Что забавного?

Она потянулась за рюкзаком, пошарила по карманам и вытащила пачку сигарет. Красная с белой надписью. Лизи положила её рядом с сигаретами Артура и ответила:

— У меня такие же.

— Ты куришь?

— Ну… Пока не знаю. Наверное. Когда ты куришь, тебя это успокаивает?

Артур пожал плечами, ничего не ответив. Ему хотелось, чтобы Лизи говорила, чтобы не останавливалась. Он ждал.

— Я заходила к тебе вчера, тебя не было дома, — она всё-таки не справилась с собой и взяла сигарету, чиркнула зажигалкой, прикуриваясь. — Хотела поговорить.

— О чём? — Артур ухмылялся и потирал подбородок.

— Хотела тебе предложить сбежать со мной, — она волновалась и прятала глаза.

— Куда?

— Не знаю, — Лизи стряхнула пепел. — Вчера вообще был странный день, я даже не знаю, как я его пережила и как такое возможно. Ну, во-первых, я уволилась. Это хорошая новость, и я очень рада, что всё-таки решилась. Ну… Во-вторых, на наш банк напали. Да ты уже слышал, наверное, по всем каналам только об этом и разговоров.

— Нет, я не слышал. Расскажи.

— Ну ты даёшь! Это только ленивый, наверное, не обсуждает. Так, стоп. В общем, я написала заявление, а потом на банк напала вооружённая банда, и Джокер во главе этого спектакля. Нескольких человек даже убили, — голос Лизи упал.

Артур пересел к Лизи и взял её за руку.

— С ума сойти. И ты там тоже была?

— Ага.

Повисла неловкая пауза.

— Наверное, я сошла с ума, раз тебе такое говорю, но он меня… поцеловал.

— Серьёзно? Вот так?

Артур приблизился и чмокнул Лизи в щёку. «Нет», — прошептала Лизи.

«Или так?» Губы коснулись ушка.

«Нет».

Он дотронулся пальцами до её личика и повернул к себе. Забрал у неё сигарету и вдавил в стол. Посмотрел на приоткрытые губы, манящие, зовущие поцеловать.

«Так?»

Он жадно коснулся её губ своими, словно хотел отобрать чужой поцелуй и наполнить Лизи собой. Она взъерошила его волосы, запустив в них пальцы. Обняла Артура и потянула его к себе. Лизи податливо легла на диван, и Артур навис над ней, не разрывая настойчивого, дурманящего поцелуя. В привычном жесте его ладонь шарила по её бедру, чтобы задрать юбку. Чёрт. Пальцы скользнули к животу, расстёгивая пуговицу на джинсах. Лизи поёрзала под ним и вздрогнула, когда в звенящую тишину комнаты, нарушаемую лишь тихим тиканьем часов, ворвался голос ведущего.

— Подо мной пульт, — хихикнула Лизи.

«…только что мы получили печальные новости из центрального госпиталя. Сегодня, не приходя в сознание, скончался детектив Гаррити. Напомним, три месяца назад произошла трагедия на одной из станций метро: беснующаяся толпа избила детективов Гаррити и Бёрка. Полиция задержала виновников, до сих пор идёт разбирательство по этому делу. Также нам сообщили, что детектив Бёрк до сих пор в коме, его состояние оценивается как тяжёлое».

***

Артур сел, внимательно слушая ведущего. Когда началась следующая новость, он протёр ладонью лицо и засмеялся. В его глазах перемешались необъяснимая паника, уставшая радость и что-то дикое, необъяснимое. Он прикрыл рот ладонью и откинулся на спинку дивана. Вот он, тот чудаковатый Артур, которого долгие годы встречала Лизи в длинных коридорах и в полуживом лифте. Она с волнением обнаружила внутри себя холодное спокойствие, как будто она убила детектива, как расчётливый убийца, который с чувством выполненного долга перед пугливым обществом шёл дальше. Где же её человечность? Или Лизи разучилась сочувствовать бедам полиции? Так же, как они растоптали её, подтолкнули в бездну. Она висела над пропастью, и когда ей так нужна была помощь, полицейский на том конце провода мысленно разжал её пальцы и дал утонуть во тьме.

— Эта новость тебя так развеселила? — осторожно спросила Лизи.

Артур хмыкнул и достал из пачки сигарету. Наверное, он подбирал слова, чтобы оправдать смех и внезапно прерванный поцелуй. Откуда в нём всё это? Он как небо Готэма, такое же странное, не поддающееся объяснению. Дни напролёт могут лить дожди, то словно тропический ливень обрушивается на уставший город, лелеющий чудовищные тени под своим крылом, то вдруг туманная морось заряжает на целый день, надоедливая до невозможности. И тогда из каждого угла выползала апатия и простирала чернильные руки к пустым глазницам домов, стучалась в каждую квартиру и плакала, как ребёнок. Сердце в такие дни разрывалось на части от чувства обречённости и собственной никчёмности.

Целые сутки напролёт дождь целовал серые дороги и обнимал дома, кутая их в водяной плед, а наутро — ни облачка. И из всех щелей, мать его, солнце! Бьёт рыжим кулаком по стёклам, и они звенят, и звон летит по городу.

И вроде всё хорошо, хотелось простить Готэму ватный вечер и ночь без сна. Солнце отпускало все грехи, целовало в темечко и катилось тихонько до горизонта. А вечером посиделки в кафе, и только разговоров что о солнце, все танцевали, радовались и жили. А после долгой ночи будильник стрелял прямо в уши противным сигналом, утро тыкало носом в окно, дескать, гляди, плешивый пёс, вот твоя порция холода и безразличия. И снова дни напролёт дожди с редкими прояснениями на слабые извиняющиеся улыбки солнца.

Артур — это частица Готэма, кирпичик, который забыли обжечь и вложить в стену социума. В нём смешались солнечные лучи и дождливые дни.

— Чёрт, — Артур покачал головой. — Я совсем забыл про них. Мне надо позвонить, посиди пока тут, ладно? Я скоро вернусь.

Лизи с недоумением проводила Артура долгим взглядом. Чудак. Он как был в домашних брюках и выцветшей футболке, так и ушёл, только переобулся, скинув тапочки в углу.

Артура не было минут тридцать, и Лизи решила пройтись по квартире, посмотреть, как живёт её чудо. Мамину комнату она уже знала, запомнила в ней каждый угол, каждую трещину. Комната женщины — это комната тайн, которые хозяйка выставляет напоказ. А вот на кухне Артура уже было больше: вырезки из газет, клоун со звериным оскалом, слишком кровожадным и неправдоподобным, фотография четы Уэйнов. Строгий Томас, вытянувшийся, как по струнке, возле него степенная Марта, её глаза не такие холодные. Рядом мальчик в дорогом пиджаке, у него грустные глаза. Как будто он знал, что скоро его родителей пристрелят в грязной подворотне, как бешеных собак. Знал и ничего не мог с этим поделать. Этот город со всеми обошёлся жестоко.