Анна, одетая в кровь (ЛП) - Блейк Кендари. Страница 12

Я просыпаюсь от запаха пыли и ощущения, что большая часть моей головы наполнена осколками. Затем я моргаю. С каждый новым вдохом я выпускаю, периодически задерживая, облачко серой пыли, которая тут же оседает на неровную половицу. Переворачиваясь на спину, я понимаю, что голова невредима, зато мозг болит так сильно, что вынуждает меня закрыть глаза снова. Я не знаю, где я. Не помню, что я делал перед тем, как оказаться здесь. Все, о чем я могу думать в этот момент, это о том, что мой мозг ощущает, будто бы он плывет. Постепенно в голове всплывает изображение: один неандертальский ушлепок, размахивающий дощечкой. Кусочки головоломки начинают заполнять прорехи в моей памяти. Я снова моргаю от странного серого света.

Странный серый свет. Мои глаза расширяются. Я внутри дома. Встряхиваю головой, словно пес, роющий канаву для воды, и миллион вопросов вертится на языке. Как долго я был в отключке? В какой комнате я нахожусь? Как мне выбираться отсюда? И, конечно, самый главный вопрос: те засранцы оставили меня здесь одного? На мой последний вопрос быстро отозвался голос Майка.

— Видите, я же говорил, что не прикончил его.

Он постукивает пальцами по стеклу, поэтому я поворачиваюсь к окну, чтобы увидеть его расплывающееся в улыбке лицо. Он говорит какие-то глупости насчет того, будто бы я уже мертвец, и что на самом деле случается с такими парнями как я, если с ним связаться. Тогда я слышу голос Кармел, причитающий, что она собирается вызвать копов и интересуется, в порядке ли я.

— Кармел, — выкрикиваю я, пытаясь подняться на колени, — со мной все в порядке.

— Кас, — отзывается она, — эти шутки — я не знала о них, клянусь.

Я верю ей. Я чешу затылок. Мои пальцы нащупывают кровь. Вообще-то, много крови, но я не волнуюсь, а рана кровоточит, как вода из крана, намного больше, чем от простого пореза бумаги. Я опустил руку на пол, чтобы оттолкнуться, а кровь в это время смешивается с грязью, превращаясь в песчаную алую массу. Слишком рано поднялся. Голова кружится. Мне нужно лечь назад. Комната начинает кружиться перед глазами.

— Боже, глянь на него. Он опять лег. Вероятно, мы должны вывести его отсюда, парни. Он мог получить сотрясения мозга или что-то в этом роде.

— Я приложил его дощечкой; конечно, у него сотрясение мозга. Не будь идиотом.

Кто бы говорил, хотелось мне сказать. Все это выглядит слишком банально, слишком бессвязно. Почти что сон.

— Просто давайте оставим его здесь. Он сам найдет назад дорогу.

— Чувак, мы не можем. Посмотри на его голову: кровью залило весь пол.

Пока Майк и Чейз дискутируют по поводу того, присмотреть за мной или позволить мне умереть, я чувствую, как мое сознание медленно уплывает в темноту. Думаю, фактически это возможно. На самом деле, я уже был наказан жизнью — довольно немыслимо. Но потом я слышу голос Чейза, звучащий на 5 октав выше.

— Боже! Боже!

— Что случилось? — Майк кричит, при этом его голос кажется раздраженным и одновременно паническим.

— Лестница! Посмотрите на эту чертову лестницу!

Я заставляю глаза открыться и приподняться на дюйм или два. Сначала я не вижу ничего необычного. Лестница немного узкая, а перила сломаны не больше чем в трех местах. Но затем я смотрю пристальнее.

Это она. Анна вспыхивает и угасает, как изображение на экране компьютера, и, будучи неким черным фантомом, пытается вырваться из видео прямо к нам в реальность. Когда ее рука хватается за перила, она материализуется, а перила ноют и скрипят под ее давлением. Я мягко качаю головой, все еще оставаясь дезориентированным. Я знаю, кто она, знаю ее имя, но не могу понять, почему я здесь. Внезапно мне приходит в голову, что я в ловушке, и поэтому не знаю, что мне делать. Я слышу, как Майк и Чейз в панике повторяют молитвы, как они спорят о том, следует ли бежать или как-то вытащить меня из дома.

Анна скользит по лестнице прямо ко мне, шагов ее я не могу видеть. Ее ноги скользят сами по себе, будто бы каждая из них живет своей жизнью. Темные пурпурные вены пересекают ее бледную кожу лица. Волосы выглядят более или менее черными, и она движется по воздуху, как будто плывет по воде, извиваясь и раскачиваясь, словно тростинка на ветру. Это единственное, что выглядит в ней живым. На ней нет ран, впрочем, на остальных призраках тоже. Говорят, что ее горло было перерезано, а у этой девушки шея длинная и белоснежная. Но есть платье. Оно мокрое, красное и постоянно колышется. Она опускается рядом.

Я не понимаю, как оказался прижат спиной к стене, пока не почувствовал холодного давления на свои руки и плечи. Я не могу оторваться от ее глаз. Они выглядят как масляные капли. Невозможно сказать, куда она смотрит, но я не настолько глуп, чтобы надеяться, будто она не видит или не может видеть меня. Она внушает страх. Не гротескный, а потусторонний.

Мое сердце стучит в груди, а голова невыносимо раскалывается. Она советует мне прилечь. Она говорит, что я не могу выйти. Поэтому у меня нет сил бороться. Анна собирается убить меня, и я удивлен, обнаружив, что я предпочел бы быть похожей на нее, в платье из крови. Я бы предпочел стать жертвой ада, предоставляемого ею, чем оказаться где-нибудь в больнице из-за того, что кто-то ударил меня по голове куском толстой доски.

Она подступает ближе. Мои глаза медленно закрываются, но я слышу ее тихое передвижение в воздухе. Я слышу каждую густую каплю крови, стекающуюся на пол. Я открываю глаза. Она возвышается надо мной, богиня смерти, с черными губами и холодными руками.

— Анна.

Мой рот сжимается в слабой улыбке. Она смотрит на меня сверху вниз, на жалкое существо, прижатое к стене. Ее брови поднимаются вверх, когда она замирает. А затем, одним рывком головы, она смотрит на окно над моей головой. Прежде, чем я могу пошевелиться, ее руки стремительно поднимаются и пробивают стекло. Я слышу, как Чейз или Майк, или они оба кричат у меня над ухом. Вдалеке я слышу Кармел.

Анна вышвырнула Майка через окно, а затем потащила назад. Он визжит и громко рыдает, словно пойманное животное, трепыхаясь в ее захвате и пытаясь не смотреть ей в лицо. Его борьба, похоже, не беспокоит ее. Руки Анны неподвижны, словно мрамор.

— Отпусти меня, — произносит, заикаясь, он. — Отпусти меня, подруга, это была просто шутка! Это была просто шутка!

Она ставит его на ноги. Его лицо и руки кровоточат от порезов. Он делает шаг назад. А Анна обнажает зубы. Я слышу, как мой голос звучит из ниоткуда, прося, чтобы она остановилась, но у Майка не было времени закричать, потому что она засовывает руки ему в грудь и разрывает кожу и мышцы. Она расставляет руки в стороны, как будто ей преграждает путь закрытая дверь, и разрывает Майка Андовера напополам. Обе части падают на колени, дергаясь и извиваясь, словно оторванные части насекомых.

Крики Чейза доносятся издалека. Заводится машина. Я пробираюсь через кровавое месиво, некогда бывшее Майком, стараясь не смотреть на части его тела, которые все еще были соединены головой. Не хочу знать, жив ли он еще. Не хочу знать, наблюдает ли его вторая половина за первой.

Анна спокойно смотрит на труп. Затем она пронизывает меня долгим взглядом, прежде чем опять обратить внимание на Майка. Когда дверь распахивается, кажется, она не замечает этого, а затем меня тащат назад за плечи, подальше от этого дома и от крови, стуча ногами по ступенькам крыльца. Когда меня отпускают, то бьют неожиданно чем-то по голове, и я отключаюсь.

Глава 8

— Эй, парень, ты просыпаешься или как?

Я знаю этот голос и ненавижу его. Я распахиваю глаза и вижу лицо, нависшее надо мной.

— Ты заставил нас поволноваться немного. Вероятно, нам не следовало разрешать тебе так долго спать и следовало отвезти тебя в больницу, но мы не могли ни о чем таком думать в тот момент.

— Я в порядке, Томас.

Я вытягиваю руку и тру глаза, а затем собираю всю свою волю в кулак и сажусь, догадываясь, что мир перед глазами собирается поплыть и пошатнуться. Так или иначе, мне удалось переставить ноги на пол.