Три вороньих королевы (СИ) - Гуцол Мария Витальевна "Амариэ". Страница 47

Сквозняк лениво перекатывал по полу старые опавшие листья. Откуда они тут взялись, охотник на фей не имел ни малейшего понятия. К стенам прижимались каменные чаши с водой, тоже испачканные в птичьем помете.

Из любопытства Бен заглянул в одну из них. Неподвижная темная вода послушно отразила угловатое лицо, заросшее грязной щетиной, запавшие щеки и круги под глазами. Хастингс невесело хмыкнул. Подумал и зачерпнул из чаши.

Вода едва ощутимо пахла прелой листвой. Хастингс умылся и вымыл руки. Пить не стал — хватит с него и выпитого в камере.

Еще одна лестница вела вниз, широкая, с пологими ступенями. На лестничной площадке следующего этажа сквозняк нашел себе новую игрушку — вороньи перья. Бен Хастингс кивнул сам себе и свернул в арочный проход.

Здесь сохранились остатки прежнего убранства башни — куски мозаик на стенах, ветхий ковер на полу с вытертой дорожкой посередине. Бен с удивлением переводил взгляд с вороньих силуэтов на остатки сосновых веток на стенах. Он попытался себе представить, что должно было бы случится да хоть сиде Короля-Охотника, чтобы там стало так, и не мог. Вернее, не мог придумать ничего, кроме настойчиво всплывающего в памяти дольмена и погребального ложа, застланного красным. Но тут-то как будто пока все живы.

Хастингс мотнул головой, заправил за ухо отросшую прядь. В проеме открытой двери угадывались очертания еще одного зала, и там Бену померещилось какое-то шевеление.

Мозаика над троном сохранилась почти полностью. Малахитовые сосны упирались в сводчатый потолок, и при желании, Бен смог посчитать на них все иголки. У стены с мозаикой стоял трон, массивный, деревянный, черный.

А на троне сидел тринадцатилетний мальчишка и ботал ногами.

— Дилан! — окликнул его охотник на фей.

— Кто здесь? — незрячие глаза подростка уставились на Хастингса. — Где ты?

— Я здесь, — Бен подошел чуть ближе.

— Стой! Я помню тебя. Ты приходил с Джил. Где она?

— Она в безопасности, у моих друзей. Пойдем, я отведу тебя к ней.

— Я тебе не верю, — Дилан подобрал ноги, как будто черный трон мог защитить его от чужого посягательства. — Королева говорит, что мне нельзя уходить отсюда.

— Какая королева? — Хастингс напрягся.

— Та, у которой теплый голос. Не старуха, и не злая.

Свободной от револьвера рукой Бен почесал затылок. С его точки зрения, под это описание не подходила ни одна из вороньих сестер.

— Она сказала, мне нужно оставаться здесь. А еще, что я буду королем.

Радужка и зрачок Дилана были затянуты какой-то серой пеленой. Невидящий взгляд скользил, ни на чем не задерживаясь. Хастингсу стало не по себе. Вот о том, что вороньи ведьмы смогут как-то промыть мальчишке мозг, он не подумал.

— А как же Джил? — спросил он осторожно. — Она попала в такую передрягу, чтобы тебя найти.

— Ну и зря, — фыркнул Дилан. — Я сам справлюсь. Стану королем, верну глаза и приду домой. Наверное.

Неожиданно он наклонил голову, словно к чему-то прислушиваясь, и Хастингсу совсем не понравилось, каким птичьим получилось у него это движение. Бен отшагнул в сторону, чтобы удержать в поле видимость и трон, и выход из зала. Револьвер в руке ощутимо потяжелел.

— Я принесла тебе лепешек и меда, — проговорила Фиаб, входя. В руках у нее действительно был поднос с едой. Бен вздрогнул — голос средней сестры действительно звучал как-то иначе, когда она обращалась к Дилану.

Потом воронья ведьма заметила Хастингса, и глаза ее опасно сузились.

— Я тебе его не отдам, — прошипела она.

— Отпусти мальчишку, — сказал Бен устало. Дело можно было решить одним выстрелом, и рядом не было Джил, которая могла бы его остановить. Но что тогда делать с Диланом? Охотник провел рукой по лицу. Он чувствовал себя слишком вымотанным, чтобы решать еще моральные ребусы.

— Ему нельзя уходить отсюда, — торопливо сказала ведьма. Она поставила поднос на ступеньки перед троном, и встала, загораживая мальчишку. — Он должен стать королем. Понимаешь, Королем.

Даже отсюда Бен видел, как золотиться в плошке мед. Он сглотнул слюну.

— Что ты имеешь в виду?

— Я покажу, — лицо Фиаб озарилось внезапным ликованием, неуместным, странным. — Я покажу, и ты увидишь, как хорошо я придумала. Мои сестры хотят убить мальчика, чтобы ослабить Ворона, но я не дам им этого сделать. А ты мне поможешь в этом. Пойдем, я покажу. Вам обоим покажу.

25. Королевский пир

Джил проснулась задолго до того, как жемчужный утренний свет заглянул в узкое окно ее комнаты. Долго лежала без сна, пытаясь сообразить, откуда взялось у нее непонятное предвкушение, как будто перед праздником. Потом сообразила — Середина Лета.

Ей сказали, будет пир, будут праздничные костры, танцы у костров и жареный кабан. Кабан, ни в сыром виде, ни в жареном, особо Джил не интересовал. Как и танцы. Но ощущение праздника было все равно. Джил даже зябко поежилась под волчьей шкурой, представив, какой горечью ей за этот праздник придется заплатить.

В плошке с маслом плавал горящий фитилек. В холме Короля-Охотника живой огонь предпочитали волшебному свету, и Джил почему-то никак не могла перестать удивляться по этому поводу. Но пахло от масла приятно, какими-то лесными травами. Запаха топленого сала она бы точно не выдержала.

Джил осторожно светила босые ноги с края низкой лежанки. Промахнулась мимо ковра и раздраженно поджала пальцы — каменный пол успел остыть за ночь. Можно было спать дальше, Джил не отказалась бы еще от пары часов сна, но ощущение того, что вот-вот, прямо сейчас что-то произойдет, оказалось сильнее. Она встала. Натянула поверх сорочки дареное платье, темно-зеленое, щедро расшитое алым, кое-как собрала волосы и решительно вышла из комнаты в путаницу переходов под холмом.

Коридоры творили здесь черт знает что. Они путались, меняли направление, могли самовольно обернуться тропой в лесной чаще или поляной с кустиками земляники, выводили то в мрачные залы с древним оружием по стенам, то в конюшни, то в открытые галереи, откуда видны были холмы и стена леса за ними.

— Это совсем просто, — пыталась объяснить Джил сида Шиповник. — Ты должна точно знать, куда ты хочешь прийти. Если ты не знаешь или не хочешь, холм будет водить тебя. Ему, знаешь ли, тоже хочется похвалиться собой перед гостьей.

Но этим утром холм вел себя удивительно прилично. Он пропустил Джил через анфиладу комнат, в которых горели очаги и пахло едой. Откуда-то долетали обрывки музыки, но девушка так и не встретила никого, пока не оказалась в привратном зале.

Против обычного, сегодня ворота были распахнуты. Прозрачная предутренняя дымка затопила луг перед холмом и плескалась у самого порога, словно вода. Джил миновала ворота и оказалась по колено в серебристом тумане. Рядом тихо перезванивались колокольчики, слышался негромкий смех. Джил обернулась по сторонам, пытаясь отыскать хоть кого-то, но вокруг было только колышущееся море тумана.

Испугаться она не успела. Да и не было ничего страшного в этом тумане и этом странном одиночестве, просто Джил отчего-то показалось неправильным быть здесь, когда где-то рядом происходит что-то важное. А оно происходило.

Потом Джил разглядела фигуру, спускающуюся по склону холма к воротам и торопливо пошла навстречу.

— Вот и ты, — Тис улыбнулся. — Славно, что мне не пришлось тебя будить. Пойдем.

— Что там? — нетерпеливо спросила Джил.

— Увидишь.

Под дубом не осталось ни трона, ни факелов. В сумраке можно скорее угадывались, чем были на самом деле видны многие фигуры. И все они, как показалось Джил, неотрывно следили за светлой полосой на горизонте, там, где вставало солнце.

Небо светлело неохотно, медленно. Угасало серебро тумана, разгоралась тусклая заря. Джил успела даже подумать, зачем ее позвали, ведь человеку все равно не увидеть солнца на Другой стороне. Но мысль эта была какой-то отстраненной и пропала без следа.

Туман истончался, а пряди его неожиданно налились бледным янтарным свечением. Под серым бессолнечным небом выглядело это так странно, и так здорово, что Джил пожалела, что оставила блокнот и не может рисовать прямо сейчас.