Озимандия (СИ) - Терновский Юрий. Страница 49
Вопросов было много, не было только на них ответов. «Погибшие друг друга не знали, — продолжал он анализировать ситуацию, это уже установлено. Единственное, что их объединяло, так это их молодость и пол. Психически тоже все были нормальными, проверяли, ни одна на учете не состояла. Что же их всех толкнуло на это? — вздохнул Смирнов. — Не самый легкий способ, все-таки, ухода из жизни».
Поправив очки, он стал перелистывать страницы дальше, пока, наконец, и не наткнулся на то, что было ему и нужно:
«15 августа. Беспрецедентный случай произошел на Замоскворецкой линии. Обидевшись на своего отца, на ходу с поезда, прямо в туннель, выпрыгнул 24-летний москвич. На глазах изумленных пассажиров парень разблокировал двери и выпрыгнул из поезда. Ситуация уникальна тем, что он остался жив…
17октября В 15:50, вагоне поезда житель Калужской области достал бритвенный станок и стал резать себе вены. Пассажиры в ужасе стали шарахаться от обезумевшего гражданина. Когда поезд подъехал к «Калужской», пассажиры в ужасе бросились выбегать из вагона. До «Новых Черемушек» самоубийца ехал в одиночестве, продолжая резать себя бритвой. Машинист сообщил обо всем дежурной, но помочь самоубийце было уже нельзя: мужчина нанес себе около десятка порезов на руках и ногах, и перерезал себе горло…
18 февраля На путь станции «Баррикадная» упал неизвестный мужчина. Вылезти он не успел, а поезд не смог затормозить. Несчастного буквально разорвало на две половины, через несколько минут он умер…
29 апреля. Около 11 часов утра на территории оборотных тупиков за станцией «Киевская» Филевской линии произошло самоубийство. 43-летний гражданин Молдавии, желая свести счеты с жизнью, спустился на путь и побежал по тоннелю. Находившийся поблизости сотрудник милиции погнался за ним. Пробежав по тоннелю около ста метров, безумец попал на территорию оборотных тупиков. Здесь он вскарабкался по кабелям на самый верх туннеля и, вытащив из кармана заранее заготовленный провод, привязал его к одному из кронштейнов, сделал петлю и удавился. Что заставило его покончить с собой, неизвестно.
01 мая. Маленькому ребенку отрезало попавшую под гребенку эскалатора ногу. Трагедия произошла на переходе со станции «Марксистская» на Кольцевую линию.
16июня. На перегоне «Проспект Мира» — «Новослободская», в том месте, где стрелка на Калужско-Рижскую линию, был обнаружен раздавленный в лепешку человек с оторванной головой. Обстоятельства происшествия неизвестны.
17 июля Примерно 14 часов 01 минуту на станции «Курская» под поезд прыгнул неизвестный мужчина…» Полковник оторвался от списка. Что-то здесь было не так, он еще не понял, что именно, но что-то в прочитанном, было не так. Он пробежал несколько последних сообщений еще раз, потом еще… «Все одно и тоже, — анализировал он на ходу прочитанное, — упал, затянуло, отрезало, был обнаружен раздавленный в лепешку.
Стоило ли столько лет мучиться, что бы потом, тебя вот так вот взяли, да и расплющили, да и голову еще оторвали, для полного кайфа? — офицер почесал в ухе. — Идиоты… Примерно в 14 часов 01 минуту на станции…под поезд прыгнул… Вот, — он остановился на прочитанном. — Здесь неувязка. Примерно в…часов… — он просмотрел сообщение еще раз, — на станции «Курская»… Нет, здесь все обычно, — Смирнов потер виски. — Подошел поезд, он прыгнул, вернее, он прыгнул…и тут подошел поезд… Вот повезло! Бедняга…спешил, наверное. Черт, одни спортсмены прыгают, где им захочется, а другие должны потом под их прыжки подсовывать научные обоснования, мотивацию, так сказать, их дурацких поступков. — Смирнов со злостью пододвинул к себе ногой пластмассовую корзинку для мусора, наклонился и плюнул. Затем, достал из кармана носовой платок и промокнул губы. — Семнадцатого июля две тысячи… года, — глаза полковника сами уперлись в эту дату, — примерно в14 часов…»
Смирнов посмотрел на календарь, затем перевел взгляд на свои ходики. Дата и время были указаны в распечатке неправильно. «Опечатка, — решил он. — Это еще только должно случиться… — его губы скривились в легкой ухмылке. — Случиться через десять часов, и то, только сегодня. А кто-то уже и некролог заготовил на беднягу. Поторопились, ребятки, и слава богу… Тот, небось, дрыхнет сейчас без задних ног под боком у женушки, и прыгать никуда не собирается, тем более в такую рань и, уж тем более, под поезд…».
Полковник немного отвлекся, шутка ему понравилась. Но уже через минуту он про неё и не вспомнил, ни про неё, ни про того, над кем так «весело» подшутили. «Хорошо, хоть фамилию «несчастного» не указали в титрах, — подумал он, — а то, смотришь, и накаркали бы…»
Фамилию не указали, указали время и место…
Смирнов стал листать дальше, перепрыгивая с абзаца на абзац и погружаясь, все глубже и глубже в дебри метрополитена. Было интересно, но уже через пол часа, просмотрев почти все, что ему принесли, он понял, что время, которого нет, потрачено впустую. Искать надо совсем в другом месте или, быть может, и в этом, только начинать надо совсем с другого конца. С какого конца, он, к сожалению, пока не знал. Но это пока…
Телефонный звонок вывел его из задумчивости.
— Да, — поднял он трубку, — Смирнов слушает.
— Что ж так официально, Александр Васильевич, — услышал он в трубке ехидный голос Сорокина и представил себе его эту паскудную улыбочку, играющую на лысой физиономии, — чай, не враги…
— Моя дочь у тебя? — перебил его полковник.
— Нет…конечно. Я же не бандит, какой или развратник, зачем мне твоя дочь?
— Если с её головы хоть один волос упадет…
— Значит, не смотрел…
— Ты про что?
— Про кассетку, — хихикнул голос в трубке, — про кассетку, что у тебя на столе лежит. Ты посмотри, Александр Васильевич, посмотри…не откладывай. Многое, чай, и проясниться… Во всяком случае, для тебя. Плохие…смотришь, и поменяются местами с хорошими то…
День 3, эпизод 4
Эпизод IV
«…Дорогие, шикарные розы рассыпались по полу, удивляя прохожих, одним только видом своим, как магнитом, притягивая их взгляды. Несколько цветков упали вниз, попав прямо под колеса налетевшего поезда, и были раздавлены. Длинные стебли, на которых еще минуту назад красовались большие, радующие взгляд бутоны, в одно мгновение были обезглавлены и расщеплены. Поезд, приняв новых пассажиров, рванул дальше, разбросав по рельсам изуродованные цветы, но еще долго высоко под потолком, загнанные туда потоком ветра, продолжали кружиться, медленно опускаясь в прощальном вальсе, будто летние бабочки по середине зимы, несколько бордовых лепестков, еще живых, но уже приговоренных к смерти. Созданные для красоты, они и умирали красиво, даже в последнюю минуту своей жизни радуя тех, кто так бессмысленно отправил их под колеса состава…»
Коршун отложил книгу и машинально взглянул на свои «ролексы», ценой в пол сотни долларов. «Четвертый час пошел, — отметил он, — а спать уже не хочется…» Он с завистью посмотрел на своего соседа, уютно развалившегося на кушетке и слегка даже во сне похрапывавшего, вздохнул и снова принялся за чтиво:
«…Огни последнего вагона давно исчезли в темноте тоннеля. Перрон заполнили новые пассажиры. Подувший вдруг ветер и последовавший сразу же за ним визгливый, убивающий все микробы вокруг вой сирены, известили ожидающих о прибытии нового состава. Жизнь подземки продолжала идти своим чередом по своим, известным только ей законам, соблюдая интервалы движения и подчиняясь только сигналам светофоров. Одни люди входили на остановке, другие — выходили, третьи — просто смотрели в запыленные окна, кто на мелькающие мимо станции, кто на свое отражение, а кто и…»
Коршун закрыл книгу, читать расхотелось. Где-то там, далеко-далеко, текла совсем иная жизнь. Жизнь, в которой люди ходили на работу, знакомились и влюблялись, рожали детей и расставались. Жизнь, в которой было все обычно и естественно, в которой большинство людей обо всех земных катаклизмах узнавали только по телевизору, да и то не всегда, предпочитая на новости, вообще, не тратить время, чтобы зря не расстраиваться и нервы себе не портить. Жизнь, где только поломка своего автомобиля воспринималась не иначе, как всемирная катастрофа, а все остальное… Лицо офицера скривилось в печальной ухмылке. К сожалению его та жизнь совершенно не касалась. К сожалению ли? А кому он там нужен был в той жизни, а ему кто? Жена и та, где-то затерялась…