Роковые изумруды (СИ) - Зеев Артур. Страница 6

Марта обвила поручика ногами и прижала к себе. Её полные груди рванулись из свободной ночной рубашки, а дыхание стало учащаться.

— Твоя прима хочет, чтобы ты был образцовым офицером. Потому что капитанский аксельбант будет прекрасно смотреться с моим белым миланским платьем.

Теперь дыхание стало учащаться и у Михаила, а руки сами собой медленно поднялись по гладким бёдрам и стали задирать подол ночной рубашки. Марта перешла на страстный шёпот.

— Миша, знаешь первое правило примы?

— Быть прекрасной?

— Это второе. Первое — не позволять себе больше одного пирожного в неделю. Так что шинель, шляпу и бегом марш в управление, господин поручик.

Шлаевский с улыбкой отсалютовал. Не застёгивая, накинул шинель, поцеловал на прощание Марте руку. Не удержался и приложился губами также к родимому пятну на запястье, после стремительно выскочил на лестницу. Девушка проводила его затуманенным счастливым взглядом, после потянулась и прошла по номеру к окну в главной комнате — посмотреть ещё хотя бы пару минут на своего Мишу...

Не удосужившись постучать, в номер вошёл высокий кавалерийский офицер с пышными усами. Быстрыми шагами подошёл к Марте.

— Hat dieser Welpe die Zeit gekostet?

— Максимилиан, я же просила — не входи без стука. И говори по-русски, мы уже не в Берлине и даже не в Варшаве.

— Раньше тебя это не смущало, когда мы одни.

Усач попробовал приобнять девушку за плечи, но она резко сбросила его руки. Подошла к комоду, взяла мундштук и закурила, всё ещё глядя в окно.

— Раньше было раньше, милый братец.

— Да. Ты не пускала щенков дальше кулис.

Марта резко развернулась и залепила офицеру звонкую пощёчину, её глаза полыхнули недобрым пламенем.

— Герр офицер, следите за речью!

— Прости, сестра. Ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим навязчивым ухажёрам. К тому же он тебе явно не пара. Проучить мальчишку?

Прима глубоко затянулась и замолчала. Выпустила струйку дыма, повернулась к усачу с таким лицом, что тот попятился. В её голосе появился металл:

— Если ты хоть пальцем его тронешь — я тебя изничтожу. Не терпится нарваться на драку — позадирай полковника фон Гринвальд-Рихтера. Вы с ним явно похожи. Заодно Мише будет польза: полковник найдёт новую грушу в твоём лице. Но про поручика и думать не смей. Ты меня понял?

— Да. Я понял... Я всё понял.

Офицер резко развернулся, щёлкнул каблуками и вышел так же стремительно, как и вошёл. Марта докурила сигарету, легла на постель. Подумала про поручика. А ведь в театре он показался ей очередным бесполезным франтом, внушающим отвращение, подошла только из интереса к его спутнику, знаменитому на всю Москву полковнику фон Гринвальд-Рихтеру, про которого даже Дягилев наслышан... И как это только произошло, почему позвала Михаила к себе в номер на кофе?

Девушка принюхалась — постель всё ещё пахла туалетной водой Шлаевского. Брюнетка прижалась лицом к подушке и сделала глубокий вдох, на её лице появилась счастливая улыбка, добрая и очень простая. Впервые за много лет, а то и за всю жизнь.

***

После очередного раунда Михаила пришлось приводить в чувство нашатырём. Когда он открыл глаза, полковник с виноватым видом выслушивал причитания шифровальщицы:

— Роман Фёдорович, ну это уже слишком! Пару дней назад ты его нокаутировал ударом поддых, теперь бедному мальчику прилетело в челюсть. Ещё пара таких раундов, и лишишься секретаря!

— Машуль, ну не ругайся. Ну подумаешь, дал в морду. Сам виноват — опоздал. А я предупреждал нашего обожаемого поручика, что такого не потерплю. Думает, закрыл «Спецсредства» на «отлично» — можно вечера в ресторациях с мамзельками проводить, а наутро опаздывать. Да и вообще, это он удар пропустил, моей вины нет...

Шифровальщица надула губки и сдвинула брови.

— Роман Фёдорович!

— Ладно, ладно. На неделю никаких рингов, пусть в себя приходит. На полигон его свожу пострелять. Довольна?

— Да, так-то лучше.

Девушка улыбнулась и ушла. Полковник подошёл к Шлаевскому.

— Ну, Михаил, вставайте. Ринг и без Вас отлично моют, нужды валяться на нём нет.

Поручик пробурчал в ответ нечто невразумительное.

— И не огрызайтесь. Я Вас предупреждал. Да и удар Вы обычно держите, пропустили явно из-за бессонной ночи... Что, какова Марта, огонь?

— Рихтер, не Ваше дело.

— Ну-ну... Ладно, чёрт с Вами. В душ, а потом собирайтесь — поедем на явку коммунистов русский порядок наводить. Я Машуле обещал свозить Вас пострелять, а тут мишени ещё и звуки издают при попадании в десятку.

Поручик в ответ только вздохнул.

Пока «Руссобалт» ехал на место конспиративной явки, фон Гринвальд-Рихтер без умолку говорил:

— Вообще, краснопузые сейчас уже не то, что прежде. Раньше интересно бывало. Меня трижды за полгода взорвать пытались, в Иван Иваныча по подворотням стреляли. Ух, было время. А теперь что? Половину повесили, вторая половина сбежала в Швейцарии всякие. Исполнителей толковых нет. Организаторов тоже. Вон, всё, что осталось от Ягоды — череп-пепельница на столе Дрейзера. Эх, скучно жить!

— Простите, а как связана контрразведка и подпольная коммунистическая агитация?

— А вот это хороший вопрос! Обычно никак. Но тут сигнал поступил — на явку их что-то зачастил один испанец. У них там, как Вы знаете, республика сейчас, готовится военный переворот. Коммунисты и анархисты голову поднимать стали. И тут вдруг один испанский винодел решил почаще видеться с русскими коммунистами. Ну и зачем? Проверили сигнальчик — ага, вербует иностранных добровольцев. Нет, я не против, если их перестреляют где-нибудь под Барселоной, но они же и вернуться могут. С боевым опытом и новыми товарищами. И с финансированием от Испанской Республики. Вот этого нам не надо.

«Руссобалт» свернул за угол и остановился. Рихтер бодро выскочил из него, на ходу доставая ТК. Обернулся к Шлаевскому:

— Михаил, Вы бы милую Марту предупредили, что сегодня по ресторациям да бульварам с ней погулять не получится. Работа может затянуться...

— Я ей уже позвонил, шеф, — мрачно сказал Шлаевский, потирая челюсть. — Ещё после боксирования.

— Ай молодца! Далеко пойдёте, поручик.

Полковник радостно направился к явке, насвистывая лейтмотив «Маскарада». Михаил поспевал следом.

Ликвидация явки прошла быстро и успешно. Почти никто из коммунистов даже среагировать не успел. Лишь один, самый опытный, вытащил было «наган» из-за пояса, но получил удар в висок от Рихтера и свалился кулем. Полковник был явно доволен операцией и попросил Михаила остаться с ним для проверки бумаг подпольщиков. Вышли на улицу они уже глубоко за полночь. По необъяснимой прихоти, Рихтер не стал доставать карманный фонарик, который обычно носил с собой, а пошёл напрямую через тёмный двор к своему «Руссобалту». Поручик шёл следом, стараясь не потерять полковника из виду.

Вдруг из-за угла появились двое. Один, щуплый и среднего роста, держал в руках фонарь, направив луч света в лицо офицерам. Другой, двухметровый здоровяк, навёл на полковника мелкий спортивный пистолет и выстрелил в грудь. Рихтер упал навзничь, а детина повернулся к Шлаевскому и точным ударом выбил у него из рук ТК: выстрел поручика пришёлся в пустоту. Налётчик осклабился:

— Ну шо, фраер, добегался со своим полканом?

В этот момент со стороны тела полковника раздался выстрел. Следом ещё два. Детина забулькал кровью, схватился за простреленную шею и рухнул. Его товарищ, выронив фонарь, истошно завопил и тоже упал: у него были прострелены плечо и колено. Михаил обернулся — Рихтер, как ни в чём не бывало, сидел на земле, держа в руке «Браунинг». Спокойно встал, закатил рукав пальто. Привычным жестом подтянул пружину механизма, позволяющего незаметно носить маленький пистолет в рукаве и резко выбрасывать его прямо в руку в случае необходимости. Потом обратился к Михаилу:

— Видите, поручик, как полезно всегда носить жилет. Позволяет выживать в сложных жизненных обстоятельствах... Заодно, вот Вам урок ведения боя в полевых условиях: полезно отвлечь внимание противника, а потом нанести контрудар. И ещё. Всегда оценивайте своего врага. Ведите огонь на поражение даже при минимальной опасности — Ваша жизнь как агента ценится гораздо выше жизни любого преступника. Если же у Вас тактическое преимущество — постарайтесь тяжёло ранить противника, так источник информации будет жить ещё какое-то время.