Екатерина. Цена слова (СИ) - Гром Александра. Страница 49

— Какого наследства? — удивляюсь я.

— Ну, после смерти… — мама начинает объяснять, но замолкает на полуслове. — Значит, не по этому. У тебя что-то случилось?

Ну-у-у, да, у меня много чего произошло… На глаза наворачиваются слезы.

— Почему ты меня бросила? — Да, я сегодня деликатна и тактична, как раздраженный Баисар! Браво, Катя!

Тишина в ответ давит. Конечно, могла бы еще через двадцать лет позвонить с подобными вопросами! Хорошо хоть не в форме претензий эту мысль подала.

— Катя, я знаю, тебе будет трудно в это поверить, но я не могла поступить иначе, — частит в трубку мама. — После смерти твоего отца я… мне было очень плохо, я чувствовала себя разбитой. У меня не было ни одной мысли, как жить дальше, — она замолкает, переводя дыхание.

Вот это все я очень хорошо понимаю! Буквально несколько дней назад сама была в таком же состоянии.

— Когда я встретила Виктора, то подумала, что это шанс начать новую жизнь. Не только мне, нам обеим, понимаешь?

— Понимаю.

— Свою ошибку я осознала очень быстро. Ты даже не представляешь, каким опасным человеком был Виктор. Когда я узнала о его работе… — в трубке раздается истеричный смешок. — Сергей часто мне говорил о том, как вы с ним похожи, но я ему не верила, или не хотела верить. Мне было достаточно одаренного супруга. Ты понимаешь, о чем я? — в голосе мамы сквозит неуверенность.

— Понимаю.

Мой ответ развеивает остатки ее сомнений:

— Я воспринимала дар твоего отца как чудо, и еще одно такое же было бы просто невероятным совпадением! Со временем меня начала мучить мысль о том, что он прав. Тогда бы тебе угрожала бы огромная опасность! Поэтому, я поддерживала все предложения Виктора по поводу организации твоего свободного времени. Мне казалось, чем меньше ты попадаешься ему на глаза, тем безопаснее для тебя. О разводе я, конечно, и заикнуться не смела. Я ничего не знала о том, как у носителей происходит инициация. Поэтому, когда ситуация из-за Саши стала критической, я испугалась, что она послужит толчком, и Виктор узнает, кто ты на самом деле. Ты даже представить себе не можешь, насколько тяжело мне было тебя отпустить, но я искренне верила, что так будет лучше! Наверное, я говорю очень путано…

— Нет, мне все понятно.

— Прости меня, пожалуйста, если сможешь.

— Мне не за что тебя прощать. Ты сама сказала, что хотела, как лучше. И я тебя понимаю.

— Правда? — в голосе мамы слышится ирония.

— Правда. Когда умер Виктор?

— Семь лет назад от рака.

И семь лет она боялась даже позвонить мне, уверенная, что я не прощу ей без малого десять лет «счастливого» детства. И не пойму. Но я понимаю. Все мои эмоции сейчас заглушает рациональное начало, поэтому я действительно ее понимаю. Она сама себя наказала за неправильный выбор. Остался лишь один момент, требующий разъяснений. Мой персональный кошмар-индикатор.

— Почему ты разбила зеркало? Ведь я стояла так близко от него.

— У меня был шок. Я не слышала, как ты подошла. Я не видела тебя, а когда обернулась… Ты помнишь, что было дальше?

— Нет, — отвечаю честно. — Я тот год вообще плохо помню. По большей части только школу.

— Я к тебе побежала босиком по битому стеклу.

Неприятная картина встаем перед моим мысленным взором. Наверное, ей было адски больно. Хотя, скорее всего, она боли даже не чувствовала… Приходится повторяться:

— Я этого не помню. — Зато я прекрасно помню, что после смерти отца, она никогда больше не носила открытую обувь и всегда надевала носки. — У тебя остались шрамы?

— Да.

Если бы я сейчас была в себе, то рыдала бы… после всего, что услышала.

— Ты больше ничего не хочешь узнать? — осторожно спрашивает мама.

— Как у тебя дела? — Самый безопасный вопрос, но не самый подходящий.

— Неплохо, — отвечает она со вздохом. — Я открыла небольшое дело.

— Дело? Ты? Не помню, чтобы в тебе была коммерческая жилка. Ты всегда казалась такой домашней.

— Я и сейчас домашняя, — мама смеется в трубку. — А как ты?

— Неплохо, — копирую ее ответ. — Как раз сегодня я подводила некоторые итоги. У меня есть две работы: любимая и от скуки. Недавно за одну услугу я получила крупную сумму денег и вместе с ней головную боль. Я не замужем, но жду ребенка… Вот как-то так.

— Если хочешь, я приеду, — предлагает она почти сразу.

— А ты этого хочешь? Мы с тобой десять лет не виделись.

— Мы с тобой двадцать лет потеряли, — поправляет меня мама. — Катя, я очень хочу тебя увидеть.

— Тогда приезжай, как сможешь.

— Завтра же куплю билеты! — обещает она. — Скажи номер мобильного, чтобы я могла тебе звонить.

— А как же твое дело?

— Оно процветает и не требует моего постоянного присутствия. Диктуй номер!

10 июня 2009 года

До дома по новой традиции меня подвозит Иван. Представить себе не могу, как бы я добиралась из магазина, если бы Сонечке эта затея не нравилась! Ведь мужчина делает все, чтобы порадовать свою девушку и мастерски избегает ситуаций и действий, которые могут ее огорчить. Никак не могу привыкнуть к такому поведению, потому что Ванечка по складу характера очень смахивает на кота, чьи поступки продиктованы исключительно его собственными желаниями. Опять я начинаю сравнивать окружающих с животными! Надо прекращать это, иначе как жить, когда вокруг будут одни свинки, ослики и прочий веселый зоопарк! Я представляю подобную картину и не удерживаюсь от смешка. Соседки на лавочке провожают меня неодобрительными взглядами. Ну и пусть! У меня сегодня был отличный день! Улыбка становится еще шире, когда я понимаю, что окончание будет не хуже. Разве может быть иначе, если дома ждет горячий ужин и хорошая компания?

Мама прилетела ко мне через три дня после нашего телефонного разговора. Она уже помогла мне разобраться с финансовыми вопросами, доказав, что некоторые «хозяюшки» наделены деловой хваткой. Уговорами, то ласковыми, то серьезными, мама заставила меня посетить врача. Глупо, конечно, но гинеколог никогда не был моим любимым специалистом. По вечерам мы вместе решаем по одной из пока еще гипотетических проблем, каждая из которых с рождением ребенка, вполне способна стать реальной. Кстати, полный список «приятных» сюрпризов, составленный мной во время прочтения внушительной подборки из коробки Геннадия Ефимовича, я предоставила ей как раз после посещения врача. Перечень вызвал сильное удивление со стороны мамы, но я сослалась на кошмарную наследственность со стороны второго родителя. На этом все вопросы прекратились. О Лисе она никогда не спрашивала. Мама вообще не задает вопросы о том времени, что я прожила вдали от нее. Я поступаю также. Нам обоим легче довольствоваться той информацией, которую каждая из нас предоставляет добровольно во время бесед. Совместное прошлое, счастливое и несчастливое, — запретная тема. В общем, мы делаем вид, будто недавно познакомились и очень хотим стать подругами. Получается неплохо.

Конечно, не все так гладко, как хотелось бы. Порой во мне просыпается обида. В такие моменты мой эмоциональный радар неожиданно отключается, зато рациональное начало врубается на полную мощность. Тогда очень помогает мысленный монолог: «Я хотела поддержки — она мне ее предоставляет. Я хотела помощи — она мне ее оказывает. Она мне нужна здесь и сейчас». Еще не было случая, чтобы это самовнушение не оказало нужного воздействия. Я знаю, мама замечает, когда меня «клинит», но делает вид, будто все в порядке и не лезет с расспросами. За это я ей тоже благодарна.

Хм, лучше б я продолжила думать о котиках! К тому моменту, как я добираюсь до квартиры, веселость немного рассеивается, но это некритично.

Роюсь в сумке в поисках ключей. На звон связки открывается дверь.

— Ты не говорила, что к тебе должны прийти! — журит меня мама с порога.

За ее спиной маячит двухметровый блондинистый гигант. С татуировками на веках. И я его не знаю. Неприятная комбинация неожиданностей. Никто меня не может осудить за судорожный вздох.