Пансионат "Уютный дом". Побег (СИ) - Чеп Инна. Страница 26

Аня тряхнула головой, отгоняя неприятные, страшные в своей неоднозначности воспоминания. Развернулась на 180 градусов и глубоко вдохнула, прикрыв глаза. Андрей говорил, ему это помогает сосредоточиться…

Шорох…нет, журчание. Едва слышное. Забыв обо всем на свете, девушка кинулась на звук. Только бы не показалось! Только…

Речушка была узкой, но быстрой, словно где-то совсем рядом располагались горы. Может, оно так и было, Аня не была сильна в природной географии. Тем не менее находка изрядно вдохновила девушку. К моменту, когда прозвенел обеденный колокол, она уже нашла, откуда река вытекала — к сожалению, у этого места к трехметровой преграде был пристроен небольшой домик, то ли караулка, то ли еще что. Анна издалека заметила в окне свет лампы и решила не подходить ближе. По крайней мере пока. Не смотря на первую неудачу, девушка пришла на обед чрезвычайно вдохновленная. Она почему-то была уверена, что там, где река вытекает за пределы пансионата, она найдет спасение. Дорогу домой.

— Бер! Бер, ты оглохла?

Аня, представлявшая уже себе встречу с отцом, стерла с лица глупую, мечтательную улыбку и посмотрела на махавшего у нее перед носом ладонью Упыря.

— Э… Да. Что случилось?

Ладонь сменилась бледным лицом. Юноша сел рядом, внимательно оглядывая собеседницу.

— С тобой все в порядке? Вообще-то обед закончился.

Аня осмотрелась. В столовой действительно кроме них никого не осталось. Откуда-то со стороны кухни доносились голоса обедающих кухарок.

— А. Ну, спасибо. — Бер отложила в сторону ложку и отодвинула от себя тарелку с едой, к которой практически не притронулась.

Упырь придвинулся ближе.

— Слушай, — он взял ее за плечи и развернул к себе лицом. — С тобой все впорядке? Ты не заболела? Может, надо чем-то помочь?

Аня так удивилась чужой заботе, что даже забыла стряхнуть руки парня с плеч. Было в его словах что-то иррационально трогательное. Не забыл, что она ему помогла, беспокоится о ней. А она о нем последнее время ни минуты не думала! От нахлынувших чувств защипало в носу, и Аня наклонила голову вниз, чтобы собеседник не увидел показавшихся на глазах слез.

Павел порывисто ее обнял. Сначала его ладони оказались у нее на спине, потом он погладил ее по голове и зачем-то провел пальцами по шее. Затем рука коснулась ее подбородка и скользнула ниже. Аня, дезориентированная неожиданной выходкой собеседника, наконец пришла в себе и отпрянула от юноши.

— Павел!!!

Воспитанник смотрел на нее чуть насмешливо.

— Что?

— Ты…ты… — Аня не нашла слов и от негодования просто топнула ногой. Упырь рассмеялся.

— Очень содержательно! — Он встал, держа руки в карманах. — Извини. Просто хотел помочь расслабиться.

Бер возмущено посмотрела на парня, но не увидела на его лице ни капли раскаяния, впрочем, как и ни капли насмешки, и молча вышла из комнаты. Почти выбежала. Павел проводил ее взглядом до двери и довольно похлопал себя по карману. Внутри что-то звякнуло.

То, что занятия начались, Аня осознала только, когда влетела в кабинет без спроса. Наставница Мария, музицировавшая за пианино, посмотрела на опоздавшую пансионерку укоризненно.

— Войдите, как положено, Анна.

Аня вышла, перевела дух… И села на скамью, что стояла у окна. Она не любила музыку. Никогда. Точнее нет, не саму музыку, а необходимость заучивать ноты и воспроизводить их в строгой последовательности. Собственные пальцы казались ей деревянными, а в уме судорожно крутилась одна мысль: какая нота дальше? Куда жать??? Вышло слишком поздно? Слишком рано???" Алиса, великолепно владеющая тремя инструментами, до сих пор каждый раз слушая ее музыкальные потуги над ней посмеивается, утверждая, что именно страх и делает ее игру ужасной, а вовсе не плохая память, отсутствие сосредоточенности или негибкие пальцы… Ах, если бы сестра была рядом! Она бы обняла сейчас ее крепко-крепко, по-настоящему, сказала бы что-нибудь мудрое и простое, и жизнь сразу бы стала легче и понятнее!

Но сестры рядом не было. Только окно, за которым осенний ветер нещадно трепал кроны деревьев и юбки воспитанниц. Точнее, на данный момент одной воспитанницы. Беловолосая девочка с кулем в руках, пошатываясь, шла к парку. Кажется, это была та самая незнакомка, которую утешала Анина соседка. Анна присмотрелась к еле стоящей на ногах фигуре. Девчонка делала несколько шагов, потом останавливалась, размахивала руками, словно разговаривала сама с собой, иногда закрывала на пару минут лицо ладонями или краем плаща, затем опять шагала вперед. Бер порывисто встала, но тут же сама себя осадила. Кто-то куда-то идет, ей какое дело? Ее помощи никто не просил! Пансионерка заставила себя усесться обратно на скамью и чинно сложила руки на коленях. Взгляд ее, однако помимо воли вернулся к беловолосой девчонке. Анна увидела, что та споткнулась и упала на колени. Позабыв о собственных переживаниях, девушка вскочила и поспешила к выходу из Корпуса.

Когда ее нагнали и схватили за руку, незнакомка только недоуменно остановилась. Бер потянула ее в обратную сторону.

— Пойдем во флигель, согреешься.

Зареванная девчонка безвольной куклой поплелась следом. Ноги ее заплетались, нечесаные волосы лезли в глаза и липли к мокрому от слез лицу. Однако, когда Анна попыталась завести пансионерку в жилой флигель, та неожиданно сильно вцепилась в дверной косяк и зашипела:

— Не пойду!

Анна попыталась обнять пансионерку, успокоить, но та оттолкнула ее в сторону, и Аня упала, стукнувшись лицом о дверь. На щеке выступила кровь. Незнакомка, увидев это, испуганно вскрикнула и села на землю, закрыв ладонями лицо. На грязный подол тут же закапали слезы.

Бер встала. Вытерла казенным платком кровь и подошла к воспитаннице.

— Давай зайдем внутрь, там сейчас никого нет. Просто посидим в тепле.

Девчонка убрала от лица ладони и с сомнением посмотрела на дверь.

— Вставай, а то простудишься, — Аня протянула ей руку. — Вот увидишь, стоит с кем-нибудь поговорить, и окажется, что беда сама собой рассосалась.

У них в семье это правило действовало безотказно.

— Это не рассосется, — уверенно и зло заявила незнакомка, но послушно встала и зашла внутрь следом за Анной.

Как оказалось, новую Анину знакомую звали Даша. И в пессимистичном своем утверждении Даша была права. Ибо беременность вряд ли может рассосаться сама по себе…

Аня молчала. Просто не знала, что сказать. Личного опыта в сердечных делах у нее не было. Прочитала пару современных романов о "настоящей" любви, да года два назад краснела при соседском мальчишке, пока не увидела, как тот пытался утопить щенка, вот и все. Легкая увлеченность тут же переросла в молчаливую враждебность, а последующие ахи, охи и вздохи относились сугубо к персонажам книг. Аня в этом беды не видела. В женском пансионате влюбляться было не в кого, дома она для всех до сих пор была ребенком, к тому же отец пока о ее замужестве и думать не хотел, хотя, как шепнула ей недавно Лиза, какой-то смельчак из папиных партнеров, предлагал. В общем, сложно судить о чем-то, о чем ты не имеешь никакого представления. И хотя внутренне Анна все же осуждала собеседницу за легкомысленность, однако промолчала, ощущая собственную однобокость в оценке подобных проблем. Возможно, она была чересчур наивна, предполагая, что шалости воспитанников не идут дальше поцелуев украдкой и зажиманий по углам.

Дарья расписывала совсем другое. И очень красочно. И как влюбилась, и как бегала на свиданья, и как те превратились в нечто большее. А через три месяца до нее дошло, что у подобного поведения могут быть последствия…

Юноша и жениться, и признавать ребенка отказался. Вытравить плод (Аня содрогнулась) у Дарьи не получилось. Вот теперь хоть иди вешайся…

К концу рассказа у Ани возникла идея. Эксцентричная немного, но…лучше так попробовать, чем гадать, что еще придумает Дарья и до какой степени отчаяния дойдет.

— Никто мне уже не поможет, — Даша, начинающая реветь в энный раз, опять хлюпнула носом.