Чужая вина - Монк Карин. Страница 24

— Что же вы намерены делать?

— Поищу, что я могла бы продать.

Хейдон окинул взглядом обшарпанную мебель и две не представляющие ценности картины.

— Не похоже, чтобы у вас остались ценные вещи.

— Кое-что осталось.

— Достаточно, чтобы собрать к завтрашнему утру четыреста сорок фунтов?

— Нет. Но мистер Хамфрис сказал, что у меня есть в запасе тридцать дней, и я полагаю, что банк предоставит мне отсрочку и после этого.

— Мистер Хамфрис уверен, что я завтра оплачу все ваши долги. А кроме того, что толку во времени? Ну пропустите еще одну выплату по закладной, увеличите сумму долга, и что дальше?

— Я найду выход, — ответила Женевьева. — Я продам кое-какие вещи. Это удовлетворит банк, покуда я найду способ выплатить оставшийся долг.

Хейдон покачал головой.

— Королевский банк Шотландии не принадлежит вашему отзывчивому маленькому другу, мистеру Хамфрису. Все, что им нужно, это получить деньги. Если они заявили, что через тридцать дней подадут на вас в суд, то, безусловно, так и сделают. В результате ваш дом продадут по ничтожной цене, деньги пойдут на уплату ваших долгов, а вы с детьми окажетесь на улице. А пока что банк опустошил ваш счет — это означает, что сейчас вы даже не можете купить молока или яиц.

— Я все это прекрасно поняла, лорд Рэдмонд. — Женевьева поднялась. — По-моему, у вас достаточно оснований тревожиться за себя, не забивая себе голову моими затруднениями. Завтра в одиннадцать я встречусь с мистером Хамфрисом и объясню ему, что мне нужно немного времени. Я скажу, что финансы моего мужа сейчас связаны инвестициями, но через неделю или две все уладится. Этого времени будет достаточно, чтобы собрать деньги и отдать долг.

Хейдона это не убедило. Даже если Женевьева соберет четыреста сорок фунтов, остаются ежемесячные выплаты. Это окажется ей не по силам, а кроме того, нужны ведь деньги и на повседневные расходы. Хейдон понимал ее благородное стремление помочь бездомным детям и заблудшим взрослым, которых она взяла в свой дом, но ей придется осознать, что у нее нет средств на содержание стольких людей. С другой стороны, великодушие являлось сущностью этой девушки. Если бы не ее желание помогать другим, он бы сейчас не стоял перед ней.

— Я пойду с вами, — сказал Хейдон.

— В этом нет надобности.

— Есть. — Упрямство Женевьевы выводило его из себя. — Люди считают вас замужней женщиной, и в их глазах я должен отвечать за ваши долги. Мы вместе встретимся с мистером Хамфрисом и убедим его, что у нас есть деньги. Будем надеяться, что нам удастся получить отсрочку на неделю или более. А потом, — добавил он, мрачно глядя на почти голые стены, — нам останется только рассчитывать, что вы найдете бриллианты, спрятанные в рамах этих картин.

— … А потом лорд Рэдмонд сказал, что банк заберет все деньги от продажи дома и мы окажемся на улице.

Джейми, Аннабелл, Грейс и Шарлотта в ужасе уставились на Саймона — их лица в темной спальне походили на маленькие бледные луны.

— Женевьева этого не допустит, — заявил Джейми, стараясь выглядеть более уверенным, чем был в действительности. — Она найдет способ рассчитаться с банком.

— Не найдет, потому что банк забрал все ее деньги, — возразил Саймон. — Лорд Рэдмонд сказал, что нам не хватит даже на молоко и яйца.

— Господи! — глаза Грейс испуганно расширились. — Что же нам делать?

— Мы умрем с голоду, — вздохнула Аннабелл. — Мы будем слабеть, худеть, а когда наконец умрем, то окажемся такими маленькими, что нас всех положат в один простой сосновый гроб и похоронят в одной могиле, на которой Женевьева даже не сможет поставить надгробье. Она посадит там розовый куст, будет приходить туда каждый день и поливать его слезами, и на нем раз в год будут расцветать шесть роз — по одной за каждого из нас. — Она снова вздохнула, прижав колени к груди.

— Меня не считайте. — Джек вытянулся на кровати, заложив руки за голову. — Я не останусь здесь голодать.

Джейми удивленно посмотрел на него.

— Не останешься?

— Завтра я уйду. Я и не собирался задерживаться здесь надолго.

— И куда же ты отправишься? Джек пожал плечами.

— Скорее всего в Глазго. Там я раздобуду денег.

— Заработаешь на фабрике? — восхитился Саймон. Ему нравилось представлять себе сложные механизмы, выполняющие множество задач, прежде чем выплюнуть в итоге пуговицу или чайник.

Джек презрительно фыркнул.

— Еще чего — работать на фабрике! Это все равно что сидеть в тюрьме или умереть.

— Тогда как же ты собираешься раздобыть денег? — поинтересовался Джейми.

— Также, как и всегда. Глазго полон ротозеев, напрашивающихся на то, чтобы их обчистили. Большинство из них настолько богаты, что даже не заметят, если у них пропадут часы или бумажник.

Аннабелл неодобрительно поджала розовые губки.

— Ты не должен больше воровать, Джек. Тебя опять поймают и посадят в тюрьму.

— А Женевьева не сможет отыскать тебя в Глазго, — добавила Грейс. — Наверно, тюрьмы там очень большие.

— Не нужна мне ваша Женевьева, — сердито буркнул Джек. — Я больше не попаду в тюрьму. Я всю жизнь ворую и никогда не попадался, если не считать последнего раза. Я умею стянуть вещь и быстро смыться. Люди, как правило, даже не замечают, что их обокрали. Если ты умен и проворен, то можешь недурно зарабатывать таким способом.

Саймон с любопытством посмотрел на него.

— Значит, ты не был умен и проворен, когда тебя поймали?

— Ну, ошибся разок, — нехотя признал Джек. — Больше этого не повторится.

— Если ты убежишь, у Женевьевы будут неприятности.

Спокойные и серьезные слова Шарлотты заставили всех умолкнуть. Никто из детей не хотел, чтобы с Женевьевой случилось что-нибудь плохое.

Джек шевельнулся на кровати. Ему не хотелось осложнять жизнь Женевьевы, но он не видел причин оставаться здесь. В конце концов прежде всего нужно заботиться о себе. Джек поступал так с самого раннего детства, так зачем что-либо менять? Только потому, что Женевьева забрала его из тюрьмы и избавила от порки? Конечно, Женевьева сидела ночи напролет у кровати Хейдона, когда у него был жар, а потом сказала, что он ее муж, спасая его от ареста, — она рисковала ради них обоих, но это еще не значит, что Джек обязан оставаться в ее доме.

Тем не менее совесть не давала ему покоя.

— Если у Женевьевы из-за тебя будут неприятности, нас всех могут забрать у нее, — сказала Грейс.

— Неужели они, правда, могут это сделать? — Джейми казался ошарашенным подобной перспективой.

— Не думаю, что они смогут забрать тебя, Джейми, — успокоил его Саймон. — Ты ведь никогда не сидел в тюрьме.

— Я там родился. — В его голосе слышались нотки гордости — результат долгих разговоров с Женевьевой, которая старалась внушить мальчику чувство собственного достоинства, невзирая на злосчастные обстоятельства его появления на свет.

— Это не имеет значения, — объяснила Аннабелл. — Ты ведь не воровал и не нарушал никаких законов в отличие от нас. Суд не может забрать тебя только потому, что ты родился в тюрьме.

— Если у нас отберут дом, всех нас отдадут в исправительную школу или работный дом, — заключила Грейс. — Женевьева не сумеет нам ничем помочь.

— Я не смогу там жить. — Шарлотта судорожно глотнула, стараясь не плакать. — Они будут поручать мне работу, которую я не смогу выполнить из-за того, что я слабая и хромая, а когда я упаду, станут бить меня и называть ленивой и глупой… — Слезы все-таки потекли по ее щекам. — А рядом не будет никого из вас, чтобы помочь мне.

— Не плачь. — Грейс обняла Шарлотту и прижала ее к себе. Грейс было двенадцать лет — всего на год больше, чем Шарлотте, — но жизнь сделала ее зрелой не по годам. Она убежала от дяди, который пытался изнасиловать ее в восьмилетнем возрасте, провела год в маленькой шайке карманников, потом попала в тюрьму, откуда ее забрала Женевьева. — Что бы ни случилось, я не позволю им разлучить нас — слышишь, Шарлотта?