Чужая вина - Монк Карин. Страница 31

— Я тоже хочу домой, — заныла Маргарет, теребя грязный шарф. — Меня ждут мои свинки.

Шарлотта вздрогнула.

— В прошлый раз шериф Троттер приговорил меня к тюремному заключению и исправительной школе.

— Тогда он считал, что тебе больше некуда идти. — Голос Женевьевы звучал успокаивающе. — Я объясню шерифу, что ты теперь живешь со мной и что за исключением этого злополучного инцидента твое поведение было абсолютно безупречным. Он поймет, что лучше всего отправить тебя домой.

— Отправить домой, отправить домой! — пропела Маргарет, разразившись пугающим смехом.

Женевьева крепче обняла Шарлотту.

— Я также хочу поговорить с мистером Инграмом и убедить его дать благоприятные показания.

— Не думаю, что он захочет сказать обо мне что-то хорошее, — печально промолвила Шарлотта. — Мистер Инграм пришел в ярость, когда Аннабелл надела картину ему на голову. Грейс и я накинули на него скатерть, чтобы не дать ему схватить Аннабелл, и тогда он совсем рассвирепел.

— Если у него будет время успокоиться и обдумать ситуацию, он может взглянуть на нее по-другому, — сказала Женевьева, хотя считала такую возможность весьма маловероятной. — Не волнуйся. Постарайся поесть и думай о том, что через несколько дней все будет кончено. Завтра я принесу тебе книги и чего-нибудь повкуснее, и мы с тобой хорошо проведем время.

В глазах Шарлотты мелькнула тревога.

— А сейчас ты уйдешь?

— Нет. — Женевьева ободряюще прижала к себе девочку. — Я пробуду здесь сколько ты захочешь.

Шарлотта немного расслабилась.

— Дома все в порядке?

— В полном порядке. Конечно, все очень разволновались, узнав, что произошло с тобой. Твои братья и сестры ворвались в холл, как стадо бешеных слонов, разбрасывая грязь и снег по полу, который Дорин только что вымыла.

На лице девочки появилось подобие улыбки.

— Должно быть, это огорчило Дорин.

— Думаю, ее куда больше огорчило то, что тебя арестовали, чем грязь на полу. Бедный Джек был особенно потрясен. Он хотел бежать сюда, чтобы его арестовали вместо тебя. Оливеру едва не пришлось связать его, чтобы удержать.

— Ты не должна позволять ему это, Женевьева, — взмолилась Шарлотта. — Я знаю, Джек думает, что сможет выдержать тюрьму лучше, чем я, но он наверняка разозлит надзирателя или начальника, и его будут бить. Меня они не тронут, потому что я девочка.

Женевьева с удивлением смотрела на Шарлотту. Когда же между ней и Джеком успела возникнуть симпатия, побуждающая обоих к такой самоотверженности, и почему она этого не заметила? Шарлотта была робкой девочкой, побаивающейся новых людей, а Джек — озлобленным, ершистым парнем, который, казалось, решил ни к чему не привязываться, чтобы не ущемлять свою независимость. И тем не менее каждый из них был готов пожертвовать собой ради другого.

— Не волнуйся, я сумею его удержать, — заверила девочку Женевьева. — Я объяснила Джеку, как ему повезло, что констебль Драммонд не арестовал и его тоже и мне не пришлось беспокоиться о вас обоих.

— Я очень сожалею о том, что натворила, Женевьева. Но Саймон подслушал, что банк собирается отобрать наш дом и отослать нас в разные места, а мы этого не хотели. Мы думали, что, если раздобудем денег, чтобы заплатить банку, тебе удастся все устроить и мы останемся дома все вместе.

— Шарлотта, милая, предоставьте это мне. Я найду способ расплатиться с банком, поэтому ни тебя, ни твоих братьев и сестер не заберут от меня. Понятно? И как вам только это в голову пришло. Шарлотта вздохнула.

— Ну, все, все… А теперь я хочу, чтобы ты легла и постаралась заснуть.

Женевьева помогла Шарлотте устроиться на койке и укрыла ее. Потом она снова села, положила голову девочки себе на колени и начала тихо напевать, поглаживая ее по щеке.

— Спой мне тоже, — попросила Маргарет, наблюдая за ней из своего угла.

— Если хочешь, чтобы я тебе спела, ложись на свою койку и обещай не кричать и не пугать Шарлотту, — отозвалась Женевьева.

Маргарет послушно улеглась и закрыла глаза.

— Спой, спой, спой, — бубнила она.

Женевьева запела опять и не умолкала, пока свеча не выгорела полностью. Шарлотта и Маргарет наконец обрели недолгое убежище от страданий, погрузившись в сон.

Хейдон метался в гостиной, как зверь в клетке.

«Не следовало позволять Женевьеве идти в тюрьму одной», — думал он. Конечно, появляться там было для него страшным риском, но что значит угроза быть разоблаченным и брошенным в камеру по сравнению с теперешним мучительным ожиданием! Женевьева ушла давным-давно, уже стемнело. Хейдон с трудом сдерживался, чтобы не кинуться очертя голову на поиски. Должно быть, этот ублюдок Драммонд отказался освободить девочку. Хейдон представил себе ужас, охвативший Женевьеву, когда она поняла, что не сможет забрать Шарлотту из этого ужасного места. Возможно, она решила остаться, чтобы успокоить бедняжку. Может быть, даже и на всю ночь. Это было бы в духе Женевьевы Макфейл. Она не способна покинуть ребенка, которому грозит опасность. Решимость Женевьевы помогать другим восхищала Хейдона.

Как хороша была бы сейчас его жизнь, если бы он вел себя гак же, когда решалась судьба Эммалайн!

Хейдон выругался и допил остатки виски. Слава богу, Оливер держал в своей комнате бутылку «для медицинских целей». Видя, как Хейдон меряет шагами гостиную, старик предложил ему немного выпить, чтобы успокоиться. Хейдон осушил уже больше половины бутылки, но это не принесло успокоения. Желание что-то сделать жгло его, как огонь. Если Женевьева решила переночевать в тюрьме, ей следовало бы сообщить ему об этом. Как можно не волноваться?! Шарлотта в тюрьме. А вдруг Женевьева в отчаянии бродит по улицам Инверэри одна в темноте? В такое время город кишит разными подонками. Что, если на нее напали или похитили по дороге домой?

Поставив стакан на стол, Хейдон решительно шагнул к двери.

Но в этот момент ключ повернулся в замке, дверь открылась, и он с облегчением увидел Женевьеву в тусклом свете единственной лампы, горящей в коридоре. Тень от полей шляпы падала на ее лицо. Как ни удивительно, но то, что она была цела и невредима, только разожгло в нем гнев.

— Где, черт возьми, вы были?

Его голос хлестнул Женевьеву, как плеть. Она не отшатнулась, а лишь вскинула голову так, что свет упал на бледный овал ее лица.

— Они отказались освободить Шарлотту, — еле слышно произнесла Женевьева. — Ее заперли в камере с безумной женщиной, которая то что-то кричит, то что-то бормочет, прячась в углу. Они собираются держать ее там три дня, после чего она предстанет перед судом. Я ходила просить мистера Инграма свидетельствовать в ее пользу, но он тоже отказался. Он заявил, что Шарлотта должна послужить примером для всех нежелательных элементов в нашем обществе. Тогда я проглотила свою гордость и пошла к Чарлзу умолять его нанять для нас хорошего адвоката, а он сказал, что за моих подопечных должен платить мой муж и что я сделала выбор в тот день, когда предпочла отродье шлюхи и отказалась от брака с ним. Ему известно, что мне грозит опасность потерять не только дом, но и детей. Чарлз считает, что я это заслужила.

Ее прекрасные черты были искажены болью. Жестокость Чарлза привела Хейдона в ярость, но больше всего ему хотелось хоть как-то облегчить страдания Женевьевы. Стыдясь своих резких слов и своего бессилия помочь ей, он внезапно протянул к ней руки.

Несколько долгих секунд оба они стояли не шевелясь. Женевьева не сделала шага навстречу Хейдону. Воздух между ними словно застыл, насыщенный страхом и горем. «Я могу справиться с этим одна, — думала Женевьева, отчаянно цепляясь за последние остатки самообладания. — Бывало и хуже». Но это была ложь. Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной, как сейчас, когда необходимость спасти Шарлотту легла на ее плечи тяжким грузом. Женевьева знала, что, если она позволит себе впасть в отчаяние, тщательно сооруженный фасад ее независимости начнет быстро рассыпаться.