Не буди лихо (СИ) - Стрельникова Александра. Страница 60

— Благодарю вас, Анисья Родионовна. Итак, господа судьи, господа присяжные заседатели, мы с вами убедились, что эта тетрадь, с содержимым которой мы непременно познакомимся несколько позднее, была обнаружена и, главное, прочитана графиней Александрой Орловой в вечер убийства.

— Господин Зельдин, но какое отношение дневник, который писала мать Александры и Михаила Румянцевых, может иметь к убийству, произошедшему более чем через десяток лет после ее смерти? Не кажется ли вам, что вы злоупотребляете временем господ присяжных и уводите суд в сторону от исследуемого им вопроса?

— Господин прокурор, я полагаю, что истинные мотивы убийства заключены именно здесь.

— Не смейте! — Миша бросился к парапету, ограждавшему место подсудимого. — Вы не имеете права позорить маму! Не имеете… — плечи юноши задрожали, и он с рыданьями рухнул обратно на скамью.

— Теперь, господа, мы с вами можем сделать еще один вывод, — бесстрастно продолжил Зельдин. — Михаил Румянцев знаком с содержанием дневника своей матери. Вопрос — когда он мог узнать эго, если нам с вами только что рассказали, что тетрадь постоянно хранилась у няньки, и лишь в вечер убийства, когда, заметим, Миши не было дома, по чистой случайности попала в руки Александры? Не знаете? Вы, Александра Павловна, по-прежнему отказываетесь говорить на эту тему? Ну что ж, я понимаю вас… Вы, господин Румянцев? Тоже нет… Жаль. Рискуя показаться вам обоим неприлично навязчивым, я, тем не менее, продолжу. Ведь, как справедливо сказала ваша нянька, дьяволу место в пекле.

Итак, я предлагаю всем вам, господа, поставить себя на место этой молодой прекрасной женщины, в восемнадцать лет отданной замуж за человека, успешно превратившего последующие десять лет ее жизни в ад. Причем, как явствует из этой тетради, совершенно осознанно. Но об этом после. А теперь представьте себе, что случайно вы узнаете нечто, способное причинить страдание самому мучителю, возможно, стать тем рычагом, с помощью которого можно будет перевернуть всю вашу постылую жизнь, помочь обрести свободу! Что вы станете с этим делать? Ну конечно же! Бросите в лицо негодяю в тот самый момент, когда он вновь, в который раз поднял на вас руку! Вот что за крики услышал Миша, пробираясь к двери черного хода! Вот какое знание толкнуло его нашарить в кармане пальто револьвер, про который, если вы помните, мальчик даже не знал, заряжен он или нет! Вы спросите, что могло быть такого в старой тетрадке, хозяйка которой давно уже обрела покой?

Ну что ж. Давайте заглянем!

Глава 18

В наступившей тишине шуршание переворачиваемых адвокатом страниц звучало сухо и зловеще.

— Запись от 17 октября 18.. года. Саше едва исполнилось семь лет, Миши еще нет на свете. «Сегодня к нам в имение вновь приехал граф Василий Станиславович Орлов, — пишет Ирина Румянцева. — Этот человек страшит меня, хотя я и не могу объяснить причины, ведь он всегда подчеркнуто любезен и внимателен ко мне. Когда я рассказала о своих страхах Павлуше, он только посмеялся, спросив, не беременна ли я, потому что такой мнительностью может отличаться только женщина в положении. Нет, к сожалению, это не так…» Пролистываем несколько страниц. Запись за ноябрь того же года. Читаем. «Опять приехал Орлов. В последнее время он почему-то зачастил к нам, хотя всегда говорил, что терпеть не может деревню. Даже на своих землях ничего не строит за ненадобностью. А тут чуть не каждый месяц. С чего бы это?» И еще несколько дней спустя. «Слава Богу, он отбыл. Теперь у меня нет никаких сомнений, касательно того, что влечет графа в наше захолустье. Это я. Нет, я не ошибаюсь, да собственно он и не думает скрывать свои намерения. Другая была бы рада — посреди бесконечной скучной зимы флирт с молодым красавцем-аристократом, да к тому же богачом, что может быть приятнее! Но, должно быть, я не современна… И потом почему мне так страшно?»

Зельдин обвел зал внимательным взглядом, в после перевернул несколько страниц. В тишине зала звук был четким и резал по нервам так, словно кто-то водил ногтем по стеклу.

— Теперь запись за февраль следующего года. «Домогательства со стороны графа Орлова становятся все более откровенными. Теперь просто опасно оставаться с ним наедине — обязательно что-нибудь да произойдет. Я пыталась говорить об этом с Павлом, но он лишь накричал на меня. Дескать, совсем одичала, если обычную внимательность принимаю за непристойное поведение. Похоже, граф совершенно ослепил его своим столичным блеском». А вот еще более поздняя запись. Уже наступила весна… «Василий Орлов снова в имении. Но самое неприятное не это. Главное, что Павел буквально за день до его внезапного приезда отбыл в город. Теперь мне придется целыми днями развлекать гостя самой, снося его будто бы нечаянные, а чаще совершенно откровенные прикосновения и уже практически не завуалированные намеки».

Зельдин с треском захлопнул тетрадь и отложил ее в сторону. В зале суда по-прежнему царила полнейшая тишина, в которой отчетливо слышались звуки, долетавшие с улицы, и редкие неровные полувздохи-полувсхлипывания Миши.

— Итак, тогда тоже была весна… Мне не хочется читать вам то, что записано Ириной Румянцевой на следующей странице ее дневника. Скажу лишь, что действительность оказалась много ужаснее самых худших ее страхов. Граф Василий Станиславович Орлов, воспользовавшись отсутствием Павла Румянцева, жестоко надругался над его супругой. Он взял ее силой, а затем принудил к молчанию, угрожая рассказать все мужу, выставив при этом поведение молодой женщины в самом недостойном свете. Она согласилась молчать… Да и что ей оставалось? Тем более, что вскоре стало ясно — насилие не прошло бесследно. Она понесла от негодяя. Искренне любя мужа, с которым они уже давно мечтали о втором малыше, Ирина Никитична решилась на обман. Она скрыла от Орлова, что именно он отец ребенка, и выдала его за законнорожденного, зачатого в любви и согласии… Бедняжка молилась день и ночь, прося создателя простить ей ее прегрешения и ниспослать на их дом его милость. И, похоже, Бог внял ее мольбам. Мальчик, родившийся чуть раньше срока, был здоров и красив, а главное белокур и сероглаз. И это притом, что истинный отец его — Василий, был кареглазым брюнетом, а сама Ирина и вовсе отличалась почти цыганской смуглостью.

Молодая мать посчитала, что господь простил ее, ведь мальчик оказался похож не на настоящих родителей, а на своего мнимого отца, и с каждым годом это сходство становилось все более заметным. Очень походил он и на сестру, которая, надо сказать, в нем души не чаяла. Впрочем, все это не изменилось и сейчас. В этом можно убедиться. Ведь вы, конечно, уже догадались, что речь идет о Мише Румянцеве… или Орлове, если вам будет угодно.

Зельдин снял очки и принялся неторопливо протирать стекла. Заговорил он вновь, лишь когда тишина, по-прежнему сковывавшая зал, стала оглушающей.

— Вы спросите, что было дальше? Почти одиннадцать лет назад Ирина Румянцева умерла. Александре к тому моменту уже исполнилось семнадцать. Внешне она была полной противоположностью своей темноволосой матери, обладавшей к тому же более чем выразительными формами. Уж простите мне некоторую вольность, но это важно для моих рассуждений. Итак, девушка совершенно не во вкусе сорокапятилетнего графа Орлова. И тем не менее, он делает ей предложение. Причем, он так настойчив, что, в первый раз получив отказ, продолжает добиваться своего. Любовь? Но где же тогда нежные признания, страстные взгляды, подарки и милые глупости? Их нет. Тогда что же движет им? Тот ад, в который он вверг свою молоденькую жену с первого же дня, с первой ночи — нянька слышала крики несчастной, доносившиеся из супружеской спальни в ночь, которую принято считать ночью любви — мне кажется, служит ответом на этот вопрос. Не сумев раздавить даже с помощью насилия отвергнувшую его мать, безумец решает отомстить за все дочери, а ничего не подозревающий Павел Румянцев своими руками отдает ее в руки палачу. Десять лет собственных мук и унижений, десять лет безумной боязни за брата, который из-за постоянного страха растет болезненно впечатлительным, уж простите меня, Михаил, слабохарактерным, неуравновешенным. И вдруг она узнает, что Миша приходится Василию родным сыном! Заметьте единственным сыном, потому что ей самой Бог детей не дал! В тот вечер граф сам вызвал жену к себе в кабинет — дворецкий передал ей приказ явиться в кабинет мужа незамедлительно. Я не знаю, с чего все началось, какие новые «проступки» жестокосердный негодяй решил покарать на этот раз, но он ударил свою молодую жену раз, потом другой, третий… Или избивать вас он начал после того, как вы, Александра Павловна, швырнули ему в лицо только что обретенное знание?