Золотошвейка (СИ) - Шведова Анна. Страница 13
- Ну ладно, мне пора, - со вздохом сказала Тильда, задумчиво глядя сверху парадной лестницы на холл, - увидимся еще?
- Конечно, - заверила я, - Я могу вечером к тебе зайти, в Прилепки.
- Нет, что ты, - изменилась в лице Тильда и расстроено замахала руками, - никому не сказывай, что я с тобой дружбу вожу. Нельзя нам. Обещай, что не станешь спрашивать про меня, обещай, ну пожалуйста, - умоляла девушка, чуть не плача.
- Ну ладно, обещаю, - проворчала я, всерьез обидевшись на порядки, что в замке, что в поселке. С момента моего здесь появления я заметила, сколь бережно местные обитатели хранят дистанцию друг от друга. Никто не переходит границы отношений, кем-то когда-то установленные, только вот я никак не вписывалась в эти границы. Не собиралась делать этого и дальше, однако я скоро уеду, а Тильде жить здесь дальше.
Девушка подарила мне еще одну из своих чарующих улыбок, блеснула огненным сиянием волос и исчезла.
И надолго. Вновь Тильда появилась только через месяц. Но об этом после.
Несколько ночей я не спала, карауля призрака, однако больше он не появился. Через неделю я стала посмеиваться над собственными страхами, через две недели ко мне вернулся покой. Я плюнула на местные тайны и с головой погрузилась в работу.
* * *
...Подложив под себя ноги, я сидела на ковре на полу в библиотеке и наскоро листала старую потрепанную книгу, одну из немногих, которую явно читали, и неоднократно.
Я ликовала - это была всем находкам находка. Наконец-то хоть какая-то зацепка!
Была середина дня, в библиотеке было удивительно светло, и потому когда я вошла туда, то незнакомая книга, лежащая на узком, всегда закрытом бюро, сразу бросилась мне в глаза.
За время, которое здесь провела, я уже могла узнавать корешки книг и их расположение на красивых резных стеллажах, но эту книгу я видела впервые. Зеленая, в потертом кожаном переплете и успешно пережившая, судя по всему, один потоп и нашествие мышей, она манила меня, как запретное лакомство. И еще. Я могла бы поклясться, что раньше ее здесь не было.
Потрясающим было то, что на порядком пожелтевших и выцветших страницах были изображены так хорошо знакомые мне знаки, буквы, которые я вышивала. Но, увы! Радость моя оказалась преждевременной - пояснения к знакам были написаны на неизвестном языке. Тут кто хочешь впадет в отчаяние. Я крутила книгу и так и этак, разве что на зуб не попробовала, пытаясь как-то проникнуть в смысл таинственных букв, но пользы от этого было не больше, чем попробуй я читать с закрытыми глазами.
Раздосадованная, я не сразу услышала странный звук, доносившийся откуда-то сверху и из глубины библиотеки. Скри-и-ип - скроп, скри-и-ип - скроп.
Сначала почти у потолка я увидела узкие высокие черные сапоги человека, с заметной хромотой спускавшегося по незамеченной мною раньше винтовой лестнице - это ее ступени издавали такой художественный скрип. Ппотом показался незатейливый длинный черный камзол безо всяких украшений и, наконец, я увидела незнакомца целиком.
Это был высокий худой человек с узким выразительным лицом, бледный, выглядевший болезненно и даже изможденно. Вряд ли он был стар, морщины еще не коснулись его гладковыбритой кожи, но резкие борозды, прорезавшие его высокий лоб, переносье и протянувшиеся от уголков губ к крыльям носа, недовольно стиснутый рот, неприятный шрам, тянущийся от подбородка к левому виску, седая прядь над левым ухом, выбивающаяся из небрежно сколотых сзади густых темных волос, делали его почти стариком. От его цепкого, холодного взгляда мне хотелось убежать, и я не сделала этого лишь потому, что от страха буквально вмерзла в пол, не смогла сдвинуться с места, а тем более расплести внезапно намертво застывшие скрещенные ноги.
- Что ты здесь делаешь? - неприветливо прохрипел он. Голос у него был сиплым, низким, под стать колючим темным глазам, запавшим в глазницах.
- Читаю, - не нашла ничего лучшего ответить я.
- И много ли начитала? - безразлично поинтересовался он, неизбежно приближаясь. Я была близка к неконтролируемой панике.
- Я нашла здесь рисунки, которые вышивала. Мне хотелось знать, что они означают, - пролепетала я с надеждой, что говорю уверенно и бесстрашно.
- Много будешь знать, скоро состаришься, - он неторопливо нагнулся и вырвал из моих намертво застывших рук книгу. Потом повернулся и захромал обратно.
- Как она называется? - почему-то спросила я.
Скри-и-ип - скроп, скри-и-ип - скроп.
- Осада Последней Горы, - послышалось сверху.
Я вбежала в свою спальню, задвинула засов и забилась в угол за кроватью. Сердце отчаянно стучало, тело колотило мелкой дрожью.
Ведь в самом деле, чего пугаться: он ничего со мной не сделал. Не заколдовал, в лягушку не обратил, в пыль не растер. Так почему я так испугалась? Все когда-либо услышанные мною страхи встали стеной в один миг, все недомолвки выросли лесом острых пик, направленных прямо в меня.
Но как только первый страх прошел, то злорадно подумала: не я ли жаждала увидеть хозяина, чтобы самой составить мнение о нем? Ну, так вот: увидела. И составила.
Неожиданная встреча произвела на меня странное впечатление. Сначала я сказала сама себе, что в жизни не встречала более неприятного человека. И шрам или хромота, любое физическое уродство было совершенно незначимым по сравнению с выражением надменного недовольства и презрительного превосходства на его лице. Я для него была жалкой букашкой, посмевшей залететь в его комнату! Не мудрено, что его никто не любил. Впрочем, как мне уже известно, это было совершенно обоюдно - он тоже никого не любил и не стремился к этому. Теперь я видела, что это правда. Нелюбезность - слишком мягкое для него слово.
Как только первое возмущение прошло, я стала понимать, что помимо неприятия, если не сказать хуже - отвращения, он заставляет себя бояться. И это был не страх, поняла я, а ощущение опасности, почти осязаемо исходившее от мрачного графа Ноилина. Я не боюсь грозы, но глупо шутить с ней, стоя в открытом поле под мечущимися молниями. Мудрое ощущение опасности очень явственно давало мне понять, чтобы я держалась от хозяина подальше.
А вот от этого мне действительно становилось страшно.
...Прижимая пальцами непокорную золотую нить и любовно выкладывая причудливый рисунок на ткани, я подводила итог.
Любопытство мое было удовлетворено. Хотела увидеть - увидела. Хотела понять, что это за человек - поняла. Самое время поставить точку в моих изысканиях да прислушаться к голосу разума. И если бы не золотное шитье, так бы оно и было.
Вы думаете, причем здесь это? Правильно, и я никак не могла понять, зачем этому странному человеку нужна моя работа. И ничего хорошего на ум не приходило.
Через несколько дней, когда выдалась свободная минута, я уже ощупывала стену библиотеки в поисках таинственной винтовой лестницы.
День был пасмурный, дождливый и холодный, но меня бросало в жар. Секрет лестницы оказался прост, она была там всегда, но становилась видимой лишь тогда, когда кто-нибудь наступал на нее. Поскольку я была готова к любым испытаниям, это маленькое волшебство даже не удивило меня.
Поднявшись по лестнице, я оказалась в маленькой нише перед раскрытой дверью, ведущей в длинный зал с высокими ажурными потолками. Наверное, обычно здесь давали балы, поскольку такую роскошь принято выставлять напоказ. Только странно было бы даже предположить, что к мрачному графу Ноилину могут понаехать гости.
Начищенный (кем, интересно?) паркет сверкал изысканными геометрическими узорами, расписной потолок, с которого свисали поистине грандиозные люстры со множеством белоснежных свечей, поражал изобилием красок в живописных описаниях природы и изображениях славных подвигов непомерно больших героев, на одной из длинных стен были окна, вторую, там, где не было богатой позолоченной лепнины, сплошь покрывали зеркала. По величине, как мне показалось, бальный зал не уступал площади перед домом городского головы, но при своих необъятных размерах оставался совершенно пустынным. Кроме овального белого стола на витых позолоченных ножках, пары уродливых колченогих кресел и красочного экрана перед единственным камином у далекой противоположной стены здесь ничего не было. Даже клочка портьеры, прикрывающей громадные распахнутые окна, и того не было.