Приказано жениться (СИ) - Каблукова Екатерина. Страница 10

— Петр! А ты чего сразу вещи решил привезти?

— Дык это… господа гвардейцы на дворе над Глашкой снасильничать хотели… мы в комнате закрылись… и ежели б не барин, убили б нас! — Петр мотнул головой в сторону.

Только теперь Настя заметила Белова, стоящего за большим раскидистым дубом. Девушка вспыхнула и невольно оглянулась на спасительную дверь в фрейлинский домик.

Гвардеец сделал шаг вперед и весело усмехнулся.

Пока он сопровождал возок к фрейлинским корпусам, план в голове окончательно оформился, и Белов пришел в свое обычное расположение духа, которое не смог нарушить даже все усиливающийся дождь.

Отведя слуг к фрейлинскому корпусу, Григорий сперва остался потому, что опасался, как бы опять не приключился какой конфуз с Глашей. Красота девки привлекала внимание мужчин, а это, в свою очередь, могло обернутся скандалом при дворе. Потом уже с удивлением смотрел Белов на общение Насти со слугами, сам он так по-родственному обычно общался с надоедливыми сестрами.

Стоя на крыльце, девушка невольно заметила, что мундир на гвардейце промок насквозь, а парик был небрежно засунут в карман. Русые волосы сейчас казались темными, они мокрыми прядками облепляли лицо.

— Это опять вы? — в голосе девушки звучала обреченность.

— Я, — весело подтвердил Григорий, сейчас, когда он был сыт, злость утихла.

Более того, после разговора с сестрой, Белов почти смирился с неизбежным, и смущение невольной невесты его забавляло.

Анастасия тяжело вздохнула, набираясь смелости.

— Я должна просить у вас прощения… Поверьте, если бы в моей власти было все исправить!

— Не будем об этом, — оборвал ее преображенец, — Мне все равно надобно будет с вами поговорить об этом, но позже. Сейчас скажите, что вы собираетесь делать с вашим мужиком?

— С кем?

— С ним, — гвардеец кивнул на угрюмо замолчавшего Петра. — В фрейлинских домах лицам мужского пола вход заказан! И за этим правилом тщательно следят.

— Не знаю, — призналась девушка, под двумя пристальными взглядами, — Езжай-ка ты, Петр, наверное, в имение. Глашасо мной останется — поспокойнее будет.

— Только пусть девка ваша на глаза государыне не попадается, — тут же предупредил Белов, — Елисавета Петровна не любит красивых крепостных, вмиг косу острижет! Да и одну ее никуда пока не пускайте — солдат тут много, они до девок охотчие.

Настя согласно кивнула. Петр с этих слов вздрогнул, огляделся на гвардейца, и решительно начал:

— Прости, Настасья Платоновна мне мое своевольство, но не поеду я.

— Как? А куда тогда… — девушка захлопала глазам

— Пачпорт у меня в исправности, я на постоялом дворе расположусь, или на завод в Стрельне наймусь! Не дело это, двух девушек одних оставлять!

Анастасия подавленно смотрела на него. У себя в имении она знала бы что сказать, чтобы ее распоряжение было выполнено. Но здесь, в Питерсбурхе, девушка терялась.

К стыду своему, она была бы даже рада, если бы Петр остался. Мужик он разумный, если говорил, то по делу. Верный слуга, он всегда присутствовал в жизни Настасьи, и без него девушка чувствовала себя совсем покинутой. Она с отчаянием взглянула на гвардейца, словно спрашивая совета.

— Если все бумаги в порядке, то я могу забрать вашего Петра в помощь моему денщику! — неожиданно сам для себя предложил Григорий, которому порядком осточертело мокнуть под дубом, — Лишние руки мне всегда сгодятся.

— Но… — девушка хотела возразить, но не нашла слов.

Слишком уж много событий обрушилось на нее за последнее время. Это не укрылось от проницательного взгляда Белова, он усмехнулся и выжидающе посмотрел на Петра.

— А что, Настасья, барин дело говорит, — оживился тот, — И рядом буду. Уж к вам-то меня всегда отпустят!

— Петр, ты же знаешь, что волен поступать, как сочтешь нужным, — слабо возразила девушка. — Если господин Белов не против…

— На том и порешили! — преображенец нахлобучил мокрую треуголку и поежился, струйки воды противно текли за шиворот. — Тогда ступайте в комнату, я пришлю сюда своего Ваську, чтоб помог Петру сундук занести.

Он собирался было сесть на коня, но Анастасия вдруг коснулась его ладони:

— Подождите!

— Что еще? — Григорию было приятно прикосновение её пальцев и, чтобы скрыть это, он говорил достаточно резко.

Настя вздрогнула, но руку не убрала.

— Обещайте мне, что будете относиться к Петру, как к вольному человеку, — потребовала девушка.

— Что? — слегка опешил Белов.

Пользуясь его замешательством, Настя торопливо пояснила:

— Петр не слуга мне, а друг. Ему отец вольную хотел дать, да не успел.

Последнее было ложью. Отец никогда даже не задумывался о вольной, но гвардейцу об этом необязательно было знать. Ожидая ответа, девушка с тревогой всматривалась в золотисто-желтые волчьи глаза преобраденца.

Слишком часто видела она неоправданную жестокость помещиков по отношению к крепостным. Соседи не только не стыдились, а даже бравировали изощренностью в выдумке наказаний, нарочно сзывая гостей на зачастую кровавые зрелища.

Белов, не зная всех ее мыслей и желая лишь скорее отправиться в казармы, раздраженно пожал плечами:

— Да как хотите. Провинится, к вам на расправу пришлю! Здесь, благо, рядом! Ступайте уже в дом, а то совсем вымокнете!

— Спасибо! — выдохнула Настя.

Белов хотел возразить, что это не стоит благодарности, но передумал. Пусть лучше так.

— И, кстати, не говорите пока никому о том, что произошло у государыни, — приказал он, уже вскакивая в седло и пуская коня вскачь.

После отъезда гвардейца напряжение ослабло. Настя выдохнула и нерешительно посмотрела на своего слугу. Тот неодобрительно качал головой.

— Настасья, Настасья, с таким характером и поведением ты никогда себе мужа не найдешь. Вон и этот ускакал, будто ошпаренный.

— Да куда он ускачет от приказа государыни, — пробурчала Настя себе под нос и добавила громче, — Ты, Петр, езжай в казармы Преображенского полка, располагайся там, вещи мои привезешь, как дождь закончится!

— Преображенского? — ахнула Глаша, осеняя себя крестом.

— Глаша, ступай в комнату! — Настя строго посмотрела на нее, — Дверь направо. Я там теперь жить буду. Государыня меня во фрейлины приняла.

— А… — девка замялась. — А Платон Александрович.

— Потом расскажу. Ступай!

Глаша кивнула и поспешно ушла в дом. Настасья вновь обернулась к Петру.

— Петр, я…

В носу противно защипало, словно слуга уезжал навсегда.

— Вы б под дождем не стояли, Анастасия Платоновна, — строго произнес слуга, поняв, что у девушки сейчас на душе. — Не рове́н час застудитесь! Ветер вон какой! А за меня не переживайте, я ж по соседству буду!

Настя невольно улыбнулась.

— Бог в помощь, Петр! Если что — мигом ко мне! — наказала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо.

— Будет сделано! — мужик развернул возок и причмокнул губами, высылая лошадь.

Девушка украдкой перекрестила удаляющуюся фигуру и вернулась в комнату.

Глаша уже хлопотала у печки, выложенной сине-белыми изразцами, пытаясь развести огонь.

— Дрова сырые, — пожаловалась она хозяйке. — Словно неделю под дожем были.

— Может и были, — вздохнула Настя. — Кто ж их разберет…

Оглянувшись, чтобы никто не видел, она подошла к печи и провела рукой над поленьями. Сила отозвалась волной тепла. Водя запузырилась, зашипела на древесине, сразу посветлевшей.

— Вот. Сухие, — улыбнулась девушка.

Глаша неодобрительно покосилась на хозяйку.

— Осторожнее бы вы, Настасья Платоновна с шалостями такими. Что, если кто увидит?

— А кто увидит? — отмахнулась Настя, — тут кроме меня да тебя и нет никого!

— Оно то так, токмо постелей то две. Стало быть, соседка у вас имеется!

— Имеется, — подтвердила Настя, вновь садясь на кровать. — Зябко как, Глаша, ты печь-то подожги!

Та послушно постучала кресалом, поджигая трут. Разведя огонь, она прикрыла заслонку и повернулась к хозяйке, явно желая выведать подробности, как хозяйку зачислили в фрейлины, и откуда вдруг Настя водит знакомства с преображенцами.