Право обреченной. Подари жизнь (СИ) - Эванс Алисия. Страница 45

Бунтующие пытались тараном пробить ворота дворца, когда Император приказал впустить их на территорию своего дома. Он и Лили стояли у входа в главный корпус, держась за руки и уверенно смотря в глаза всем крепким и крупным мужчинам, заполнявшим территорию пере дворцом. Вскоре перед ними уже была толпа, из которой то и дело раздавались оскорбительные или требовательные выкрики, но ни он, ни она не реагировали. У всех наблюдавших за этим создавалось ощущение, будто вот-вот грянет гром, и ситуация выйдет из-под контроля.

— Замолчите все! — громко крикнул Рейнар, и его голос, наполненный магией, разнесся по всей округе. У присутствующих по коже пошли мурашки от его силы и властности, которую сейчас Император не скрывал.

Все произошло быстро. Лили почувствовала, как он тянется к ней своей магией, чужеродной и незнакомой. От неё требовалось лишь одно — довериться, не сопротивляться, позволить ему вести, словно они танцуют. Это и вправду было чем-то похоже на танец. Девушка открылась Императору, позволила ему на несколько минут управлять её силой, дарованной Тьмой. Стоило этим двум незримым субстанциям соприкоснуться, и все вокруг потонуло в ярчайшей вспышке. Рейнар вел, она — следовала за ним, позволяя направлять свою силу, соединять их сущности в единое целое, прекрасное сочетание Света и Тьмы.

Когда Лили открыла глаза, возвращаясь в реальность, перед ней уже не было кричащей толпы. Все оборотни стояли на коленях, почтительно склонив головы перед правящей четой.

— Я прощаю вам вашу дерзость, — громким басом возвестил Рейнар, крепко держа девушку за руку. — Но все зачинщики этого бунта будут казнены. Они ввели вас в заблуждение в своих корыстных целях и ответят за это. Я представляю народу свою Императрицу — Лилианну, высшего мага Тьмы, мать моей дочери и наследницы. Отныне она будет править вместе со мной, и все решения мы будем принимать вдвоем. Свадебный пир и гуляния пройдут через три дня. А теперь расходитесь по домам, возвращайтесь к своим семьям, — Император закончил говорить, и все оборотни начали медленно подниматься и с задумчивым видом покинули территорию дворца. Когда за последним из них закрылись ворота, Рейнар облегченно выдохнул и повернулся к Лили.

— Ты как? — с улыбкой спросил он, поглаживая тыльную сторону её ладони.

— Голова кружится и ноги дрожат, — тихо отозвалась девушка и была тут же подхвачена на руки.

Император сам отнес Лили в свои покои, то и дело бросая на неё беспокойные взгляды. Она выглядела уставшей и измученной, что неудивительно: пропустить через себя чужеродную магию непросто, это требует специальной подготовки и практикуется крайне редко. Лили же смогла впустить его в свою сущность, позволить управлять своей силой, а это дорогого стоило.

Рейнар опустил девушку на свою постель и лег рядом, приобнимая её и нависая сверху.

— Где Кая? — первым делом спросила она, с тревогой смотря в глаза отцу своего ребенка.

— С ней все хорошо, не переживай, — прошептал Рейнар, наслаждаясь долгожданной близостью этой удивительной девушки.

— Как только проснется, её сразу принесут к нам. А сейчас отдохни, нельзя же все время переживать и беспокоиться о других. Тебе нельзя нервничать, ты ведь кормишь. Только скажи, и я выделю кормилицу.

— Она не берет грудь ни о у кого, кроме меня, — устало прикрыла глаза Лили. — И я не позволю никакой посторонней женщине кормить мою дочь! Это мой ребенок, значит, получать молоко она будет только от меня!

— Хорошо, хорошо, — рассмеялся Рейнар. — Как пожелаешь. Расскажи мне, почему она родилась на два месяца раньше срока?

Лили опустила взгляд и ответила не сразу, обдумывая слова.

— Потому что я очень сильно разнервничалась, — тихо пробормотала она, теребя свое платье.

— Почему? — насторожился Император, как пес, взявший след. — Еремиас тебя обидел?

— Нет. Он показал мне вас с Каей вместе. Ты так смотрел на неё… С обожанием, с любовью, с искренней заботой. Я не знала, что она — наша дочь из будущего, а Еремиас сказал, что это твоя новая фаворитка, и ты просто нашел мне замену. Она ведь так похожа… Вот я и расстроилась…

— Лили, — простонал Рейнар, притягивая её к себе и зарывая в светлые волосы, — ну, как ты могла такое подумать? Как можно поверить, что я променяю тебя на кого бы то ни было?! К тому же, Кая — ещё совсем девочка… Ты что, думала, я покушусь на ребенка?! Лили! — это прозвучало с нотками обиды в голосе, словно он совсем не ожидал такого от неё.

— А что я должна была подумать?! — защищалась она. — Ты так смотрел на неё, что сомнений не было — она дорога тебе.

Император покачал головой и наградил Лили долгим насмешливым взглядом. Она ревновала его! Конечно, когда женщина в положении, отрицательные эмоции опасны, но теперь ясно одно — он дорог ей. Лили не желает видеть рядом с Рейнаром других женщин, а значит, готова бороться за него как за мужчину. Это замечательно.

Несколько минут они лежали в молчании, крепко прижавшись друг к другу, но вдруг за дверью раздался детский плач. В спальню внесли кричащую принцессу, бедный ребенок надрывался от собственного крика. Какая же она голодная!

Рейнар отстранился и с интересом наблюдал за происходящим. Лили положила дочку рядом с собой, приговаривая что-то успокаивающее и ласковое, приспустила платье, достала грудь и дала её Кае. Девочка ловко схватила сосок своим маленьким ротиком и затихла, старательно высасывая молоко из материнской груди.

Император залюбовался этой картиной. Как это, однако, приятно — наблюдать как твоя женщина кормит грудью их общего ребенка. Есть в этом что-то первобытное, древнее, заставляющее ощущать себя защитником своей маленькой стаи. Глядя на свою невесту и дочь, Рейнар понял, что никому не позволит их обидеть или как-то навредить. Приставит лучшую охрану, обучит магии, но ни за что не допустить гибели ни одной из них.

Свадьба оказалась делом решенным. Лили ни разу не высказала своего неудовольствия, молча принимая факт того, что через несколько дней они поженятся. Единственное, о чем попросила — избавить её от подготовки к празднику. Все свои силы она отдавала новорожденной дочери, и на предсвадебные её попросту не хватит. Украсить зал розами или лилиями? Да хоть кактусами, только оставьте её в покое и дайте поспать.

Оставшись одна, Лили украдкой достала из кармана клочок бумаги, который оставил ей Рейнар из будущего. Осторожно развернув его, она вчиталась в наспех нацарапанные слова: «Моя мать будет пытаться убить тебя и Каю. Умоляю, выживи. Люблю». Девушка грустно улыбнулась и смяла записку. Предупрежден, значит, вооружен.

Рейнар видел безразличие своей невесты к предстоящему торжеству, но волновало его другое. Лили относилась к нему так, как полагает Императрице относиться к своему супругу: с уважением, почтением и даже любовью. Он замечал её нежные взгляды, добрую улыбку в те минуты, когда она думала, что Рейнар её не видит, но в то же время ощущал незримую стену, что возникла между ними. Лили постоянно в чем-то думала, что-то мешало ей окончательно принять для себя этот брак.

На первый взгляд все было замечательно. Еремиаса казнили, а тело сожгли. Император строго-настрого запретил своей невесте присутствовать при этой действе, хотя она просила его разрешить ей увидеть смерть этого человека. Как признался сам принц, во время беременность Лили принимала особое зелье, лишающее сил её и ребенка. Оно наносило незначительный вред её организму, но ничего катастрофического не сулило. При регулярном приеме это варево грозило новорожденной Кае полным магическим истощением и потерей силы. Еремиас планировал забрать регенство себе, а потом и вовсе убить девочку и своего брата, оставаясь единственным правителем Империи. Лили должна была стать его женой.

Именно преждевременное рождение Каи спутало ему все планы. Принц стал опаивать ребенка, и его план мог бы увенчаться успехом, если бы не вмешательство Императрицы. Мать Рейнара и Еремиаса, поняв, что, когда вскроется её причастность к похищению беременной невестки, она всерьез рискует лишиться жизни. Старая Императрица активировала своих агентов в рядах младшего сына и вывела Лили с ребенком из замка Еремиаса. Это ей служил тот охранник, которой помог бежать пленнице принца. Мать Императора по прежнему продолжала томиться в монастыре и возвращаться не собиралась.