Морриган. Отраженье кривых зеркал (СИ) - Герцен Кармаль. Страница 18

В здании Департамента царило привычное оживление. Не обращая внимания на переговаривающихся над ухом инспекторов и происходящую вокруг суету, стажер Ника Алан Райс с напряженным видом изучал рассыпанные перед ним лайтопы. Это был молодой и неулыбчивый блондин – слишком молодой того, кто месяц назад получил повышение до инспектора. Никакой магии – просто отец Алана был заместителем главы Департамента полиции Кенгьюбери.

К чести Алана, он действительно лез из кожи вон, чтобы произвести впечатление на старших коллег, и, пусть был не самым лучшим следопытом – в своем нынешнем, проклятом, состоянии Ник был еще слабее его – он старался стать образцово-показательным детективом. Усидчивость, внимательность к деталям, готовность сделать все возможное, чтобы распутать дело – чего еще ждать от напарника?

Ник остановился как вкопанный. Неожиданная мысль прострелила мозг: а не заинтересован ли Алан в ослаблении его дара?

Старательно возвращая бесстрастное выражение лица – а сделать это было не так-то просто, – Ник прошел к своему столу. Поприветствовал Алана, не поднимая глаз и усиленно делая вид, что всецело занят изучением отчетов от старших агентов. В голове же тем временем крутилась одна и та же мысль, не дающая ему покоя.

Ник слышал о колдунах – черных, разумеется, так как ментальная магия находилась под строжайшим запретом Трибунала, – способных вытягивать чужой дар, присваивая его себе. Некстати – или, напротив, очень даже кстати – подумалось, что в последнее время Алан и впрямь делал успехи. Конечно, любой дар, особенно проснувшийся слишком поздно, а у Алана это случилось в двадцать лет, можно было развивать, укреплять, усиливать хоть до самой старости. И в том, что он стал увереннее как следопыт не было бы ничего странного, если бы не… Если бы не таинственное проклятие, так «своевременно» поразившее Ника.

Главное, ничем не выдать свои подозрения – неважно, обоснованы они или нет. Если Алан и впрямь черный колдун, затесавшийся в ряды агентов Департамента как волк в стадо ягнят – а с таким отцом это вряд ли было бы проблематично, – то, поняв, что Ник обо всем знает, он лишь быстрее приведет в действие свой план. Ник мало знал о ментальной магии в целом и той ее ветви, которая позволяла красть дар в частности. Но знал, что на вытягивание чужих способностей нужно время. Алан же, занервничав, мог бы одним махом довести дело до конца, рискуя опустошить магический резерв Ника. Навсегда.

Вопрос – зачем это ему, не стоял. Та же Морриган была и Охотницей, последние года своей жизни посвятившей себя ловле отступников, но при этом оставалась и черной ведьмой. Правда, она всегда действовала в рамках закона (помимо так возмутившего его похищения из морга тела Риан), как любой законопослушный гражданин Гесфии получая лицензию Трибунала на те или иные виды нейтральной магии. Не ради развлечения – этим она зарабатывала себе на жизнь. Так почему Алан Райс не мог быть и черным колдуном, и инспектором Департамента одновременно? Вопрос ли в том, как он использовал свой дар.

И в том, как Нику понять, верны ли его подозрения.

Копать под Райса – себе дороже. Выяснят – никто его, Николаса Куинна, держать не станет, особенно в свете последних двух проваленных дел. Был бы отец жив, смог бы его защитить. Но…

Поразмыслив, Ник решил все же сдержать обещание и помочь сивилле. Если он сумеет проникнуть на черный рынок, то или найдет того, кто купил черные чары с проклятием ослабления дара… или узнает, что таких чар в Кенгьюбери не было сроду. Во втором случае все равно есть шанс докопаться до истины, а точнее – получить подтверждение тому, что Алан Райс действительно мог оказаться черным колдуном. А этого для начала будет вполне достаточно. Черные чары берутся не из воздуха – их создают и запечатывают в филактерий носители запрещенной магии – ведьмы, маги, колдуны. И если его предположения верны, Алан Райс вполне мог быть одним из тех, кто регулярно снабжает рынок черных чар.

В любом случае, попытаться стоило.

На то, чтобы сделать лицензию на магические услуги, времени ушло совсем немного. Другое дело, что Нику пришлось всюду поставить свою фамилию и подпись. И если агенты Трибунала нагрянут к Аннет Брин с проверкой, сопоставят факты и поймут, что Департамент выдал ей лицензию, не получив предварительного согласия Трибунала… голова Ника полетит с плеч. Не в прямом смысле, но наказание будет не из приятных. Дай-то бог, если его просто понизят в должности.

Когда печать была готова, Ник повертел ее в пальцах. Покачал головой.

Представить только: Николас Куинн, сын Эдгара Куинна – нарушитель закона. И так глупо и, наверное, смешно, что он, взрослый тридцатилетний мужчина, который пытался наладить свою собственную жизнь, пойдя против с детства вбиваемых в голову принципу, мысленно произнес: «Прости, папа».

Глава четырнадцатая

Приоткрыть завесу тайны над Пропастью получалось плохо – слишком разительным было отличие от Кенгьюбери. Жители Нижнего города подчинялись совершенно другим правилам, жили по другим законам, и привычные рычаги воздействия здесь, в Пропасти, оказывались бесполезны. Даже магия не слишком помогала – особенно, если учесть, что возможность практиковать черные чары Дэмьен у нее отобрал.

Треклятая печать.

Морриган попыталась снять ее, но добилась лишь жесточайшей головной боли, от которую себя же саму и пришлось лечить.

Чувствовать себя бессильной было просто невыносимо. Да еще подобное, непривычное для Морриган ощущение здорово било по самолюбию. В конце концов ей пришлось сдаться. Усмирить свою гордость – ради самого близкого человека в целом мире, и обратиться к той, кто должен был стать самым близким, но отчего-то так и не стал. Ни до смерти, ни, уж тем более, после.

К легендарной Бадб Блэр и, по совместительству, собственной матери.

Морриган не была уверена, что чары вызова подействуют. Обычно Бадб появлялась сама, не особо заботясь, хочет ли дочь вторжения в так тщательно оберегаемое ею личное пространство. Сейчас был другой случай – впервые за долгое время Морриган, привыкшая улаживать проблемы самостоятельно, обратилась к помощи матери.

Осложнялась ситуация тем, что прежде Бадб никак не удавалось проникнуть в Пропасть – святая святых для отступников и отступниц. Виной тому – наложенные на вход в Нижний город чары. Но была и другая сторона медали: чарами Бадб была привязана к Морриган и Рианнон, чтобы в любой момент иметь возможность их найти. Правда, как показало время, чары эти распространялись лишь на тех, в чей груди билось сердце, а в жилах текла горячая кровь. Когда из Рианнон вынули душу, ее тело Бадб найти не смогла…

Именно поэтому Морриган нервничала, произнося уже полузабытые слова:

– Gesse lifaade, Badb.

Напряжение в воздухе стало таким осязаемым, что хоть ножом речь. Тишина давила на уши, пробуждая ноющую боль в голове. Чары Пропасти сопротивлялись чарам Бадб Блэр. Кто победит? И гадать не стоило.

Послышался странный звук, похожий на треск рвущейся ткани. Казалось, сама завеса реальности рвется под натиском агрессивных черных чар. Появился след тэны – пока еще призрачный, бледный, но с каждой секундой все больше темнеющий. Магия мертвой ведьмы – даже самая невинная, так или иначе имела черную окраску.

Морриган не сумела ухватить тот призрачный миг, когда реальность переменилась. Вот она стоит одна в комнате, а в следующее же мгновение перед ней появляется черный ворон. Эффектно «взрывается» изнутри, перья опадают вниз, превращаясь в пышный – и откровенный – наряд Бадб Блэр: платье с пышной юбкой из перьев, глубокое декольте, ожерелье с агатами, подчеркивающие лебединую шею. Бесстыже молодая – на вид лишь чуть старше собственной дочери, она терпеть не могла скромность и блеклость. Это роднило Бадб и Морриган – как и принадлежность к клану ведьм. Увы, больше между ними не было ничего общего. Впрочем, Морриган еще быстро смирилась с подобным порядком вещей и не испытывала сожалений.