Жемчужина гарема (СИ) - Миленина Лидия. Страница 2

— Что случилось, отец? — решительно повторила я, унимая бьющееся сердце.

— Аленор, — он повернулся так, чтобы не смотреть на меня. — Я хочу предупредить тебя. Скоро придет время выходить замуж. Я хочу, чтобы ты подготовилась, — я заметила, что он незаметно выдохнул, как человек, который наконец отважился сказать затаенное.

А мое сердце опустилось, и в горле забилась ниточка обиды и досады.

— Но, отец! Помните, мы с вами говорили об этом год назад! — сказала я. — Вы согласились не отправлять меня в столицу до того, как мне не исполнится двадцать! Осталось еще полтора года!

— Нет, Аленор, — нейтральным тоном ответил он и посмотрел на меня. — Я не об этом, — пожевал губы, потом четко с расстановкой произнес: — Ты не поедешь в столицу ходить по балам и раутам, чтобы знакомиться с молодыми аристократами и рассматривать предложения руки и сердца. Вопрос о твоем браке решен... Давно, еще до твоего рождения. И жених приедет сюда через две недели, чтобы познакомиться с тобой. Я хотел предупредить тебя, чтобы ты подготовилась...

— Что? — переспросила я.

Мне словно дали пощечину. Это не укладывалось в голове... Так ведь не бывает! Свобода, делай, что хочешь... соблюдай немногие правила своего отца-графа, а в остальном дыши полной грудью!

И вдруг оказывается, что тебя сговорили. Когда-то давно. И ты прожила свою юность, не зная об этом. Не подготовившись. Не имея понятия, что где-то там у тебя есть жених...

Отец не мог поступить со мной так подло — скрывать, а теперь, когда жених чуть ли не стоит на пороге, сказать правду!

Но часть души точно знала: все так. Да, твой отец подарил тебе свободу, которой не было у старших сестер. Чтобы отнять ее одним махом, в один момент. Ведь, выходит, моя судьба была предрешена от рождения...

— Что? — не дождавшись ответа, переспросила я. Он снова пожевал губы, а левая рука сжала локоть правой так, что побелели костяшки.

— Аленор, послушай... — теперь его голос смягчился, стал даже просящим. А боль в глазах полыхала в полную силу.

Да, наверное, это больно — открыть своему ребенку такую правду! Гнев внутри меня закипел, сменяя тревогу и обиду. Вот для чего все было! Все эти поблажки, вся эта свобода... Чтобы в нужный момент хорошо «продать» меня?! По сделке, заключенной много лет назад?!

— Аленор... Да, у меня был договор о твоем браке еще до твоего рождения. Но я надеялся, что этого удастся избежать. Что жених... откажется. Так не вышло... Прости меня, тебе придется выйти замуж. И очень скоро...

Я выдохнула. Отец просит прощения? Разве такое может быть... Гнев не улегся, но упал на один тон. Я уже могла слышать то, что он говорит.

— Почему вы не сказали мне прежде? — спросила я.

— Да потому, Аленор... что... я надеялся этого избежать... — с надрывом произнес отец.

— И кто мой жених?

Его лицо передернуло, молния горечи сверкнула из глаз.

— Потом. Я скажу тебе это потом... Кажется, ты собиралась охотиться? Вот и поезжай на охоту. Приди в себя, привыкни к мысли о замужестве. А вечером мы с тобой поговорим...

— Нет, я хочу знать сейчас!

— Аленор, это не обсуждается. Мне тоже... еще нужно привыкнуть к мысли, что ты... знаешь правду...

— Малодушие, отец. Это малодушие, — я сделала шаг к нему и посмотрела в глаза.

Боль и сожаление. Но они не могут искупить того, что моя судьба сломана. Ведь вряд ли я смогу полюбить навязанного мне мужа. Меня ждет жизнь с нелюбимым. И он вряд ли позволит мне мужские увлечения. Он посадит меня в своем имении рожать детей и вышивать. В лучшем случае меня ждет жизнь светской дамы, выбирающей платья к очередному балу. — Вы должны сказать мне сейчас. Вы уже начали — так доведите дело до конца!

— Я не могу, Аленор, — молния боли в его глазах, и я сделала шаг назад.

— Тогда... — я отошла к двери. — Я сегодня не буду ночевать в замке! Я не хочу вас видеть! И я удивлюсь, если к утру вас не сожрет совесть!

Слезы резко хлынули из глаз. Плотину прорвало, я зарыдала и бросилась к двери...

— Куда ты, Аленор?! — услышала я встревоженный голос отца.

— На охоту! И я пристрелю любого, кому вы поручите следить за мной!

— Где ты собираешься ночевать?! Одна? Без камеристки?!

— В охотничьем домике! — выдохнула я сквозь душившие меня слезы. — Там, по крайней мере, нет вас! И пусть никто не подходит туда даже на пушечный выстрел! Слышите меня!?

Я знала, что это жестоко. Но не могла по-другому.

— Ладно, спусти пар, Аленор... — услышала я его ставший тихим голос. И еще более тихое: — Пока можно...

Хлопнув дверью, я кинулась к выходу из замка. Мой конь, мое ружье. Они нужны мне срочно!

Только скачка и азарт охоты помогут мне. Выпустить пар, прожить гнев. И, может быть, тогда я смогу обдумать услышанное.

В глубине души я знала, что смогу простить отца, кем бы ни оказался мой жених. Просто нужно время, чтобы эмоции улеглись и перестали выворачивать мне сердце. Тогда я смогу подумать о главном: что мне делать?! Ведь принять такую судьбу —значит потерять себя навсегда.

— Куда ты, Аленор? — я не заметила Тори, стоявшего на нижних ступенях парадного входа в замок. Сын капитана отцовской гвардии, мой друг детства, называл меня на «ты», да и вообще мы дружили. Правда, в последний год я заметила, что в голубых глазах друга появилось новое выражение. Я бы назвала это обожанием, лаской, может быть...

Тори мне нравился, но мы оба знали, что, кроме дружбы, нам не позволено ничего больше. Слишком большая пропасть в положении. И так счастье, что я могла общаться с детьми гвардейцев.

— На охоту, как собиралась! — ответила я. Слезы остановились, но хриплый голос выдавал мое состояние.

— Что случилось? — Тори встал у меня на пути, в его лице светилась решимость не пускать меня никуда, пока не узнает правду.

Я выдохнула. Мой друг заслуживал откровенности.

— Отец выдает меня замуж, — прямо ответила я. И инстинктивно положила руку ему на плечо, увидев, как Тори побледнел. Его левая рука крепко сжала шпагу на поясе. — Прости, я должна побыть одна... Ты ведь знаешь, я не спешу стать женой какого-нибудь барона или графа из высшего света.

В лице Тори не было ни кровинки.

— Уже? Так скоро?! — растерянно переспросил он.

— Да, отец нарушил обещание подождать моего двадцатилетия, — сглотнув вновь сдавившую горло обиду, ответила я. — Тори, прости... Дай мне пройти.

— Я поеду с тобой! — в его лицо начала возвращаться краска, а в глаза — решимость.

— Нет, Тори, — я ласково улыбнулась ему. — Я... правда должна побыть одна... И не вздумай меня преследовать! Хватит того, что скоро я потеряю свободу...

Несколько секунд Тори внимательно смотрел мне в лицо. Потом сделал шаг в сторону.

— Иди, Аленор... И... — он замолчал.

Если сейчас он скажет, что его сердце принадлежит мне, я не выдержу. И я устремилась вниз, не дожидаясь конца фразы. Тори, верный друг, парень, что первым начал заливаться краской при виде меня... Другие друзья детства — все они скоро останутся в прошлом... Это раздирало сердце уже сейчас.

Я сошла с последней ступеньки, и передо мной открылся обширный двор, переходивший в сад. Конюх уже стоял у крыльца с моим конем.

— Перрино, друг мой, — я подошла к ним. Большая черная морда с белой каплей на лбу ласково уткнулась мне в грудь. — Поедем, пока можно... Поедем, мой дорогой...

Я приняла узду из рук конюха и одним движением взлетела в седло.

Нет, не потом... Не когда приедет мой жених. Именно сейчас я уезжаю к новой жизни, подумалось мне почему-то. Что ж... Если мне суждено пропасть в лесу, где я знаю каждую кочку — это лучшая судьба, чем беспросветная жизнь нелюбимой и нелюбящей жены.

Глава 2

Широкая накатанная дорога вела от замка в лес. Скоро я вступлю под сень огромных деревьев, поеду по одной мне ведомым тропинкам. Сейчас же я неслась вперед, скачкой выгоняя из себя обиду, боль и страх будущего.