Жемчужина гарема (СИ) - Миленина Лидия. Страница 64

А дальше все было, как в тумане. Я проникал в его разум: толща земли и его почти рухнувшая ментальная защита не были мне преградой. И видел его глазами, ощущал его телом... Это было мучительно. Ведь драконы страдают по-настоящему в ловушке, которая постепенно должна свести их с ума.

Иногда что-то похожее на совесть шевелилось во мне. Вернее даже не совесть, а боль за него. Совсем точно — его боль, которую я ощущал вместе с ним. И тогда я подумывал отпустить его прямо сейчас, не доводя дело до конца и не дожидаясь, когда Аленор выполнит обещание.

Но... в одной из любимых книг, прочитанных мной еще в детстве, говорилось, что чувства часто мешают игре. Ты делаешь ход, а потом твои эмоции меняются, и ты рискуешь не довести дело до конца. И тогда нужно либо изменить саму игру... что не всегда возможно. Либо сделать шаг в сторону от своих эмоций и действовать строго, как запланировал. Всю жизнь я предпочитал второй вариант.

В сущности, я все решил. Я подарю брату жизнь. В конечном счете, он не виноват, что родился вторым дракончиком у моих родителей и всегда путался у меня под ногами. Я на его месте путался бы так же... а может быть, и хуже. Его можно понять.

В голове всплывало раннее детство, когда мы с Роларом были карапузами, которые только-только учатся ездить на лошади и даже не встали еще на крыло. Это быстро прошло, но в те времена мы не конкурировали, не испытывали друг к другу ненависти. Нам просто было интересно играть, а любое соревнование было всего лишь игрой.

Может быть, мы так и играем? Ведь у каждого из нас нет другого достойного противника? Сейчас игры стали взрослыми и потребовали всей жаркой ненависти драконьих сердец, чтобы мы поверили в серьезность происходящего и испытывали достаточный интерес?

Я оставлю брату жизнь. Оставлю его страну — ему ведь тоже нужен полигон для жизни. Но Аленор он не получит. Главный приз достанется мне. Разве не справедливая цена за жизнь и возможность править?

Я усмехался. Потому что знал, что он предпочел бы потерять свою страну, но сохранить девушку. Я собираюсь сделать ему немыслимо больно. И от этого становилось больно мне самому.

Меня начинало мучить сомнение. То, чего я не допускал много лет. И не должен допускать сейчас, если хочу сделать все, как надо.

Впрочем, разве не я хозяин своей игры?! Или... как писали в той книге, игра может завладеть вами, и вы будете не в силах изменить условия, поменять правила и расстановку сил... Станете заложником своей игры, а не ее хозяином.

Может быть, стоит изменить все?! Пока у меня есть на это силы...

Сомнение. Проклятое сомнение истощало душу.

Лишь в одном я не сомневался, что получить эту девочку я хотел для себя, а не только, чтобы нанести брату незаживающую рану. Если бы ради этого... я бы подумал о том, чтобы отдать ее ему, потребовав ценой воссоединение нашего государства под моим началом.

Я не питал иллюзий о природе своих чувств к Аленор. Большинство драконов на моем месте испытывали бы к ней подобное влечение. Такова ее природа. Я не выдумывал сказок про истинные пары и вечную любовь. Но чувство было сильным, и... какова бы ни была его природа, оно было настоящим.

В отличие от Ролара, мне не нужны сказки про истинные пары, чтобы знать, что я смогу быть счастливым с ней и подарить ей всю полноту драконьего полета.

...Я не уставал от полетов к лабиринту. Я уставал от противоречивых чувств. И после возвращения требовалась отдушина.

Привычно вызывал девиц одну за другой. Каждая из них имеет право на небольшой шанс, хоть я точно знаю, кто станет Жемчужиной. Последней в этот день я вызвал Мирейю. В конце хотелось чего-то приятного, а эта девушка была текучей, тихой и достаточно милой, чтобы хоть немного утолить тянущее чувство, требующее Аленор.

Девушка вошла — высокая, стройная. С тем типом фигуры, что кажется и очень тонкой, и шикарной: вытянутая талия, упругие бедра, налитая небольшая грудь. В традиционной полупрозрачной одежде голубого цвета она смотрелась, как стебелек цветка, раскрывалась соцветием изысканно уложенных темных прядей, украшенных жемчугом и бриллиантами. Надо же... А когда в прошлый раз она лежала в моих руках, я и не заметил, что эта жемчужинка так хороша.

Трогательно хороша. Как хрупкая нежная вещь, которую можно сломать неосторожным прикосновением или даже слишком сильным дыханием.

Я представил себе, как этот цветок подходит ко мне, принявшему драконью ипостась. И от разницы моей мощи и ее нежности странно защемило под ложечкой. Я не боялся навредить Аленор ни в какой ипостаси, ее необузданная, немного дикая, роскошная красота была другой. Казалось, ее не может смять ни ветер, ни волны, ни дыхание дракона. Они разобьются о нее, вернее притихнут и свернутся у ее ног.

А вот эту девушку с легкостью можно смять, испортить, особенно если ты дракон, не привыкший сдерживать чувства.

Нужно быть с ней мягче, нежнее. Своей преданной юной любовью она не заслужила ни жесткости, ни грубости. У правителя Рокарда все же есть сердце...

Впрочем, глядя на нее, опустившую глаза, я улыбался. То, что творилось у нее в голове, — робость, надежда и своеобразные глупые планы — было так же трогательно и очаровательно, как она сама.

Ох, Аленор! Я был прав, сказав, что из нее получился бы отличный политик. Не зря мой брат сразу предложил ей руку и сердце, предложил стать правительницей! В этом был резон. Даже среди дракониц редко найдешь такое сочетание горячего, как буря в пустыне, нрава, и способности остро, трезво мыслить.

— Подойди, Мирейя, — мягко сказал я и протянул руку в ее сторону, приглашая.

Девушка неуверенно подняла глаза и струящейся походкой двинулась ко мне.

— Как прошел ваш день, милорд? — чуть срывающимся голосом спросила она. — Должно быть, вас утомили дела и... жемчужины...

Надо же, решилась, улыбнулся я про себя и взял в ладонь ее тонкую руку, когда она подошла. На несколько мгновений мы застыли, девушка испуганно смотрела на меня снизу вверх, ожидая наказания за свою «наглость» и инициативу.

— Немного, Мирейя... немного утомили, — искренне ответил я. — А как прошел твой день? — доброжелательно добавил я и усадил ее в кресло.

Что ж... хочет поговорить, я могу ей это предоставить. Не ради Аленор, не чтобы подыграть ей... Просто девушка решилась, осмелилась сделать то, что ей посоветовала коварная повелительница. Осмелилась ради своей любви, ради песни, что я слышал в ее душе. Робкая, неуверенная, испуганная... но осмелилась. Подобное мужество заслуживает награды.

Впрочем...

Аленор умна. Но у нее не хватает опыта. Опыт есть у меня. Искристая идея блеснула в голове, и я весело усмехнулся ей. Что ж... посмотрим, кто кого обыграет на поле чувств и отношений.

— Может быть, хочешь вина, Мирейя? — спросил я у изумленной девушки. — Вот, возьми, — я налил в бокалы красное вино, которое поставляли с юга, — самое сладкое и пьянящее. — Поговорим, а потом... Знаешь, сегодня все будет не так, как в прошлый раз...

Девушка смутилась, не понимая, что я имею в виду, робко взяла бокал — ее пальцы дрожали. Я ласково накрыл ладонью ее руку на бокале.

— Не бойся, я не обижу и не унижу тебя. Тебе нравится вино?

— Очень, милорд. А вам? Вы предпочитаете сладкие вина?

— Нет, Мирейя... Я люблю горьковатые, терпкие... Но рядом с тобой хочется поменять свой вкус...

Ее щеки зарделись, и захотелось провести пальцами по ним.

А в конце беседы я не отправил ее на «ложе наслаждения». Я усадил ее себе на колени и поцеловал, позволил пробежаться трясущимися пальчиками по моей шее и груди, потом растаять в новом поцелуе.

Посмотрим, Аленор, кто выиграет, посмотрим... В любом случае, это очень приятная игра.

Аленор

— Аленор, это... Спасибо тебе, спасибо! — Мирейя бросилась передо мной на колени и порывисто поцеловала мне руку. — Ты была права! Сегодня... сегодня все было по-другому! Он... говорил со мной и слушал... И поил вином... И... и в конце...