Любовь и ненависть (СИ) - Пафут Наталья. Страница 6

— Ты зачем притащил его, — услышала я продолжение беседы;

— Прибить хотел, а в последнюю секунду увидел браслет — смотри, тот самый, эта тварь обладатель раба!

— Надо же, такой молоденький мальчик и уже с рабом…Что слышно?

— Много раненых, есть убитые, подсчитываем…

— Орудия их поуничтожали, все было хорошо, пока они не запустили того монстра, это что-то новенькое…

Послышался новый голос:

— Господ взяли?

— В центр не пробились, вот этого на краю лагеря Тром прихватил в последний момент, какой-то он чахлый…

— Будешь и ты чахлым с такой дыркой в голове, отдаст концы скоро… — я забеспокоилась, это про меня? Я мальчик? Дырка, в голове? Задумалась, помирающей я себя не чувствовала…

— Рабы?

— Убиты. Все… — Тишина. У меня паника. Как рабы убиты, как все, а Рем? Ужас накатывал черными волнами, тело задергалось, я попробовала приподняться, от шока от услышанного я напрочь забыла, что могу почувствовать своего раба. Сердце стучало в ушах бешенным барабаном. Вскоре к нему присоединился второй барабан с центром в виске, где была рана от удара. Барабанный бой слился в один, глаза пульсировали. ГДЕ РЕМ? КАК ВСЕХ УБИЛИ?

Я застонала, мужские голоса замолчали. Не встать, попробовала поперекатываться с боку на бок, раскачалась, смогла приподняться. Приподняла цементную плиту своей головы, оперлась на дрожащие руки, осмотрелась. Глаза выхватывают отдельные образы — ночь, нет, наверное уже утро, сумрак, темные очертания деревьев, какие-то огромные фигуры передвигаются. Кто-то сидит, кто-то лежит.

— Очнулся…

Я выпучила глаза, чтобы видеть получше. Ко мне подошла группа ардорцев, я закинула гудящую голову вверх, чтобы увидеть их, они что, выше деревьев? Облизнула пересохшие губы, почувствовала кровь, сморщилась, фу, гадость какая:

— Раб, мой раб, быстрее… — мой хрип слишком тихий, не услышат, — пить, пожалуйста…

— Чего он шепчет? — огромный ардорец присел рядом на корточки, теперь наверное мы будем одного роста, если я смогу встать.

— Грозится, что его раб умрет, подонок! Прибить?

Не надо меня бить! Мое тело вспомнило, как двигаться. Поспешно отступая, на руках и ногах я по-крабьи попятилась назад. Кто-то ударил меня по ребрам, я с хрипом откатилась в сторону, боль вспыхнула в моем теле взрывом огней. На минуту я отключила сознание, полностью сконцентрировавшись на проблеме дыхания. Когда наступило затишье, я сквозь пелену боли расслышала разгоревшийся спор. Я несколько раз сморгнула, пока моим глазам не вернулась способность видеть.

— Прибить!

— Зови Николаса или Сая!

— Николас ранен, убитых и раненых много, ему не до этой твари!

— Да сверните ему шею…

— Все равно нет смысла держать его, раб то умер…

Что за ерунда, я так рвалась сюда, в этот Ардор, а они мне сейчас голову свернут, надо что-то делать…

— Владыка, ваш Владыка, торопиться… — Ну что ж полное внимание я себе завоевала.

— Чего он там бормочет?

— Пить, дайте пить, — Я вспомнила, Николас — друг Рема, надеюсь это тот самый… — Николас. Николас. Торопиться…Обоз… Рем…

— Что здесь происходит? — послышался властный низкий голос. Ардорцы, окружившие меня, разошлись, на свет вышел высокий мужчина. В сумраке я не видела его лицо.

— Да вот, поймали в лагере мальчишку, с браслетом, бормочет какую-то хрень про Владыку.

Я попробовала что-то сказать, получились хрипы, схватила себя за горло, умоляюще посмотрела на ардорца. Тот понял мой жест:

— Дайте ему воды;

Попила, меня схватили за волосы, задрали мою голову кверху, я встретилась взглядом с ярко-оранжевыми, полыхающими гневом глазами.

— Мальчик, чего ты знаешь про Владыку? — спокойно спросил ардорец. Я видела, что, несмотря на то, что его голос звучал спокойно, вулкан эмоций клокотал в мужчине. Надо торопиться, он ждать не будет. От опасности вокруг все мои чувства обострились. Я заговорила, путаясь мыслями, глотая слова и целые фразы. Как сложно сказать самое главное, когда так много, чего сказать и надо торопиться, и так болит голова, и так страшно и над тобой нависают такие страшные глаза:

— Рем… Быстрее… Торопиться… Раб… Удаляются…Николас…Владыка…

Ярко-оранжевые глаза ардорца выпучились, как желтки яичницы-глазуньи, и я начала бояться, что у мужчины отвалится нижняя челюсть. Он одним мощным движением приподнял меня за подмышки, мои ноги весело повисли над землей, встряхнул, мои зубы клацнули, рявкнул:

— Не понял ничего! Еще раз! Медленно, четко!

Вот с этим у меня явные проблемы, мысли разлетаются в разные стороны, перед глазами яркие круги, меня трясет от страха или холода, зубы отплясывают задорный танец, мне их не остановить, я вся дрожу как сухой лист, ноги болтаются в воздухе, попробовала еще раз:

— Раб… Рем…ТАМ! Т-А-М! — Нелепо дернувшись всем телом в воздухе, махнула рукой, определяя направление, куда всем прямо сейчас надо бежать.

Я видела с каким трудом ардорец заставил себя успокоиться. Как трудно ему было не начать вытрясать из меня всю душу. Вокруг нас собралась толпа, со всех сторон ардорцы давали мудрые советы как привести в себя сумасшедшего мальчишку и поскорее заставить говорить. Ардорец закрыл глаза, поднял лицо кверху, подышал. Его руки перестали дрожать.

— Он трясется от холода, плащ! — Посадил меня на камень, накрыл.

Я трясусь, зубы щелкают, мне тоже надо успокоиться. Мне кажется я сейчас упаду в обморок от желания поскорее все объяснить. Сердце стучит так громко, что мне не сконцентрироваться на своем рабе, не понять жив ли он. Увидев, что ардорец встает, не услышав мое объяснение, вцепилась в него — нет, не уходи, выслушай меня, я сейчас, сейчас…

— На, мальчик. Выпей, а то того и гляди язык откусишь, зубы — то как стучат!

Увидев, что я не могу держать чашу, так сильно трясутся руки, ардорец приблизил чашку прямо к моим губам, я что-то выпила, не почувствовав вкуса, еще, что это, вода что ли? Однако выпивка пошла на пользу: огненная струйка протекла по горлу, и упавший в желудок горячий уголек стал распространять изгибающиеся щупальца тепла по моим окоченевшим конечностям. Выпила еще, на меня молча смотрели десятки миндалевидных глаз разнообразных оттенков. На поляне установилась напряженная тишина. Мужчины напряженно провожали взглядом каждый мой глоток. Около меня стоял седой ардорец. Я сделала еще один глоток:

— Ну, лучше? — Спросил он и посмотрел на меня огромными глазами, которые, словно куски неба, светились на его изборожденном морщинами лице. — Говори…

Я кивнула, дрожь уходит. По телу растекается теплота, усиливается головокружение.

— Рем, там, в обозе, мой раб, убежали, хозяйка, спасти, быстрее, удаляется, Владыка, быстрее…

Тишина, вокруг меня ошарашенные лица.

— Мальчик, кто Хозяйка Рема?

— Я, я не мальчик, я Мира, хозяйка. Спасите, мы к вам бежали-бежали а вы прибить хотите! — Я пьяно всхлипнула, стало очень обидно вдруг…

— Сай?

Седовласый покачал головой,

— Все рабы в обозе убиты нами, вы ошиблись Мира;

— Он жив, я знаю, чувствую его сердце через браслет, — я покачала рукой с браслетом. — Жив, не очень здоров, очень злой. Я опять начала дрожать, но не столько от холода, сколько от осознания, что мне не верят.

— Быстрее, расстояние убьет его! — я сорвалась бежать, не хотят мне помочь, я сама спасу своего мужчину, меня держат, я кусаюсь: — быстрее, спасите его, вы должны, он же ваш Владыка, чего же вы стоите!

— Обоз еще не ушел, они нас не боятся, стоят на месте, тушат пожары, подсчитывают убитых и раненых. Чинят повозки.

— Ты ей веришь?

— Не знаю, странно все это так, может быть ловушка, — оранжево-глазый задумчиво тер подбородок.

— Надо рискнуть, если есть шанс…

Как же холодно! Несмотря на плащ, укрывавший меня, сидеть на камне было очень холодно. Я промокла до нитки и по моим бокам под одеждой стекали маленькие холодные ручейки. Усилием воли я попыталась прогнать туман в голове.

Они сомневаются. Что же еще сказать, чтобы убедить их. Головокружение усиливалось, только бы не упасть. Сначала падал слабый снежок, снежинки кружились под слабыми порывами ледяного ветра, позже снег перешел в дождь — мелкий, холодный и нудный. Больше никакого движения. Ардорцы встали в круг, тихо переговариваются. Я сижу на своем камне, разглядываю их. Как же они отличаются от креландцев. В их отношении друг к другу нет этого фальшивого почитания стоящих выше по знанию. Солдаты и офицеры спокойно переговариваются, делясь сомнениями и надеждами. Время от времени поглядывают на меня, морщась при этом как от кислого. Я вижу, во мне они видят дрожащую за свою жизнь креландку, считают, что я сообщаю им о рабе, чтобы защитить себя, никчемную госпожу. Мне все равно, чего там они видят и думают, лишь бы поверили и вытащили Рема. Моя дрожь усилилась, и через минуту меня опять колотило так, что стучали зубы. Только бы не свалиться…