Любовь и ненависть (СИ) - Пафут Наталья. Страница 73

— Никуда ты, придурок, не пойдешь, — перебил его низкий голос Зака. — Сдохнешь! — Голос ардорца обрел силу, и в нем отчетливо слышалась с трудом сдерживаемая ярость. — Мне надоело смотреть как ты, идиот, умираешь!

— Это не обязательно должно быть легким, чтобы быть правильным Зак. Я же не собираюсь отправляться туда сейчас. — Я скептически посмотрела на мужа. «Не собираешься, потому что тебе даже свое тщедушное тело не подтянуть на дрожащих руках, посмотрим, как ты завтра запоешь» — Но мы должны ударить, уничтожить эту армию…

На лице Зака читался такой неприкрытый ужас, что у меня дрогнуло сердце.

— А заодно и себя! Ты когда контролировать магию научишься, малолетка всесильный! Вычерпал себя до конца, как зеленый юнец! Идиот! — Рем независимо смотрит куда-то вдаль. Сам понимает, что ошибся, увлекся, не остановился вовремя. А чувствовал, как что-то лопается внутри, понимал, что это может быть его последним ударом. Чувствовал нарастающее напряжение, гудение в лопнувших барабанных перепонках…

— Этого больше не повторится. Я учту ошибки… — В мрачном молчании ардорцы выслушали это сообщение. Не поверили…Я тоже не очень верю…

— Ты будешь сидеть взаперти, в Поселении, будешь сил набираться и ухаживать за своим ребенком, дебил! — Орет разъяренный Зак. Гигант нависает над своим Владыкой. Обезображенное лицо ардорца скривилось от ненависти, искалеченная губа задралась над длинными, как у тигра, клыками. С мертвенно-бледной кожей, просвечивающей сквозь короткую стрижку, и впалыми щеками он смотрелся как сама смерть. Ночной холод его не беспокоил. В одной рубашке и широких штанах, он был больше вооружен, чем одет: грудь перетянута заплечными ножнами, пара клинков пристегнута ремнями к бедру, на поясе — меч…Сейчас загрызет беспомощного Владыку… И все же после нескольких дней общения с этим здоровяком, я, кажется, начинаю понимать его. Сейчас его трясет не от ненависти, а от страха. Я видела это — именно страх скакал в глазах у Зака, руки дрожали, и губы у него прыгали, не от ярости… Я бросила взгляд на Шиару. Карие глаза, обрамленные длинными ресницами, смотрели на взбешенного мужчины со спокойным любопытством. Ее он тоже не напугал.

— Мы мать твою …. уже хоронить чуть не начали тебя! Могилку Сай уже начал копать! — Николас конвульсивно дернулся. Ему посчастливилось не присутствовать при этом, но он легко представил себе эту картину. Очевидно, что все на опушке абсолютно поддерживают Зака. Я тоже киваю.

Рем, кусая бледные губы, пожал плечами, ответил:

— Надо идти на Осгилиан. Мира останется в Поселении. Ударю и вы принесете меня к ней. — Посмотрел в глаза Заку, — обещаю, я буду осторожным, не переживай. Клянусь своим ребенком. — Помолчал. — А ты поможешь мне. Ты единственный боевой маг среди нас. — Рем вдруг пристально посмотрел на побледневшего вдруг Зака. — Ты же видишь, я не справляюсь. Мне нужна твоя помощь. — Зак вынужденно кивнул. — И никаких больше истерик про смерть и уход. — Казалось, Рем выпивал взглядом жизненную энергию огромного Зака, тот как будто сдувался, уменьшался на глазах. — Правда Зак? — Настаивал тихим, проникновенным голосом Рем. — Ты со мной? Ты присмотришь за мной? Ради Ардора и ради меня?

Зак моргнул растерянно. Хищный взгляд Зака чуть смягчился. Он вздохнул, пытаясь успокоиться, подышал, похмурился, с видимым трудом вороча тяжелыми мыслями и наконец кивнул.

— Посмотрим. Сначала полностью восстановишься. Полностью, слышал!

Рем покорно кивнул. Я подозрительно уставилась на хвостатого. Откуда это его смирение и покорность! Что за тихая, ранимая овечка лежит тут и невинно машет длинными ресницами? И не рычит, не приказывает! А где его вечно плохое и очень взрывное настроение? Что за игру он играет? И кто попался в его силки?

Зак

Конечно я присмотрю за ним. Какие могут быть сомнения! И все же я со смутным ужасом понимал, что этого недостаточно. Рем один, и если допустит хотя бы малейший промах, то его не станет. Это все равно что пытаться истребить муравейник, давя муравьев по одному. Как страшно. Так легко быть одиноким, без обязанностей и привязанностей. В последнее время жизнь навешивает на меня тяжелый вес нитей, которые превращаются в канаты, привязывающие меня к этой жизни. Еще одно обязательство, от тяжести которого я до сих пор шатаюсь. Ну что ж, пока моя смерть откладывается.

Еще немного поговорив, Мира вконец взбунтовалась, пинками и криками разогнав ардорцев и уставшего великого Владыку. Лунный свет прорвался сквозь дождевые облака, освещая осунувшееся лицо Рема. Всем очевидно, что ему нужен отдых.

Раннее дождливое утро. Завтра мы придем к Поселению. Здесь ловушек уже нет, все чуть расслабились. Мир предгорьев вокруг нас выглядит по другому.

Главное в горах было то, что, спускаясь и поднимаясь, мы меняли мир вокруг нас. Поднявшись наверх, мы видели один мир, со своей топографией, а спустившись — совсем другой. И в промежутке между подъемом и спуском он менялся несколько раз, на равнине на это нужно потратить дни пути, а тут изменение происходило быстро. Даже путешествие среди невысоких холмов приводило к тому, что через несколько шагов менялся цвет травы, освещение и вкус воды — чем ниже, она была теплее и мутнее. Вкус воды менялся и от времени суток. Мир менялся, и мы следовали ему, сами претерпевая изменения.

— Наконец я вымоюсь! — Мечтает Мира. Рем улыбается, с обожанием смотрит на свою Госпожу. Рядом идет Ариэла, согласно кивает. Как привязанный за ней следует Николас. Эти двое, казалось, полностью потеряли себя, совсем очумели от любви. Болваны. Вздрогнул, я здесь торчу с этими влюбленными кретинами. Сай, Лукас и Лиэм уже умотали к своим сотням, я же застрял в этом розовом счастливом цветнике…

Шиара все еще дуется за то, что вчера я ее отругал. Стоило ее за уши оттаскать. Убежала в авангард, ее помощь там нужна! До сих пор перед глазами все вспыхивает от злости и страха, как подумаю об этом.

Небо сгустилось и кажется низким. Дождь идет, не переставая. Вся наша сотня смешалась. Люди идут группами, разговаривают, что-то едят на ходу. Несмотря на дождь, среди людей царит приподнятое настроение. Скоро мы придем домой, в тепло, безопасность. Мы уже дома, я узнаю каждый кустик, знаю каждый изгиб каждой тропинки.

Шиара идет бодро, весело разговаривает со всеми, хохочет. Я все время держусь поблизости, бросая яростные взоры на любого мужчину, осмеливавшегося взглянуть в ее сторону. Опять взрыв хохота. Я посмотрел на нее. Она была прекрасна. В ней была тайна силы и хрупкости, таинство нежных цветов, распускающихся в только полумраке, в парящем свете луны. Я любовался на ее темные длинные волосы, обрамляющие ее тонкое лицо. Я наслаждался ее чуть хрипловатым голосом.

Чтобы не пялиться на нее, как одержимый, я принялся набрасывать в голове план нападения на Осгилиан. Где разместить Владыку, что надо предусмотреть. Я знаю Рема, если он что-то решил, изменить его мнение практически невозможно, легче помочь ему, а то сам убежит спасать мир… Хохот… Я жмурюсь от злости… «Так, Осгилиан…Со спины она выглядит тоже восхитительно. Прекрасная, до боли в висках, невероятно съедобная…»

Вечереет. Спускаемся в низину. Кругом вода и грязь, сапоги глубоко увязают в этой грязи. Земля цепляется за них, словно хочет их стащить. Нога у меня горела и саднила, начала болеть голова. Хлопчатый редкий туман, движимый ветром, плыл, цепляясь за верхушки сосен, тек над прогалинами и, как коршун над падалью, кружился меж ольхами над сизой прозеленью низины. С неба сочилась дождевая мгла. Я вижу, что Мира замерзла, ее губы посинели и дрожат. Рем с беспокойством смотрит на свою жену, не сводит с нее глаз, словно он пытался по лицу определить ее жизненные показатели.

Неожиданно поднялся ветер. Я удивленно моргнул. Рем лежит, бессильно откинувшись на носилках. Никто, кроме меня на него не смотрит — все заняты разговором. Ветер все крепчает. Темнота вдруг опустилась на землю черным пологом и резко приглушила все звуки. Все удивленно стали озираться — что происходит? В низине неожиданно установилась мертвая тишина. Люди замерли — ну что за беда пришла? Вдруг налетел очень теплый ветер, словно набравшись сил после краткой передышки, резко переменился на восточный, и принялся жестоко хлестать промокших людей колючими от жара потоками сухого воздуха. Ветер набирал силу — в небе затолпились облака, торопясь покинуть это негостеприимное место. Дождь прекратился внезапно, вечернее небо вспыхнуло, озаренное алыми лучами неизвестно откуда появившегося солнца.