Такое кино (СИ) - Тартынская Ольга. Страница 52

Уехал. Уехал... К ней поехал, это ясно. Господи, как я могла предположить, что этот вечный бабник предпочтет меня молоденькой жене? Как я могла в это поверить? Где были мой трезвый ум и многовековая мудрость? Накануне развода он убежал к ней! Едва оправился от болезни, как тотчас и бежал...

Мордвинова поплелась в свою комнату. Она присела на край кровати, подкошенная неожиданной болью. Потом свернулась в клубок, затихла, баюкая ноющую душу. А как же наш фильм? Наш сценарий о трагедии гения? Обман? Все обман... Хотелось подняться, позвонить Ане, поплакать. Слезы стояли где-то в горле, но только жгли, не проливаясь. Неужели снова предательство? Какая я молодец, что не вышла за пределы роли сиделки! Как была бы унижена теперь, когда он решил вернуться к Анжелочке!

А может быть, я сама предаю его, думая о нем плохо? С чего я взяла, что Туринский сбежал? Возможно, он решил поговорить с женой мирно, пока они не встали по разные стороны барьера? Это больше на него похоже. А что, если ему сделалось плохо? Тогда почему не постучал ко мне, не попросил помощи? Нет, это все бред. В конце концов, есть телефон, Почему он не позвонил хотя бы с дороги? Или сейчас, когда я не нахожу себе места?

Нет, уехал тайком, не предупредив меня! Это конец. Надо встать и собрать вещи. Уехать, как только он вернется. А если не вернется? Тогда пойду к соседу, писателю Татищеву, попрошу подбросить до станции...

Куда же я поеду? Там Аня живет с Тимофеем, я все им испорчу... Господи, и деваться-то некуда!? И все-таки надо уезжать. Надо... Завтра соберу чемодан, все свое шмотье и уеду. Все решив, Женя, наконец, забылась в тревожном сне. Ее разбудил телефонный звонок. Ничего не понимая со сна, она нажала кнопку и услышала ставший таким родным за последние недели голос:

- Женька, прости, что разбудил! Завтра приеду к обеду, все расскажу! Не сердись, ладно? - и он отключился, не дожидаясь ответа.

И потом Женя долго не могла заснуть, все думала, думала. Хорошо что позвонил: по крайней мере, я знаю, что с ним все в порядке. Однако зачем уехал и куда не сказал и определенно не собирался говорить. Верно, рядом была она, Анжелочка... Что же делать? Собирать вещи или нет?

Решив, что утро вечера мудренее, Мордвинова спустилась в гостиную, выбрала какую-то мелодраму и, свернувшись на диване под пледом, стала смотреть фильм. Только под утро незаметно для себя уснула.

Проснулась от того, что от неудобного положения ныла шея и затекла нога. Женя с трудом поднялась, сразу взялась за мобильник. Звонков не было, а часы показывали одиннадцать утра. Наверное, суд в самом разгаре, тревожно подумала Мордвинова и ехидно добавила про себя: если, конечно, он вообще состоялся. Собирать чемодан или подождать до обеда?

Поднявшись наверх, она приняла душ, переоделась и достала-таки свой чемодан. Долго смотрела на него, потом решила, что сначала надо приготовить обед. Приедет голодный Туринский, а есть нечего. И время пойдет быстрее: просто больше нет сил сидеть и ждать!

Она занялась приготовлением грибного супа и овощного рагу, увлеклась и забыла о чемодане, который так и остался лежать раскрытым на полу ее спальни. Когда услышала шум мотора, заметалась по дому.

- Надо успокоиться и сделать вид, что ничего не произошло, - вслух произнесла Женя, когда едва не опрокинула на себя горячий чайник. Руки ходили ходуном. Ей стало страшно. Вот сейчас он войдет вместе с Анжелочкой и скажет, скажет...

- Ты почему меня не встречаешь, Женька? - услышала она бодрый голос Туринского и выскочила на крыльцо.

Он шел от калитки в распахнутой куртке, волосы его трепал ветерок, а на лице сияла счастливая улыбка.

- Все хорошо? - только и спросила Женя.

- Да, все хорошо. Мы с ней договорились обо всем. Дом наш.

Женя припала к его груди и заплакала. Нервы окончательно сдали.

- Ты чего опять ревешь? - удивился Туринский. - Все хорошо, говорю тебе. Даже студию делить не стали...

Он обнял ее и повел в дом.

- Ты знаешь, - с трудом проговорила Женя. - А я уж чемодан думала собирать...

Туринский внимательно посмотрел ей в глаза:

- С ума сошла?

Она кивнула.

- Нет, Женька, и не думай! Я тебя никуда не отпущу. Куда я теперь без тебя?

Покосившись на стол, он жалобно добавил:

- Давай есть, а? Я голодный как собака: с вечера в брюхе пусто.

А потом как-то вдруг ему сделалось плохо, и Женя тотчас забыла все свои сомнения и переживания. Пришлось вызвать скорую. Даром не прошла Туринскому эта поездка. Приехавший доктор мягко отчитал больного за легкомыслие.

- Посидите спокойно еще хотя бы пару недель, - увещевал он бледного режиссера. - Вам нельзя сейчас сидеть за рулем, и город противопоказан категорически.

Женя вышла проводить врача. Усаживаясь в машину, тот сказал на прощание:

- Берегите мужа: от вас теперь многое зависит.

- Да, - сдавленно пробормотала Мордвинова. Она провожала глазами отъезжающую машину и кляла себя на чем свет стоит. Тоже мне, мадам Бовари местного разлива! Меньше о себе думать надо. Что я без него теперь?

Она поспешила в дом, чтобы снова выхаживать своего любимого мужчину, не задавая лишних вопросов и ничего не ожидая взамен. 

Прощание

 Дуня Пыльникова заболела, съемки приостановились, и у Ани образовалось сразу несколько выходных. Она не очень-то радовалась этому обстоятельству. Придется сидеть дома, и никуда не денешься от грустных мыслей. Ане опять казалось, что отношения с Тимом зашли в тупик.

Она сидела за компьютером и размышляла, что делать с собой дальше. Тим уехал на работу, можно было порисовать или доделать куклу. Или связать шарф. Почитать книжку, которая давно ждет своего часа. Ничего не хотелось.

Казалось бы, что? Внешне все идеально. Они не мешают друг другу, сохраняют дистанцию, как два соседа. Нельзя сказать, что быт заел, потому что они свели к минимуму этот самый быт. Все хорошо, но Аня чувствовала себя несчастной.

Иногда она с горечью именно так и называла Тима: соседом. Из совместной жизни исчезло очарование свиданий, когда они принадлежали только друг другу. Теперь будто стена выросла между ними. Ане казалось, что Тим старательно охраняет свою свободу, предоставляя и ей полную свободу действий. Они были рядом, но все дальше и дальше друг от друга. Аня мучилась и молчала.

Чего же мне не хватает, думала она, глядя на экран компьютера. Почему же мне так плохо? Он не любит меня. Я устала постоянно добиваться его любви. Я как нищенка: стою с протянутой рукой, вымаливаю по грошику внимания.

Не вынеся внутренних противоречий, позвонила маме. Женя не могла взять в толк, чем же она недовольна.

- Почему тебя не устраивают ваши отношения? Все же хорошо? - удивлялась она. - Ты сама так хотела: чтобы разные комнаты, чтобы была дистанция...

- Да, все так. Но разве трудно хоть иногда показывать, что я не безразлична ему, что я интересна ему как женщина. Я не требую многого. Я не хочу замуж, не хочу заводить детей...

- Тогда чего ты хочешь? - спросила Женя.

Аня замолчала на несколько секунд. Потом попыталась сформулировать не только для Жени, но прежде для себя:

- Я хочу чувствовать, что он меня любит. Хочу, чтобы он показывал мне это, иначе... мы просто соседи, понимаешь? Он не обживается у нас, будто все временно, будто вот-вот собирается съехать.

Женя громко вздохнула в трубку.

- Может быть, ты придумываешь себе эти переживания? - предположила она. - Мужчины - это же другая планета. Они живут по своим законам. С ними надо разговаривать, объяснять, они ведь все по-своему видят. Попробуй поговорить с Тимом. Расскажи, что тебя мучает.

- Я знаю, чем кончится такой разговор. Он опять скажет, что нам не нужно быть вместе.

- А если ты ошибаешься? Попробуй.

Аня безнадежно махнула рукой, хотя мама не могла видеть ее жеста, и ответила:

- Не знаю. Может, я действительно все придумываю?

Однако нельзя придумать тоску, чувство заброшенности, когда сидишь дома вроде бы не одна и в то же время одна. Поговорив с Женей, она отправилась на кухню варить кофе.