Император двух Империй (СИ) - Бабкин Владимир Викторович. Страница 55

Флот Австро-Венгрии вырвался из Полы, но тем самым практически официально объявил о сдаче Италии этого важнейшего порта и военно-морской базы. А если добавить к этому мятеж, охвативший военно-морскую базу в Катарро, то, на данный момент, у АВИ флота почти не осталось. И очень сомневаюсь, что в этой истории австриякам так просто удастся подавить этот мятеж, поскольку сил у них нет, а войска Антанты уже на подходе.

Впрочем, все это мелочи.

— Ваше Величество! Шифрограмма от князя Волконского.

Беру из рук Винекена папку и, увидев код на обложке, киваю генералу:

— Благодарю. Передайте полковнику Абакановичу, никого ко мне не пускать без чрезвычайной необходимости.

— Слушаюсь, Государь!

Да, тут уж шифрограмма, так шифрограмма. Ключ есть только у меня и у самого князя Волконского. Есть такие вещи, которые необязательно знать даже самым доверенным людям в Ситуационном центре.

Покорпев некоторое время над шифром, я аккуратно расписал ведомость. Смахнув насыпавшуюся с потолка бетонную пыль, оцениваю написанное.

Что ж, протеже Волконского, новоиспеченный российский граф и итальянский барон Жилин оказался полезным не только в качестве телохранителя-спасителя Маши, но и весьма хватким делягой во всех отношениях. Во всяком случае, в Риме этот проныра времени даром не терял и выстроил связи с очень многими людьми и структурами. Более того, пользуясь моим и тестя расположением, а также возможностями самого князя Волконского, возможностями графов Игнатьевых и Мостовского во Франции, а также их некоторыми выходами в Лондоне и Нью-Йорке, пройдоха Жилин создал целую сеть подставных фирм и персонажей, через которые можно было осуществлять серьезные финансовые операции, в том числе и играть на бирже.

А это иногда бывает полезно, когда у тебя есть инсайд и есть деньги. А у меня было и то, и другое. Разве мог я не попытаться с этого что-то поиметь? Пусть и неофициально.

Разумеется, как только мы получили информацию от Ротшильдов по операции «Альбион», я незамедлительно распорядился отслеживать их игру на основных биржевых площадках мира. И судя по некоторым признакам, Ротшильды не очень-то верили в нашу победу, поскольку, имея инсайд о предстоящем сражении, они явно ставили либо на наш разгром, либо на то, что мы с немцами так завязнем, что обе стороны понесут огромные потери.

В этом контексте согласие выплатить мне сто миллионов долларов в качестве виры, явно воспринималось ими через призму того, сколько, по их оценкам, они могут заработать сверх того на слитой нам информации.

И ведь ничем, падлы, не рисковали особо. И нам оказали услугу, и избавились от моих ударов возмездия, и немцев ослабили, и нас заодно. Ну, и денег бы «слегка» подняли. Пусть не как на афере с золотом Банка Франции, но тоже весьма и весьма знатно. Плюс еще перспективы эксклюзивных договоров с Россией на поставку зерна во Францию и ее колонии, а также в Австро-Венгрию и, в перспективе, в Германию.

Беспроигрышная игра!

Вот только я графу Жилину повелел играть на бирже именно с учетом нашей победы. Правда, я не думал, что она будет настолько разгромной.

В общем, одни акции подешевели весьма сильно, другие наоборот, а Ротшильды не только попали на круглую сумму, но и должны мне сто миллионов, которые, впрочем, надо отдать им должное, постепенно переводятся на мои тайные счета.

Так что фанфары победы сопровождались для меня золотым звуком сыплющихся потоком монет, сорванного в игральном автомате банка.

Как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского! Впрочем, шампанское я теперь могу не только пить, но и наполнить им какое-нибудь море.

Балтийское, например.

Ну, а Жилин, Волконский, Мостовский и братья Игнатьевы вполне могут заиметь по неплохому Олимпийскому бассейну каждый.

ГЕРМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ. БЕРЛИН. БОЛЬШОЙ ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ. 28 августа 1917 года.

— Я думал, что ты уехал на совещание к Кайзеру.

Гинденбург устало покачал головой.

— Да, Эрих, я уехал, но совещание отменили. Кайзеру сделалось дурно после разговора с братом и вокруг него сейчас хлопочут доктора. Честно говоря, я удивлен, как его не хватил удар от таких новостей. Впрочем, я бы не стал загадывать, неизвестно, что скажет медицина по итогам осмотра.

Людендорф мрачно кивнул.

— Да, уж, Пауль, потерять в один день половину флота и суммарно сто тысяч человек — это действительно разгром, от которого Рейху придется долго приходить в себя. Тем более что Кайзер всегда так остро принимает к сердцу любые потери флота, а тут сразу одиннадцать линкоров и линейный крейсер, не считая всего остального. При том, что, если верить распространенным русскими сообщениям, они особых потерь и не понесли. Во всяком случае на фото рядом с захваченным русскими «Гроссер Курфюрстом» видны все их корабли, пусть и несколько потрепанные. Это просто несмываемый, чудовищный позор!

— Да, тут ни добавить, ни убавить. И если вчера днем Вильгельм II старался как-то бравировать, успокаивая других и, в первую очередь, себя, тем, что ситуация не может быть такой мрачной, что вице-адмирал Шмидт возможно и погиб, но двенадцать линейных кораблей это сила, которая вне всякого сомнения раздавит русских, то по мере поступления сообщений, во дворце нарастала буря. Но, все равно, Кайзер до последнего уверял себя в том, что это пропаганда русских и его славные корабли вот-вот выйдут на связь или вернутся в Либаву. Даже, когда пришли фотографии тонущих линкоров и русский флаг на «Гроссер Курфюрсте», идущем на буксире в окружении русских линкоров, Вильгельм II все равно твердил, что это просто подделка коварных русских, а радиограмма от командира линкора о том, что на корабле мятеж и команда собирается поднять белый флаг, это всего лишь азиатская хитрость противника. Наконец, сегодня ему пришлось принять ужасную правду, после того как принц Генрих официально подтвердил факт разгрома и гибель всей эскадры. С Кайзером случилась буквально истерика, он перечислял названия погибших кораблей, кричал о годах строительства и о шестистах миллионах золотых марок, потраченных казной на создание этих линкоров. Затем отстранил брата от должности командующего Балтийским флотом, заодно отстранил адмирала Шеера от командования Флотом открытого моря, приказал начать следствие и взять под арест всех, кто планировал и готовил операцию «Альбион». Генерал фон Гутьер отстранен от командования 8-й армии и ему предписано явиться в Берлин для дачи показаний следственной комиссии.

Людендорф криво усмехнулся.

— Ну, тут ничего не выйдет. Только что пришло сообщение, что фон Гутьер решил от греха подальше застрелиться. Что с успехом и сделал.

Гинденбург невесело покачал головой.

— Ну, хотя бы это ему удалось сделать безупречно.

— Не совсем. Перед тем, как застрелиться, он приказал сравнять Ригу с землей и засыпать ее химическими снарядами.

Начальник Генштаба вскинулся.

— Scheiße! Зачем?!! Этого нам только не хватало сейчас!!!

Генерал-квартирмейстер поспешно поднял руку, останавливая разбушевавшегося шефа.

— Спокойно, Пауль, спокойно. Фон Гутьер и тут не смог добиться того, чего хотел, поскольку на складах 8-й армии не оказалось химических снарядов, а отпускать их из складов фронта я не разрешил. Так что Ригу обстреливают простыми обыкновенными снарядами.

Гинденбург тяжело сел в кресло и мрачно спросил:

— А зачем нам обстрел Риги?

Людендорф пожал плечами.

— Войскам надо чем-то заниматься, помимо чтения русских листовок. К тому же, как утверждают, где-то там прячется в бункере русский царь. Пусть слышит, что Германия еще жива и что еще ничего не ясно в этой войне. К тому же, если он действительно там сидит в бункере, то значит, его нет в другом месте, а в районе Риги ему уже ничего не сделать. Так что наши снаряды мешают ему выйти и покинуть город.

— Сам-то ты веришь в это, Эрих?

— Почему бы и нет, я так считаю. Хуже не будет. А город мы уже вряд ли возьмем. Нет у нас больше сил прорывать Рижский укрепрайон. Это уже понятно со всей очевидностью.