Император двух Империй (СИ) - Бабкин Владимир Викторович. Страница 62

— Ваше мнение, мистер Мак-Эду.

Тот покачал головой.

— При всем моем уважении к мистеру вице-президенту, я скептически отношусь к подобным «догадкам». Нет, я не спорю, тот же русский царь вполне мог, в порыве ура-патриотического ослепления, рискнуть каким-то количеством своих денег и до умопомрачения верить в победу русского оружия. И хотя, как верно отметил господин вице-президент, Михаил Романов в последнее время демонстрировал качества адекватного делового человека, пусть и несколько склонного к мистификациям, но я все же могу допустить и такое развитие событий. Однако ни один здравомыслящий человек не поставил бы собственные деньги на успех русского флота на Балтике. Так что вряд ли там какие-то серьезные суммы.

— Мы можем отследить основных выгодоприобретателей от колебаний курсов?

— В теории, мы можем попытаться, но, смею полагать, что, как и в случаях с основными мировыми Игроками, там будет многоступенчатая система подставных контор, разовых брокеров, мелких учредителей, фондов и прочих схем, которые традиционно призваны скрыть основных выгодоприобретателей. Разве что подобная идея возникла у того же русского царя вдруг, и он понадеялся на знаменитое русское «avos’», не успев выстроить всю структуру. В общем, мы попытаемся.

ОКРЕСТНОСТИ ПСКОВА. ЛАГЕРЬ СПАСЕНИЯ. 15 (28) августа 1917 года.

Маша ела кашу.

Ела вместе со всеми.

Ела с черным хлебом и запивала отваром шиповника.

Настал час ужина.

Большая армейская палатка играла роль общественной столовой. Их было много в лагере и Маша ела каждый раз в другой, знакомясь с условиями и людьми.

Она общалась с эвакуированными, выслушивала их жалобы и прошения, кивала в ответ на благодарности и крестила в ответ на горячие молитвы.

Ливень не прекращался ни на минуту. Благо хоть в лагере основные пешеходные пути были выложены деревянными настилами, а дороги во многих местах были усланы досками. Впрочем, внутри лагеря автомобильное движение было небольшим, хотя пешеходов обычно хватало. Впрочем, в этот час на «улицах» было пустынно, и местные поселенцы были вынуждены коротать время в палатках и под навесами.

Ливень осложнил их жизнь и быт, превратив подъездные пути в реки грязи и заставив массово прятаться от потоков «благословенного ливня» под крышами, что, в свою очередь, делало управление настроением масс задачей весьма и весьма сложной. Людей трудно было собирать в одном месте, трудно было доводить до их сведения важную информацию и объявления. Так что, совместный прием пищи в таких вот импровизированных столовых был чуть ли не единственным способом коммуникаций.

Общаться Маше все еще было непросто. И если при разговоре с образованными людьми ее знаний русского языка хоть как-то, но уже хватало, то вот при общении с, как тут принято говорить, «обывателями», это уже становилось реальной проблемой и тут никакая предрасположенность к языку, никакое мамино «наследство» выпускницы Смольного института в Санкт-Петербурге, не могло выручить бывшую итальянскую принцессу. И лишь Натали, верная и незаметная Натали, выручала вовремя подсказывая значение особо трудных слов или поясняя, что на самом деле имели ввиду спрашивающие.

Так и шло время, перетекая от одного вопроса к другому, от одной проблемы к другой, от одних задач к другим. И даже ужин был такой же задачей, как и все остальные.

К сидевшему неподалеку Суворину подошел один из его чиновников и что-то сказал, склонившись к самому уху Министра информации. Тот кивнул и явно отдал какие-то распоряжения. Маша съела еще ложечку каши и не обратила на эту суету никакого внимания, поскольку то к Суворину, то к Ханжонкову постоянно кто-то подходил и подобные сцены происходили более чем регулярно. Появлялись операторы и фотографы, бродили по палаткам репортеры, выискивая интересные жизненные истории, отснятые материалы просматривались в специальной «монтажной палатке», в общем, шло производство очередной картины и судя по восторженному блеску Ханжонкова он предполагал очередной успех, который если не затмит славу «Героев крепости Осовец», то, как минимум, будет выглядеть более чем достойно.

Разумеется, местным жителям было очень лестно попасть «в фильму», и на фоне этого даже как-то забывалась постигшая их беда. Тем более что ливень действительно заливал пожары и была надежда, что к утру и сами склады как-то поутихнут. Ведь даже сейчас уже разрывы звучали значительно реже.

Появились в «дверях» очередные люди и Маша бы не обратила на посетителей никакого внимания, если бы половина из явившихся не была в кавказских бурках, а вторая часть в стандартных армейских плащах с капюшоном.

— Доброго вам вечера, псковичи!

Пришедший высокий мужчина откинул мокрый капюшон и народ ахнул:

— Государь!

Маша стремительно поднялась из-за стола и вышла навстречу мужу. Еще секунда и Государь Император Всероссийский поймал в объятия свою юную жену, которая устало прижалась лицом к его мокрому плечу.

Присутствующие что-то закричали, кто-то захлопал в ладоши, полыхали вспышки фотоаппаратов, стрекотали кинокамеры, суетились люди, улыбались прибывшие и присутствовавшие горцы, и лишь Маша ничего не видела и не замечала, стараясь сдержать слезы, которые так и норовили скатиться по ее мокрым щекам. Мокрым? Ну, да, вероятно от мокрого плаща…

Государь что-то шептал ей на ухо, но присутствующим слышно не было, да и не важно это было совершенно. Ведь понятно все всем было и так.

Завистливо вздыхали бабы и девицы, скупо усмехались мужики, вопили в восторге мальчишки и девчонки, и лишь горцы светились от гордости, показывая всему миру, вот, мол, какие у нас подопечные командиры.

И даже циничные репортеры с киношниками преисполнились профессионального азарта, пользуясь тем, что Суворин не вмешивается и позволяет снимать, сам, улыбаясь, глядя на Августейшую чету.

Что было у него в голове? Да, какая разница!

Но Маша уже опомнилась:

— Вы ж с дороги! Сейчас ужинать!

И вот уж Царь-батюшка со своею молодою женой сидит вместе с эвакуированными псковичами, ест кашу и выслушивает жалобы и прошения своих подданных.

А рядом с ним сидит совершенно счастливая Императрица Всероссийская.

США. ВАШИНГТОН. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. БЕЛЫЙ ДОМ. 28 августа 1917 года.

Совещание в Овальном кабинете шло третий час и вместе с плотными клубами табачного дыма нарастал и градус обсуждения, переходя с одной злободневной темы на другую.

— Мистер Лансинг, как продвигаются переговоры с русскими?

Госсекретарь раскрыл свою папку и углубился в записи.

— В настоящее время, мистер Президент, переговоры все еще ведутся по целому ряду аспектов и направлений, в том числе и по вопросу согласия русских на предоставление независимости Польше. Российский МИД, не отвергая саму идею, все же увязывает решение этого вопроса с целым рядом уступок, преференций, помощи и дотаций со стороны США.

Маршалл хмуро уточнил:

— Обещанных поставок по ленд-лизу им недостаточно?

— Объективно говоря, мистер вице-президент, это пока действительно большей частью лишь обещанные поставки, поскольку по факту отгрузили не так уж и много, и русские указывают на этот факт, в качестве одного из своих возражений по данному вопросу. Мы же задержки с поставками используем в качестве рычага давления на русских в вопросе Польши.

— А они, соответственно, используют этот вопрос, как рычаг давления на нас? Вы не находите, что это тупиковая позиция и никто ничего не сможет продать при таком подходе к деловым переговорам?

— Это вопрос торга, мистер вице-президент. Но это не единственный камень преткновения. Мы не сходимся в принципиальных моментах, поскольку мы предлагаем поставки готовой продукции и готовы выделять кредиты на закупку техники и товаров в США, а русские настаивают на строительстве целого перечня заводов и фабрик на территории самой России и хотят тратить наши деньги, причем не кредиты, а именно дотации, не на закупку готовой продукции, а на приобретение технологий, оборудования и целых предприятий, то есть вкладывать в индустриализацию России. Одним из главных аргументов в этом деле как раз и является вопрос польской независимости.