Мохито для изгнанника Тьмы - Иванова Ольга Владимировна. Страница 16

Вот и первый человек, кто заметил мое преображение. Хорошо, если оно и у других не вызовет ничего, кроме удивления и восхищения. А если начнут что-то подозревать?

Подходящая для этого легенда возникла скоро сама собой. Точнее, ее мне, сама того не подозревая, подсказала покупательница, та самая пышнотелая госпожа Фирс, с которой я успела познакомиться еще в свой первый рабочий день.

— Отлично выглядите, милочка, — сказала она мне заговорщицки. — Прямо помолодели. Признайтесь честно, это некое новое средство мастера Коуна? Лосьон? Или же настой для приема внутрь?

— Крем, — тоже понизив голос, ответила я. — Говорю это только вам и по секрету. Ибо средство пока экспериментальное. Я как раз и испытываю его на себе.

— И как скоро он поступит в продажу? — Глаза госпожи Фирс прямо загорелись в предвкушении.

— Как только, так сразу. Это решает мастер. И выпуск этого крема точно будет ограничен. Но так уж и быть, специально для вас приберегу одну баночку, — пообещала я.

Та быстро-быстро закивала и произнесла с придыханием:

— Вы уж приберегите, Лия. А я непременно придумаю, как вас отблагодарить, будьте уверены.

Этот день тоже пролетел быстро. Клиентов было много, порой даже не хватало времени присесть и дать ногам отдохнуть, зато выручка порадовала. Назад я тоже поехала на трамвае. Понимаю, дорого, но сегодня я слишком устала, чтобы экономить. Поужинав, я поднялась в мансарду и, как планировала, засела за книгу с рецептами. Зелья от обычных человеческих болячек оказались не такими уж мудреными по составу, а особенность их действия заключалась, скорее всего, в травках, которые в них входили и большинство из которых я никогда не встречала в нашем мире. Тем не менее принцип и процесс приготовления этих зелий-настоев я поняла. Сложнее было с бытовыми зельями, куда уже входили такие ингредиенты, как сухой ястребиный глаз, зуб какого-то тляра, язык змеи, чешуя неизвестных рыб и прочие «прелести». Еще некий загадочный «бриллиантовый порошок» и «радужная роса».

То, что у меня гости, я поняла неким шестым чувством, будто дверной звонок зазвучал у меня в голове. Я бросила взгляд на окно, откуда была видна часть улицы и калитка, и сердце в страхе сделало кульбит: лорд Реллингтон. А я ведь совсем забыла, что сегодня «его» день! Бросилась к заветному шкафу, схватила крайний пузырек и поспешила вниз. Ноги почему-то дрожали, а во рту стало сухо, и зуб на зуб не попадал. Я с опозданием вспомнила, что уже успела переодеться в свой домашний костюм, уверенная, что никого сегодня больше не увижу, но возвращаться, чтобы сменить его, не стала. Лучше потороплюсь отдать зелье.

Реллингтон стоял, как всегда, спиной к фонарю, отчего лицо его было затемнено и едва различимо. Зато я, наоборот, оказалась перед ним, как под софитами, во всей красе: с растрепанным хвостиком на макушке, без косметики и, главное, в брюках. Ну и черт с ним!

— Милорд. — На этот раз я не забыла поклониться, как учил мастер. — Вот ваше лекарство.

Темный, увидев меня, сделал шаг назад и спросил недоверчиво:

— Где Коун?

— А вы еще не в курсе, милорд? Он уехал в Голдвайн по неотложным делам и оставил меня вместо себя, — торопливо ответила я. — Не волнуйтесь, с вашим лекарством все будет в порядке, вы будете получать его и впредь в срок.

Реллингтон больше ничего не произнес. Забрал у меня свой пузырек, а взамен протянул мешочек с монетами. Его прохладные пальцы на миг коснулись моих, и между ними будто прошел разряд тока. Нет, не фигурально, как в любовных романах, а именно электрический разряд, как, например, зимой «стреляет» наэлектризованный свитер. Реллингтон, кажется, тоже это ощутил, потому что тут же отдернул руку. Отступил в тень — и стал дымом.

ГЛАВА 10

Я, все еще пребывая в задумчивости, повернула к калитке, но успела сделать лишь шаг. Раздался тихий свист, словно воздух разрезали кнутом, и меня в мгновение ока оплели какие-то веревки. Я попыталась скинуть их, но чем больше дергалась, тем сильнее они сжимались вокруг моего тела. Первой мыслью было, что это дело рук Паттисона: утащит меня куда-нибудь в свое темное логово, и поминай как звали. Но в следующий миг от забора отделилась женская фигура, в которой я узнала молодую модистку.

— Паула? — вырвалось у меня изумленно.

— Сейчас ты за все ответишь! — воскликнула она на надрыве, и я поняла, что девица не в себе.

— За что? — Мое недоумение было более чем искренним.

— А ты не понимаешь будто. — Модистка подошла совсем близко, и сразу стали заметны и ее красные припухшие глаза, и обкусанные губы, и дрожащий в негодовании подбородок. — Явилась сюда из другого мира, ходишь, глазки всем строишь, мужчин наших соблазняешь. В своем мире мало, да? Так вот проваливай обратно!

— Я, может, и хотела бы вернуться к себе, да не могу, у меня контракт, — первым делом ответила я. — И совсем не понимаю, кого я тут за неделю успела соблазнить? Мастера? Или, возможно, господина Вальди? Даже не смешно, честное слово. Я и знать пока толком никого не знаю у вас тут.

— Ну конечно. — Паула горько усмехнулась. — Не строй из себя невинную девицу. А у кого это для лорда Паттисона прямо медом намазано, а? Не у вас ли в лавке? Он даже в храм пришел, чтобы увидеться с тобой! — Она судорожно всхлипнула и… разрыдалась громко, с завыванием.

О-о-о… Кажется, теперь все ясно. А девчонка-то влюблена в Паттисона! И как ее угораздило?

— Да сдался мне твой лорд, — вздохнула я. — Глаза б мои его не видели.

— Он точно тебе не сдался? — Очередной жалостливый всхлип.

Господи, какая она еще молоденькая все-таки… Наивная, глупенькая девочка. Доверчивая. И, главное, не видит, какому негодяю отдала свое сердце. Прямо как я в молодости.

— Точно. — Я посмотрела на нее почти с материнским сочувствием. — Сними с меня эти веревки, а?

— Это измерительная лента. — Паула шмыгнула носом, и путы, удерживающие меня, упали на землю.

И вправду лента… Та самая, которой снимали с меня мерки. Оказывается, опасная штука!

— А теперь идем поговорим, милая. — Я обняла девушку за плечи. — Расскажешь мне все, поплачешь на плече, легче станет…

Я повела ее к дому, но вдруг она резко остановилась.

— Что такое? — не поняла я.

— Так дом ведь, — Паула стала вытирать слезы со щек, — не пускает.

— И ты это чувствуешь? — заинтересовалась я.

Она кивнула.

— Будто стена. — Девушка вытянула руку и словно уперлась в нечто невидимое ладонью. — Все, дальше не могу…

Значит вот оно как выглядит. Я же спокойно проходила туда-сюда через обозначенную черту, не ощущая никаких преград.

— Ладно, жди меня здесь. Пойду переоденусь. Прогуляемся потом. Или в гости пригласишь? — Я усмехнулась.

— Конечно, приглашу. — Она тоже наконец улыбнулась.

— Договорились! Тогда я быстро!

Я забежала в дом, сменила домашнюю одежду на более приличную, привела в порядок волосы и не забыла прихватить сумочку и деньги. Кукушка, которой я не успела уделить должного внимания, проводила меня укоризненным взглядом и спряталась в домике. Обиделась.

Паула к моему возвращению уже почти успокоилась, лишь иногда шмыгала носом.

— Далеко твой дом? — спросила я, когда мы двинулись по улице в сторону центра.

— Там же, где и мастерская, — отозвалась модистка.

— Одна живешь? Или с родителями?

— Одна. Мама умерла, а отец уехал в столицу. Я же осталась здесь продолжать мамино дело. Она тоже была модисткой.

Так девочка еще и одинока…

— А подружки есть?

Паула отрицательно помотала головой.

— Некогда заводить друзей. Только клиенты.

Да уж, совсем грустно. Немудрено тогда, что она так втрескалась в этого Паттисона. И даже некому совет ей дать.

— А давай устроим девичник! — предложила я.

— Девичник? — Паула посмотрела на меня с сомнением.

— Ну да! Купим чего-нибудь вкусного, будем веселиться и болтать обо всем подряд. Я могу сделать коктейль. Любишь?