Хамелеон. История одной любви (СИ) - Лель Агата. Страница 28

— Завтрак в постель? Не в раю ли я? — он театрального вознёс руки к небу.

— Кто-то сейчас договорится, — я улыбнулась, и аккуратно поставила кружки на стул. — Тебя не учили, что опасно шутить с женщинами с кипятком в руках?

Все утро моросил мелкий противный дождь.

Двенадцать тел, натянув на голову капюшоны, уныло бродили по участку, словно в кино про зомби-апокалипсис, уничтожая следы вчерашнего буйства. «Потрудились» мы вчера на славу. Повсюду валялись смятые пластиковые тарелки и стаканы, половина саженцев были безнадёжно втоптаны в землю. Разбросанные салфетки, остатки еды, перевёрнутый стол прямо в куст крыжовника. Пират, высунув нос из своей будки, злорадно наблюдал за сием действом. Если бы он умел улыбаться, он бы не скрывал веселья: «так вам и надо, людишки безмозглые», — читалось в его глазах.

— Так человеки, реще! Предки скоро приедут, достанется всем, гарантирую! — пригрозил Глеб, стараясь разобрать покореженный мангал.

— А с баней что делать? — кивнул в ту сторону Савва.

— Вот умеешь ты, братан, испортить настроение с утра! Придумаю что-нибудь. Но только не сейчас, башка трещит… Пивка бы… — Глеб скривился и приложил руку к затылку.

— Катька, — ко мне присоседилась Лерка, изображая вид бурной деятельности. — Ну так было у вас с Савкой что, или нет?

— Лер, ну вот тебе-то какая разница? — пытаясь возродить к жизни саженцы огурцов, огрызнулась я.

— Не, ну интересно же! Я бы Савке точно дала! Ой… — она прикрыла рот ладонью, и глупо хихикнула. — Нет, я имею ввиду, если бы Глеба не было, конечно! Ну и тебя, разумеется…

— Ну-ну, — не глядя на неё пробурчала я.

— Ну и что? Ну не томи, — не унималась она.

Я выпрямилась и пристально посмотрела ей в глаза.

— Всё у нас было. Три раза. И утром ещё один, — развернувшись, я пошла на другую часть участка.

Распахнув глаза, и раскрыв рот от удивления, Лерка проводила меня взглядом. Она что-то сказала, но что именно, я не расслышала.

С самого утра в наших с Саввой отношениях что-то невесомо изменилось. Мы стали будто ближе, словно ночью между нами действительно что-то было. Куда то ушла последняя скованность, мы перекидывались заговорщицкими взглядами и много улыбались.

— Так, и когда свадьба? — спросил Мишка, когда мы позже сидели за столом и отогревались горячим чаем. — Весело вам там вчера было, мы всёёё слышали!

По ходу Лерка уже разнесла «пикантную новость», и она мгновенно стала обрастать новыми, не существующими подробностями. Вот так, на ходу, рождаются сплетни.

— Не волнуйся Миш, ты будешь в числе приглашённых, — криво ухмыльнулся Савва, отхлебывая чай. Уловив мой взгляд, он хитро подмигнул. Пусть думают что хотят. Главное, что мы сами знаем правду.

День тянулся медленно. Не смотря на сильный ветер, тучи даже и не думали рассеиваться, наоборот, лишь плотнее прижимались друг к другу, словно люди в переполненном автобусе. Дождь прекратился, но вот-вот грозился грянуть вновь. Мерзкая погода. Но мне было хорошо, и совершенно не хотелось домой. Мне было тепло рядом с Саввой, над нами словно висело собственное, невидимое никому облако счастья.

Все надеялись, что ввиду нелетной погоды родители Глеба не приедут, но он поспешил всех разочаровать, сообщив, что мама не упустит подобное мероприятие, и обязательно примчится посмотреть на все собственными глазами. Ну и произвести форменный нагоняй, если потребуется. Услышав эту «радостную» новость, у всех сразу появились срочные воскресные дела, и, под разными предлогами, в мгновение ока народ рассосался. Остались только мы четверо: Глеб с Леркой, Савва и я.

Часть 23

Когда все разъехались, на даче остались мы вчетвером: Глеб с Леркой, Савва и я. Так даже лучше, концентрация перегара на квадратный метр стала в разы меньше. Евгения Васильевна, как и обещал Глеб, не заставила себя долго ждать.

Около трёх часов дня мы услышали как к калитке подъехала машина, и, щебеча что-то неразборчивое, женщина, втянув плечи, спасаясь таким образом от дождя, вбежала в дом. Видимо из-за непогоды гнездо на её голове немного скукожилось и приобрело неряшливый вид.

— Здравствуй Катя, привет Лерочка. Глеб! — с совсем другой, негодующей, интонацией произнесла она. — Что здесь творилось? Кто дверь у сарая сломал? А грядки? Вы что, потоптали все мои грядки?

— Ма, ну чё ты сразу начинаешь, — обороняясь, повысил голос Глеб, — тут знаешь град какой был, нас самих чуть не прибило. Еле ноги унесли!

— Град? — Евгения Васильевна несколько раз выразительно моргнула. — Но в городе не было никакого града.

— Ну то в городе мам, а то тут!

— А про баню скажи, что молния ударила, — шепнул Савва, еле сдерживая смех.

— Привет, молодёжь! — счищая налипшую грязь с ботинок о коврик, на пороге появился отец Глеба. Я узнала его баритон. Здоровый, метра два точно. Похоже, в их семье все гиганты. Включая псину. В руках мужчина держал две авоськи с чем-то съестным. — Лерка, а ну иди матери помоги пакеты разобрать, — добродушного поторопил он будущую невестку. — А ты что сидишь? — обратился он ко мне, и я в недоумении на него уставилась. — Иди тоже, на кухне лишних рук не бывает. Офигевшая, я послушно поплелась в коридор, который отныне именовался кухней. «Баритон» снял защитного цвета ветровку, больше напоминающую по размеру плащ-палатку, и, скрепя половицами, направился в большую комнату.

— Савка, рюмки ещё не все побили? Тащи давай! Я тут коньячку генеральского на пробу привёз.

— Серёжа! Какой коньяк, они же дети! — запричитала Гнездо.

— Да какие дети, Женя, у пацанов уже нога больше моей вымахала. И похмелье у них, что, не видишь? Савка, неси стопки, кому говорю! А вы, — он заглянул в кухню, — нам лучше закусочки наколдуйте. Да поживее.

Мы сидели в комнате за маленьким столом, и уминали жаренную картошку с наскоро порубленным овощным салатом. Сергей Петрович заливал стопку за стопкой, травя байки из весёлой армейской жизни. Было так уютно, по-домашнему… Подкоптившуюся баню пока никто не заметил, и я надеялась, что это произойдет после того, как мы с Саввой смотаемся. Мне нравилась их семья, хорошие, веселые люди. Хотелось верить, что родители Саввы такие же. Тогда я поймала себя на мысли, что хочу быть частью их дружного клана. Гнездо частенько задавала нам провокационные вопросы, и Савва, как настоящий мужчина, отстаивал меня как мог, переводя все в шутку, при этом нежно приобнимая за плечи. Лерка расстилалась как персидский ковер, сладко да гладко, производя впечатление хорошей хозяюшки, не пила и не курила, тарелочки мыла. Прям мечта, а не невестка! Мне стало обидно, что эти люди, сами того не зная, пригрели на груди змею.

Плавно наступил вечер, нам с Саввой пора было уезжать. Расцеловавшись на прощание с родителями Глеба, и пообещав, что мы ещё не раз непременно соберемся вот так за одним столом, мы с Саввой, запахнув поплотнее ветровки, и стряхнув с сиденья капли дождя, запрыгнули на мотоцикл и покинули ставшее уже таким родным садовое товарищество. Мне стало очень грустно. Почему-то меня гложило ощущение, что больше я сюда не вернусь.

Дома все прошло шито-крыто. Я позвонила в дверь аккурат по времени прибытия последнего автобуса, для достоверности рассказала несколько баек из жизни скучных деревенских выходных, и раскланявшись, отчалила в свою комнату. Там я плакала в подушку, вспоминая проведённое время. Но то были слёзы радости и тоски.

Я так привыкла к Савве за эти два неполных дня, он словно стал моей неотъемлемой частью… Я не хотела его отпускать, целую вечность обнимая и страстно целуя за углом многоэтажки. Я желала быть с ним каждую минуту, но было нужно идти домой, и разыгрывать перед родителями послушную девочку, хотя сердце моё было совсем в другом месте. Ну почему нельзя плюнуть, и жить так, как хочется тебе, а не по навязанным родителями и обществом законам? Почему юность так жестока? Именно такие мысли посещали меня, когда я погружалась в глубокий сон. Я мечтала, что проснувшись, я снова увижу рядом с собой его… Как в это пасмурное утро на даче. Когда-нибудь, мы каждое утро будем просыпаться вместе… Он снова будет спать на спине, крепко прижавшись к моему бедру и слегка приоткрыв пухлые губы.