По осколкам разбитого мира (СИ) - Герцен Кармаль. Страница 38

С трудом, но она все же нашла в себе силы с горечью сказать:

— Ты — Венетри.

— Да, но…

— Как давно?

Она ждала ответа с замиранием, ждала, едва дыша. И все поняла по глазам Кристофера — еще до того, как он обронил:

— Всю жизнь. Столько, сколько себя помню. Мой отец… я пошел по его стопам.

— Значит то, что ты подобрался ко мне… То, что ты говорил — о любви и желании сделать меня своей невестой — все это ложь? Ты просто использовал меня, чтобы узнать о дневнике отца! А наша дружба — с самого детства — это тоже часть тщательно спланированного спектакля?

— Нет.

Кристофер протянул к ней руки, но Алексия с исказившимся лицом отшатнулась. И эти руки когда-то ласкали ее! Теперь она не могла думать об этом без отвращения.

— Алексия, послушай! Венетри не так давно узнали, что твой отец знает что-то о причине Слияния. Они велели мне узнать обо всем. Подобраться к тебе ближе. Да, это так. Но… Я люблю тебя, Алексия, всегда любил. Мне пришлось пойти на это — ты не представляешь, какими изощренными бывают Венетри. Они не прощают ошибок. Твоего отца похитил не я, клянусь! Наоборот, я изо всех сил пытался убедить их, что в этом нет нужды, что обо всем я узнаю у тебя и при этом никто не пострадает! Но меня не послушали. Я сумел лишь выиграть время, но ты разгадывала шифр слишком долго, у них кончилось терпение!

— Все ложь, одна ложь. — Алексия закрыла глаза. В какой-то момент ей показалось, что сознание ее покинет. Но усилием воли ей удалось удержать себя в руках. Она не хотела доставить Кристоферу такого удовольствия. Ни за что.

— Алексия, прошу, поверь мне! Венетри не настаивали на женитьбе, это было мое решение! Я не хотел подбираться к тебе ближе, я хотел быть с тобой!

— Ах, и за это я должна быть тебе благодарна? — Она рассмеялась издевательским смехом, но внутри нее в этот момент что-то умирало. Лопались невидимые струны ее души, одна за одной. Одна за одной.

С губ Алексии сорвался стон — она поняла. Она все поняла.

— Ты специально поддерживал во мне веру в то, что отец жив. Ты видел мои страдания, но говорил это не для того, чтобы их облегчить. А для того, чтобы я продолжала его искать. Чтобы я продолжала искать шифр к дневнику. А все это время отец находился здесь, в лаборатории. И когда ты предлагал мне помощь в расшифровке… Что? Они потеряли терпение? Велели тебе надавить на меня?

— Они хотели действовать более жестко. Хотели тебя похитить. Но я не дал им этого сделать.

— Как благородно, — процедила Алексия.

Кристофер приблизился к ней, она сделала шаг назад. Отступала, пока оба они не поняли, что еще немного — и она упрется спиной в жалящие прутья клетки. Тогда Кристофер остановился — на расстоянии вытянутой руки от нее.

— Алексия, пойми, я — лишь пешка в руках своего отца. Но все это можно изменить. Сейчас не время делить мир на черное и белое. Ставки слишком высоки. Если удастся привнести магию Бездны в Алырассу, только Венетри, в руках которых источник этой магии, будут обладать ею. А значит, весь мир, как бы пафосно это ни звучало, будет в наших руках. Присоединяйся к нам, Алексия… И когда мир изменится, ты будешь вместе со мной на его вершине.

Отвращение всколыхнулось в желудке, словно яд, подступило к горлу. Алексия сузила глаза и прошипела:

— Ты жалок, Кристофер. Даже для своих Венетри ты — пустое место. Я никогда — слышишь? — никогда не буду твоей. Даже если Алырассу поглотит Бездна, даже если мы останемся вдвоем в целом мире. Я. Никогда. Не буду. Твоей.

Что-то изменилось в его лице, враз исказив привлекательные и такие любимые — еще совсем недавно — черты.

«И этого человека я целовала. И этого человека мечтала назвать своим мужем».

Боль терзала сердце на части, горечь обжигала кровоточащие раны. Алексия понимала, что попала в ловушку, но вызывать Джувенела прикосновением к заветной руне не спешила. Она сама будет расплачиваться за свои ошибки — за излишнюю доверчивость, за шоры на глазах. За то, что позволила врагу называть ее своей невестой и переступать порог ее дома.

За то, что позволила себя предать.

— Если ты расшифровала дневник отца… тебе лучше рассказать мне об этом.

— Будь человеком, Кристофер. Сделай правильный выбор — хотя бы сейчас, — прошептала Алексия. — Отпусти папу.

— Я не могу, — с мукой в голосе сказал он. — Но я не могу позволить, чтобы ты попала в руки… палачам. Не могу позволить, чтобы они мучили тебя. Ведь я люблю тебя, Алексия, всем сердцем. Хоть сейчас ты и не веришь мне.

— Ты прав. Больше не верю, — безжизненно сказала она.

Что-то появилось в глазах Кристофера. Тоска, глухая и бездонная. Он даже стал казаться ниже ростом, будто его плечи сгорбились под тяжестью бремени вины. Но в тот момент Алексии было совершенно его не жаль.

— Уходи, — прошептал Кристофер.

— Стой, стой, стой. — Ганн вскинул руки вверх в протестующем жесте. — Что значит «уходи»?

— То и значит, — отрезал Кристофер.

— Девчонка сама явилась прямиком в капкан, а ты после этого хочешь ее отпустить? Если пытать ее, мы выбьем из Эйба нужную информацию за считанные минуты!

Кристофер смерил Ганна тяжелым взглядом. Алексия поняла — в иерархии Венетри ее несостоявшийся супруг был выше мужчины с неприятным лицом и странным акцентом. И дальнейшие слова Кристофера это только подтвердили.

— Не путайся у меня под ногами, Ганн. Не то я могу и вспомнить про некоторые твои оплошности, которые так удачно забыл.

Ганн побледнел и отступил на шаг. По губам Кристофера скользнула усмешка, но она тут же исчезла, когда он взглянул на Алексию.

— Уходи и больше никогда сюда не возвращайся. Твой отец… Это их война — Эйба и Венетри. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

— Не верю, что говорю это, милая, но он прав, — хрипло сказал отец.

— А вот и нет, — ощетинилась Алексия. — Я тебя не брошу. Не позволю им и дальше пытать тебя.

— У тебя нет выбора, — блеклым голосом бросил Кристофер. — Мне жаль, что до всего этого дошло. Поверь, если бы тайны, которые хранит твой отец, были мне важнее тебя, я бы отдал тебя верхушке Венетри и заслужил бы их расположение. Но… Я лишь надеюсь, что однажды ты меня простишь.

— Никогда, — твердо ответила Алексия. — И отсюда — без отца — я не уйду. Хочешь посадить меня в клетку, хочешь отвести к палачам — дерзай.

Кристофер вздохнул.

— Жаль, но другого выхода я не вижу.

Он подался вперед, и прежде, чем она успела отступить, нарисовал на ее коже повыше локтя какую-то метку. Алексию все передернуло от отвращения, она хотела вскрикнуть, чтобы он никогда больше не касался ее.

Но… В глазах вдруг померк свет, и тьма забрала ее в свои объятия.

Глава двадцать девятая

Когда Иван наконец вернулась в замок и рассказала о своем поражении, Шелана была вне себя от ярости.

— Ты хоть понимаешь, что натворила? — вскричала некромантка. — Ты отдала оружие в руки врага!

Иван вжала голову в плечи. Она знала, как страшен бывает гнев Шеланы.

— Я потратила несколько дней, чтобы попытаться исправить свою ошибку, — виновато сказала она. — Но я лишилась своих людей, и…

— Мне не важно, на какие жертвы ты шла и какие понесла потери, если при этом ты не достигла нужного мне результата, — прошипела Шелана.

Она меряла шагами пространства, напоминая разъяренную львицу и буквально выплевывая пропитанные горькой злостью слова:

— Я недостаточно могущественна как магесса, недостаточно сильна как воин, недостаточно умна как ученый… и я — женщина! Все, что у меня есть — обрывочные сведения о храме Аласкапар, который охраняют тхана. И о Печати Силы, которая там хранится. Бьянмарн был, возможно, моим единственным шансом произвести впечатление на Венетри. А ты все испортила!

— Шелана, я… — начала Иван.

— Уйди с глаз моих, — процедила Шелана, и Скользящая не замедлила скрыться.

Шелана понимала — в одиночку Бьянмарн ей не добыть. Если уж Иван потерпела поражение и вдобавок растеряла всех своих помощников — известных в узких кругах охотниках за артефактами Бездны, то ей одной не справиться и подавно. А значит, оставался единственный выход.