Ягодка опять (СИ) - Стрельникова Александра. Страница 36

— Хочешь, расскажу, как нашла тебя?

— Расскажи.

Она оживляется. Даже глаза блестеть начинают.

— Нас навела на след именно та самая авария, в которую тебя эти козлы завезли. Собственно, поначалу-то мы о ней ничегошеньки не знали. Потом уж все выяснилось. Оказывается несколько человек видели и аварию, и то, что второй участник, а точнее виновник ДТП потом с места события скрылся, прихватив всех, кто был в перевернувшейся машине. То есть тебя и того, второго твоего похитителя. Даже кто-то номер запомнил. Пробили — в угоне. Стали искать. Где? В первую очередь по сервисам, окрестным гаражам. Где еще машину битую можно спрятать. Хотя, конечно, шанс, что угонщик ее просто бросит был велик. Но повезло. ОВДешный патруль нашел тачку в тех самых гаражах. А рядом ворота открытые. Сунулись — а там лестница в подвал, а в подвале какой-то мужик весь в крови и к стулу привязанный. Ну, стали выяснять. А тут кто-то на твою сумку наткнулся, а там документы. Глянули — ба! Та самая баба, которая месяц назад пропала без вести. Ну тут уже нам позвонили. Мы мужичка — того, что в подвале связанным нашли, забрали. Полечили немного его эскулапы и к нам. Он нам все и рассказал тут же. Очень, видно, насолил ему Дима Шарыгин, бедолага.

Дергаюсь. Ничего себе бедолага! Хотя ведь и сама когда-то о нем так думала. Но теперь засело во мне что-то вроде совершенно откровенной неуправляемой ревности. С сумасшедшим маньяком Димой Саша Тургенев — Александр Сергеевич, да-с! — был куда нежнее, чем со мной. Любка моих метаний не замечает и продолжает:

— Слил все. И про жену твоего бывшего, и про заказ на тебя. И, главное про сигнализацию на твоей машине. Ну я метнулась к Игорю. Немного, уж извини, мордой его об стол постучала. Он и признался, что да, машина твоя ему несколько раз звонила, когда сигнализация срабатывала, но он на эти звонки не реагировал и нам о такой возможности попробовать тебя найти не сообщал. Сука. Видно надеялся, что ты сгинешь и ничего с тобой делить не придется. А может и вообще в сговоре со Светкой своей был. Это, правда, отрицает, но всякое может быть… Короче, отобрала у него телефон, набила СМСку твоей супер-машине, она мне и сообщила, где ты…

— Всего-то и делов…

Кивает уныло.

— Да. Всего-то и делов.

Молчим. Думаем каждая о своем. Любка наверняка о собственной глупости. Про машину мою с ее сигнализацией она должна была помнить. Я ведь ей когда-то расписывала чудеса, которые выделывает умная электроника. Я — в очередной раз о вывертах судьбы, которые с каждым разом становятся все фигуристей и фигуристей. Помню, раньше, еще подростком обожала смотреть по телевизору фигурное катание. Так вот была там фигура — тройной тулуп. Тулуп этот так занимал мое воображение, что просто жуть. Во-первых, почему именно тулуп? А не шуба, к примеру. А во-вторых, я категорически не могла понять как судьи ухитряются считать обороты этого самого тулупа? Круть — и все. Поди разбери тройной это был тулуп или так — кацавейка с поддевочкой на рыбьем меху… Так вот жизнь моя в последнее время все чаще — этот самый тройной тулуп. Так закручивает, что только в голове плывет… И падать очень больно. Чертовски больно!

Прав был полоумный Дима — ошиблась я, не с тем парнем трахнуться решила… Совсем не с тем.

— Люб! А кто он все-таки такой?

Сразу понимает, о ком я. Даже и не пытается переспрашивать.

— Дикая ты. Таких людей надо знать, мать. Вице-премьер это наш свеженазначенный. Вполне возможно в будущем — президент. А потому скелеты в его шкафу — все до одного, под грифом секретно и под неусыпной охраной ФСО.

— Я — тоже скелет?

— Еще какой. Он ведь, Романова, давно и крепко женат. Как раз на старшей сестренке этого самого Димы, который тебя месяц в подвале держал.

— За что он его так ненавидит?

— Кто?

— Ну… Дима Сашу. Александра Сергеевича Тургенева, черт побери.

— Да он его, вроде, совсем не ненавидит. Наоборот… Сумасшедший он. Совсем двинутый. То все вроде ничего, а потом как накатит. В последние лет пять совсем ему плохо стало. Держат его в дурке, но иногда ему удрать удается. Все ж таки стараются, чтобы он не совсем в тюремных условиях жил. Вот он этим и пользуется. Сумасшедшие они ведь хитрые.

— Ну да. Сбегает. И убивает людей.

— Это ты с чего взяла?

— Сам мне рассказывал. Нравилось ему это занятие — рассказывать мне о том, как он раз за разом убивал любовниц своего… кем ему Саша-то приходится? Он ему — шурин, а Саша ему?

— Да хрен его знает! — рычит Любка и склоняется ко мне поближе. — А что именно рассказывал-то?

— Что убил пятерых. Нет. Четверых. Пятую отпустил, потому, что ребенок которого она в том подвале родила, не от Саши был. Она только ему наврала, что от него, чтобы привязать к себе. Ребенка этот Дима то ли убил, то ли он сам умер, а бабу эту несчастную выпустил. Только она потом все равно повесилась. И меня он убить собирался. И малыша наверно тоже…

— Вот ч-е-е-ерт!

Любка призадумывается. Сидит, грызет ноготь. Думает. Наверно о том, как бы ей половчее запихать обратно в шкаф вывалившиеся из него начальственные скелеты…

— Ты, Люб, не волнуйся. И своим этим — ну, которые приходили с Сашей, — тоже скажи. Я вот тебе сейчас это рассказала и все. Больше никому и ни слова. Мне жить дальше надо. Ребенка растить. Я ведь мать-одиночка, — усмехаюсь криво. — Какое там пособие на ребенка матерям-одиночкам положено? Не знаешь?

— Ты теперь, после того как тот тип показания против жены твоего бывшего дал, не мать-одиночка, а разведенка с офигенным приданным. Суд однозначно встанет на твою сторону. Так что из желающих записаться в отцы к твоему мальчишке очередь будет.

— Никогда не любила очереди…

— Да. Это я знаю… Одного не пойму — как-то все не вяжется…

— Что не вяжется?

— Не мог Шарыгин врать?

— Мог. Но зачем? Чтобы попугать меня? — пожимаю плечами. — Кстати, спрашивала его, не он ли стрелял в того мужика на дачах, потом в Сашу, а после и в Шурку Сенцова…

Опа! Проговорилась! Но Любка так занята своими размышлениями, что похоже на знакомое с детства имя не реагирует. Сидит, продолжает что-то там грызть. Уже по-моему не ноготь, а мясо на самом пальце.

— И что?

— Сказал — не он.

Кивает.

— В Александра Сенцова — точно не он. При обыске у того мужика, которого наняла Светка Вербицкая, снайперку нашли. Жадный, сученок, оказался, не выкинул. Так вот пули, которые выпустили в Сенцова на пороге дома Симоновых — из нее. Все точно. Деться ему было некуда, он и признался. Так что версия твоя провальная оказалась. Не в Сенцова стреляли, и уж тем более не потому, что он на Тургенева похож. В тебя, мать, стреляли. Всего лишь в тебя, подруга ты моя непутевая…

— Откуда ты все это знаешь, Люб?

— Старые связи…

Вздыхает. А я смотрю на часы. Не хочу думать о стрельбе, снайперках и прочих прелестях моей жизни. Не хочу думать о том, чем признание киллера грозит Свете и ее новорожденной девочке, моему мужу. Все-таки какое зло — деньги. Если бы знала, к чему приведет моя попытка судиться из-за них, ни за что бы не стала затеваться. Ну да, сделанного не воротишь. Надо жить дальше. Скоро мне моего малыша принесут кормиться. В груди уже покалывает. Молоко, слава богу, есть. Невольно улыбаюсь. Главное, что у меня теперь есть мой сыночек, Данила, Данька… Несмотря ни на что. Только мой. И пошли они все! И Саша с его скелетами. И сами скелеты тоже…

Какая же я все-таки наивная идиотка! Думала ведь, что Сашино отношение ко мне — следствие тех убийств, которые совершил Дима. Что таким способом мой нежданный любовник меня уберечь хотел. Потому и таился, потому и скрывал наши с ним отношения. А оказывается он просто блудил. И прятал не меня от сумасшедшего убийцы, а свой «левак» от жены и общественности. Дрянь. Какая же все это дрянь…

Противно думать, что за эту шикарную палату, в которой я сейчас лежу, и то наверняка заплатил он. Сейчас просто нет сил бодаться, что-то выяснять, переселяться. Просто совсем нет. Даю себе зарок, что узнаю стоимость моего пребывания здесь и как только у меня самой появятся хоть какие-то деньги, верну Саше всю сумму. Нас ничего не связывало и не связывает? Пусть так будет и дальше.