Арбалетчики в Карфагене (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный". Страница 38

— Что вожу? Вообще-то это не твоё дело, варвар! Хотя… гм… Ладно, в общих чертах — ради наглядного примера. Я вожу снадобья из очень далёкой страны. Откуда именно — не твоё дело, да и сам я тоже знаю об этом не всё, а только то, что мне полагается знать. Большие дела любят большую тайну, и мой хозяин платит мне за мою службу, а не за излишнее любопытство. Так вот, одно снадобье — бодрящее. Оно придаёт сил, избавляет от усталости и даже притупляет голод. Само по себе оно ни от чего не лечит, но если дать его больному, ему станет лучше, и обычные лекарства, которые ему дают, помогут ему быстрее и надёжнее. Разве это не ценное снадобье? Тебе следует знать, варвар, что в этой стране врачеванием больных занимаются жрецы. Это не тайна, об этом ты услышишь здесь от любого. Богатые люди тоже болеют, но хотят выздороветь побыстрее и страдать при этом поменьше, и у них есть деньги, чтобы хорошо заплатить за это. Поэтому и жрецы платят за него щедро — ведь больше им его взять неоткуда, а расходы они всё равно покроют, повысив плату за лечение. Вот какой товар всегда будет обогащать того, кто возит его сюда!

— Это точно! Увы, кто же продаст мне такой товар, которым с выгодой торгует сам! Жаль, не влезть мне в такое дело!

— Вот теперь — молодец, правильно понимаешь! В такое дело никто чужака не пустит, даже не мечтай! Свои такие дела нужно находить и заводить — такие, чтоб никто другой кроме тебя больше ими не занимался и даже не знал о них ничего толком.

— Увы, ты прав, почтеннейший. Но ты говорил не об одном снадобье, а о нескольких?

— О двух. Второе тоже откуда-то издалека. Тоже бодрит, но слабее, чем первое. Ценность его в другом. Слыхал ли ты о том, как египтяне погребают своих покойников?

— Ну, как-то высушивают их, чтобы не гнили. Забыл, как это называется… Бал… Гм… Нет, забыл…

— Бальзамируют. Там у них очень сложно, я и сам всего не знаю. И в какой-то соли много дней вымачивают — не в обычной, а в какой-то особенной, и благовонной смолой какой-то заливают, состав которой хранят в тайне, но это ещё не всё. Даже правильно обработанное и полностью высохшее тело мертвеца — египтяне называют его мумией — может не сохраниться, если до него доберётся обыкновенная моль! Ведь портит же она вяленую рыбу? Тут то же самое! А моё снадобье защищает мумию от моли, и без него не обойтись!

— Не обойтись? Как же так, почтеннейший? Разве мало известно средств от моли?

— Много, но каких? Есть цветы, которые её отпугивают, но они сохнут, если их не поливать. А кто будет делать это в наглухо замурованной гробнице? Есть такой плод — цитрон, корка которого тоже отпугивает моль своим ароматом. Его и в самом Египте выращивают, и для защиты шерстяной ткани нет средства лучше, но — ненадолго! Корка высыхает и теряет свои свойства, и её надо заменять новой. А гробница замурована раз и навсегда. Мумия должна сохраняться неповреждённой века и тысячелетия, и для неё нужно такое средство, которое сохраняет свои свойства в СУХОМ виде. Именно таково моё снадобье, и другого такого нет. Поэтому жрецы и платят за него ТАКИЕ деньги!

— А какие, почтеннейший?

— Зачем тебе это, варвар? Хотя — ладно, это ведь не главная тайна. Кто захочет узнать — тот рано или поздно узнает. В общем, за мешок сухой травы для бальзамирования мне дают полтора его веса золотом.

— Ого! За траву?!

— Ну, это не так много, как ты себе вообразил, она ведь сухая и лёгкая. И под ногами ты её не нарвёшь, даже не мечтай! Это ведь очень особенная трава.

— Пускай даже и так — ведь хотя бы пятую часть таланта-то он весит! Так, одна пятая — это две десятых. Полтора от этого — три десятых, — я изобразил недюжинные мозговые усилия при подсчёте в уме, дабы не выбиваться из образа, — Три десятых таланта золота за свой мешок — очень даже неплохо!

— Чудак ты, варвар! Ты думаешь, я везу ВСЕГО один мешок? Я везу их полсотни! Вес мешка немного меньше, чем ты прикинул, но близко к этому. Двенадцать талантов золота я получу за эту часть своего груза. То-то, варвар! Вот что значит знать страну и рынок!

— Ну и дела у тебя, почтеннейший! И это только ЧАСТЬ твоего груза?!

— Ты забыл о первом снадобье, которое бодрит и помогает лекарствам одолеть болезнь. За него дают два веса золота, а везу я его двадцать мешков того же примерно веса. Это ещё больше шести талантов золота. Ну и ещё кое-что по мелочи, вроде пурпурной ткани, за которую тоже дают немало.

— Хорошие у тебя "мелочи", почтеннейший!

— Это разве у меня? Это у моего хозяина! Его товар, его воля и его прибыль — моими руками! Если бы у меня… Хотя — платит он мне хорошо, на безбедную жизнь хватает. Но его прибыли… Это да, мне бы самому такие дела! Но боги не посылают их мне!

Мы выпили за то, чтобы боги послали финикийцу ничуть не худшие дела, потом — за такую же удачу для нас. Собственно, я уже знал то, ради чего подсел к нему, но следовало замаскировать успешную разведку переводом стрелок на другую тему.

— А на чём тут ещё можно хорошо заработать? — рассуждал я вслух, — На твоих снадобьях крепко сидит твой хозяин, на испанском олове — мой. На пурпуре тоже свои хозяева сидят, да и не делают его у нас в Гадесе. Ты же сам говоришь, что нужно что-то ОЧЕНЬ ценное. Самоцветы? Но я слыхал, что их сюда возят и из Африки, и из Индии.

— И они лучше ваших, испанских, — добавил финикиец, тоже проникшийся моей непростой задачей, — Погоди-ка, варвар! Я слыхал ещё, что из Испании привозят какую-то чёрную бронзу, которая страшно дорогая. Привозят очень редко и мало и, кажется, как раз из Гадеса. Птолемеи закупают её всю и с очень большой выгодой перепродают храмам. На твоём месте я бы подумал над способом доставки её сюда мимо Александрии и поинтересовался бы её ценой здесь.

— И у кого её можно узнать?

— Мне предлагали за неё десятикратный вес золота. Если бы ты нашёл её и доставил в Египет, минуя александрийские таможни, я бы дал тебе за неё восьмикратный. Добудь её хотя бы за шестикратный, и мы с тобой будем в одинаковой прибыли. Сумеешь дешевле — тебе достанется больше. Подумай над этим, варвар! Я слыхал, что она и её плавильщикам обходится очень недёшево, но не настолько же!

— Почти настолько — я слыхал, что в пятикратный вес золота, — возразил я ему, — И ты ведь понимаешь, что по себестоимости мне её никто не продаст? А при ТАКОЙ себестоимости и наценка будет — сам понимаешь…

— Ладно, разузнай, по какой цене сможешь раздобыть, и мы договоримся с тобой из расчёта равного дележа прибыли. Не так хорошо, как мне хотелось, но всё равно ведь очень выгодно. Был бы я испанцем — провернул бы всё дельце сам и ни с кем бы не делился, но — увы, не выйдет. А вот вдвоём мы с тобой это дело осилили бы. Подумай над этим!

— Хорошо, мысль дельная и заманчивая. Подумаю, что можно сделать…

В общем, внимание финикийца я с интересовавшей меня темы переключил удачно. То, что предложил мне он сам, выглядело бы и в самом деле заманчиво, если бы не некоторые обстоятельства, о которых он не знал, но о которых зато очень хорошо знал я. На хрен, на хрен! Я, конечно, не откажусь разбогатеть, но не таким же рискованным способом! Это же практически самоубийство!

На следующий день Нил значительно расширился — наш караван миновал Дельту и вышел в основное русло великой реки. За правым бортом проплыла Гиза со своими пирамидами и Сфинксом — которого, впрочем, с реки видно не было. Но и едва виднеющиеся верхушки пирамид означали, что скоро Мемфис…

11. Мемфис

Мемфис — это, если кто не в курсе, древняя и традиционная столица Египта. Если по аналогии с Российской империей после Петра — того, пёрднувшего первым, то Александрия — это египетский Петербург, а Мемфис — это египетская Москва. В Александрии обитают сам Птолемей, его двор, правительство и основные административные инстанции, оттуда рассылаются указы и многочисленные инструкции, оттуда же, подобно саранче, расползаются по стране сборщики налогов, а если надо — то и военная подмога местным властям на случай беспорядков. Там же и основные храмы греческих богов и новых, синкретических, вроде того же Сераписа, которыми Птолемеи пытаются заменить традиционные египетские культы. В Александрии им это более-менее удаётся, но весь остальной Египет продолжает чтить своих традиционных богов, главные храмы которых находятся в Мемфисе. Соответственно, Мемфис — это религиозная столица страны, оплот традиционного египетского жречества, с которым не могут не считаться даже опирающиеся на регулярную наёмную армию Птолемеи. Не зря ведь глава нынешнего правительства Аристомен год назад короновал двенадцатилетнего Птолемея Эпифана в Мемфисе по традиционному египетскому обряду, и в дальнейшем это станет неукоснительным правилом для всех последующих Птолемеев. Как и у русских царей-императоров, управляющих из Петербурга, но коронующихся в Москве. Но для нас, конечно, важны не эти политические нюансы, о которых пусть у самих Птолемеев их царственные головы болят. Для нас важно то, что именно в Мемфисе обитают все верховные жрецы всех традиционных египетских богов. В том числе и Анубиса, жрецы которого заведуют бальзамированием покойников.