Арбалетчики в Карфагене (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный". Страница 80

22. Военно-политическое планирование

— Гром и молния! Вы не зря осторожничали! Если бы я не знал уже правды о вас, я бы в самом деле принял вас за колдунов, — огорошил меня Арунтий прямо с порога.

— Что-то случилось, досточтимый? — поинтересовался я.

— Случилось. В Риме избраны консулами Луций Валерий Флакк и Марк Порций Катон. И что бы ты думал? Флакк остаётся управлять в Италии, а Катон с консульской армией направляется в Ближнюю Испанию. И это — результат жеребьёвки, предугадать который было совершенно невозможно! Ну, что Италия и Ближняя Испания — это-то я знал, это постановление сената, о котором меня своевременно известили, но кого куда — это же жребий, воля слепого случая! Хорошо, что я принял услышанное от вас всерьёз и сразу же отписал отцу — он успеет подготовиться.

— Катон уже собирается?

— Не сразу, хвала богам. Армия и флот ещё не собраны, а сенат вдобавок обязал обоих консулов справить "священную весну", и это тоже надолго. Уж месяц-то до его отплытия пройдёт наверняка.

— Думаю, больше, досточтимый. Как раз вспомнил — закон против роскоши.

— Против роскоши? Так у них ведь уже и так есть Оппиев закон, принятый после Канн. Куда уж жёстче-то?

— Я как раз его и имею в виду. Поднимется вопрос об его отмене, и Катон будет его отстаивать до самого дня голосования по нему. Ради этого даже задержит отплытие в Испанию.

Вспомнила-то, строго говоря, Юлька — это ведь она в своё время всего Тита Ливия осилила, ни разу не я. Но Юлька есть Юлька. Вспомнила совершенно случайно — просто к слову пришлось, когда мы как-то раз о феминизме и патриархальных устоях античного социума дискутировали. Там, если я во всё правильно въехал, вот какая хрень приключилась. В Канны Рим вбухал практически все свои ресурсы, и после того неслыханного разгрома Республика осталась не только без войск, но и без денег. Потребовались частные пожертвования, в числе которых решили и римских баб слегка раскуркулить. А чтобы этих хвастливых расфуфыренных обезьян не так сильно жаба давила, этот Оппий, которого закон, предложил устроить им форменный коммунизм — никаких цветных тряпок, никаких личных экипажей, а золота каждой иметь не более определённого суммарного веса. Точной величины не помню, но какая-то совсем уж смехотворная, мой перстень-кастет уж всяко тяжелее. Воды с тех пор утекло немало, войну Рим выиграл, финансовые дела поправил — даже компенсация тех прежних пожертвований уже в самом разгаре. А закон по прежнему в силе — это ж римляне! Бабы воют и стонут — втихаря давно уже на тот закон насрали, и все, чьим мужьям по карману, многократно сверх того максимума побрякушек накупили — да только ведь на людях же в них хрен покажешься! Закон есть закон, и совсем уж внаглую его попирать не дозволено даже скромным и добропорядочным римским матронам. А какая бабе радость от тех побрякушек с тряпками, если ими похвастаться ни перед кем нельзя? Вот и устроили они массовый бабий бунт, стоило какому-то популисту лишь заикнуться об отмене устаревшего закона. С воплями, с визгом, с демонстрационными шествиями — ага, оранжевая революция, млять! Шлялись ли по Форуму голышом и размалёванными вроде современных феминисток — об этом история умалчивает, но всё остальное было наверняка. Ну и кто ж выдержит согласованный натиск толпы разъярённых мегер?

Вот в таких примерно лирических красках Юлька и живописала нам те шекспировские страсти вокруг злосчастного Оппиева закона. А мне ведь та лирика по хрену, мне суть подавай — куда они там ссут? И вот тут-то лиричной нашей, возмущённой моим сугубо утилитарным цинизмом — ага, сволочь и эгоист — вспомнилось, что аж самому Катону пришлось из-за всего этого бабьего безобразия в Риме задержаться и отплытие своё в Испанию отложить. Причём, совершенно напрасно — один хрен закон тот отменили, как ни защищал его этот ревнитель старинных добродетелей. Ну, это уже совсем другое дело, это уже — как раз то самое, "куда ссут", с этого бы сразу и начинала. А то — феминизм, феминизм! Но Юлька есть Юлька — из неё полезные сведения приходится порой клещами вытягивать…

— Если так — это надолго, ха-ха! — мой тесть тоже моментально сориентировался, "куда тут ссут", — Вопрос животрепещущий, и быстро его не решить — особенно римлянам с их страстью к длинным торжественным речам!

— Заболтают, досточтимый, — подтвердил я.

— Значит, отец успеет хорошо подготовиться… Кстати, а закон-то Оппиев как? Сохранят или отменят?

— А как ты сам думаешь, досточтимый?

— Значит, отменят. Это хорошо. Повысится спрос на предметы роскоши. Как у тебя с косской тканью?

— Сырья пока маловато, досточтимый, но это поправимо.

На самом деле его уже просто не было, того сырья, Мунни давно всё спряла, а Рам — соткал, и теперь следовало дожидаться коконов от следующего поколения шелкопряда — но теперь-то их уж будут многие сотни, а не жалкие десятки. А пока мои индогреки обучают и тренируют будущих помощников на хлопке. Сырья для полноценной загрузки будущего текстильного цеха ещё нет, но сам цех — уже вырисовывается.

— Ты, Максим, молодец, что за косскую ткань ухватился — как только отменят Оппиев закон, римские матроны с цепи сорвутся и накинутся на все предметы роскоши, — поучал меня тесть, — В торговлю пурпуром тебе не влезть, туда даже мне не влезть, а вот косская ткань — это будет твоё дело, на котором ты хорошо наживёшься. Я поговорю с Ганнибалом — может быть, даже проведём через Совет постановление о нашей монополии лет на десять. А за десять лет ты развернёшь дело так, что тебе уже не будут страшны никакие конкуренты. Налоги, конечно, будут приличные, но ты ведь в цену их включишь — пускай римляне платят!

— Так и сделаем, досточтимый, — всё это я давно уж просчитал и сам.

— Ганнибал… Может, ему всё-таки можно как-то помочь удержаться у власти?

— Его не потерпит Рим. Теперь, когда там у власти группировка Катона, там больше некому защищать Карфаген и Ганнибала…

— Зато есть кому бояться и ненавидеть его, — мрачно закончил за меня Арунтий, — Да, с этим ничего не поделать. Ты говорил, ему придётся даже бежать из города?

— Да, к Антиоху. И это тоже его крупная ошибка. Этим он даст Риму доказательства своего сговора с царём царей, в котором его и обвиняют.

— Чушь! Если бы Ганнибал собирался выступить против Рима в союзе с Антиохом, уж я-то знал бы об этом! Ничего подобного он не замышляет! По крайней мере — в ближайшие годы.

— Какая разница, досточтимый? Важно ведь не то, что на самом деле замышляет Ганнибал, а то, что думают о его замыслах в Риме. А там верятт тому, чему хочется верить.

— Гм… Тоже верно… А без Ганнибала… Ну, может хоть что-нибудь можно?

— Судьба Ганнибала Барки предрешена, досточтимый. Нужен другой, новый, ещё безвестный и не навлёкший на себя ненависти Рима. Нужна достойная замена Ганнибалу — это единственное, что ещё можно сделать, — этот вариант мы обмозговывали и пришли к выводу, что можно, если осторожно.

— Где ж её взять, эту достойную замену?

— Баркиды однозначно отпадают. Отпадают и их сторонники из числа народных вожаков. Самым идеальным вариантом был бы молодой и талантливый военачальник из семей, поддерживающих Гасдрубала Козлёнка.

— Да я не об этом, уж это-то я понял. Я о другом. Ганнибал — это Ганнибал, и другого такого нет. Такие люди рождаются редко, и ещё реже судьба способствует им проявить себя. Ну, представь себе, родится такой в семье горшечника — ну и кто будет слушать сына какого-то горшечника? Если он и пойдёт служить, то рядовым солдатом и выше сотника не выслужится, а продвигать будут сынков знатной и богатой бестолочи. Баркиды — один из знатнейших и богатейших родов Карфагена, и только благодаря этому Ганнибал смог стать тем, кем он стал. Но среди нынешней аристократии я не знаю ни одного подобного ему. Нет там сейчас таких!

— А кого-нибудь из младших командиров армии Ганнибала? Не очень знатного, но и не простолюдина — такие-то ведь должны же быть. Найти подходящего, помочь ему выдвинуться, устранить более знатных соперников.