Чарли Бон и Пустынный волк - Ниммо Дженни. Страница 6

Лорд Гримвальд встал и начал нервно мерить своими нескладными шагами комнату:

— Итак, вы возьмете моего сына на обучение. Как мне вас за это отблагодарить?

— Ну, вот мы и добрались до самой сути нашего дела, — нетерпеливо откликнулся Иезекииль. — Вы можете управлять морями и океанами, Лорд Гримвальд. Великий, даже высочайший дар, позвольте заметить.

Лорд Гримвальд слегка поклонился в знак одобрения этих слов и снова продолжил ходить в раскачку по комнате.

Теперь слово взял Доктор Блур:

— Отец Чарли, Лайелл Бон в данный момент проводит на побережье океана второй медовый месяц со своей женой Эмми. И они решили отправиться вести наблюдение за китами.

— Наблюдать за китами! — прокудахтал Иезекииль, и затрясся от смеха, — надутые дураки! Они выйдут в море на маленькой, утлой лодочке. Волны будут швырять ее из стороны в сторону, а потом ее накроет огромная, очень высокая и широкая волна и унесет бедную лодочку на дно океана, где Лайелл и Эмми останутся навсегда и смогут бесконечно любоваться на морских обитателей. Что Вы думаете об этом, Лорд Гримвальд?

— Мне нетрудно сделать это для вас, — Лорд Гримвальд перестал, наконец, расхаживать и сел к столу, — но я бы хотел уточнить еще кое-что, если это, конечно, не секрет, — помимо наказания Чарли Бона, существует ли другая причина, по которой вы хотите утопить Лайелла Бона?

— ЗАВЕЩАНИЕ! — хором воскликнули Иезекииль и Доктор Блур.

— Завещание? — удивился Лорд Гримвальд.

— Оно старое, очень старое, но мы уверены, что оно все еще имеет юридическую силу, — сказал Иезекииль, — оно было составлено еще моим прадедушкой, Септимусом Блуром, в 1865 году, незадолго до его смерти. Он оставил все состояние своей дочери Мэйбелл и ее потомкам. Наследство включало в себя поместье с садом, разрушенный замок на огромной территории, бесценные сокровища и многое другое. Но моя внучатая тетка Беатрис, видите ли, была ведьмой и ненавидела свою сестру Мэйбелл так сильно, что отравила ее и составила поддельное завещание. По этому фальшивому завещанию все имущество переходило моему деду Бертраму, от него моему отцу, а затем ко мне. Беатрис ничего не хотела для себя, ей не нужны были земли и богатства. Тетушке ведьме было достаточно удовольствия видеть результат своих действий — Мэйбелл отравленной, а ее детей нищими попрошайками.

^{Душка — приятель Билли Грифа.}

— Простите меня, Мистер Блур, но я не совсем понимаю, — в чем, собственно, проблема? — Гримвальд недоуменно развел руками, — похоже, что настоящего волеизъявления больше не существует.

— Но оно есть, есть! — дико вскричал Иезекииль. Его кто-то нашел, а потом Руфус Гриф, правнук Мэйбелл, подарил его своей жене Эллен в день их бракосочетания.

— Завещание? — уточнил Лорд Гримвальд.

— Нет, нет, не совсем так. Она получила не сам документ, а закрытую шкатулку, в которой тот хранился, — поспешил объяснить ему Доктор Блур, — ключик был потерян, и она не смогла открыть заветный ларец, но Эллен обладала даром ощущать… вещи такого рода. Она догадалась, что внутри находится что-то очень важное.

— Мы уверены, что Руфус передал сундучок на хранение своему лучшему другу Лайеллу Бону, — продолжил рассказ Иезекииль, — они были друзьями — не разлей вода. Мы угрожали, пытались торговаться. «Отдай нам, пожалуйста, шкатулку», — уговаривали мы этого упрямца, — «и ты получишь половину нашего состояния». Конечно, никто не собирался ему ничего отдавать, — коварная усмешка скривила тонкие губы злобного старика, — но в любом случае Руфус никогда бы ее не отдал. Поэтому нам пришлось избавиться от него и от его глупой жены. Кто-то случайно повредил тормозные шланги на их автомобиле. Произошла неприятная авария. Их маленький ребенок уцелел, но он до сих пор не знает, из-за чего погибли его несчастные родители.

— Его зовут Билли, — дополнил Доктор Блур, — мальчик находится здесь, в Академии, под нашим присмотром. Ему восемь лет, он понимает язык зверей и птиц и умеет с ними общаться.

— Это может оказаться полезным, — заинтересовался Дагберт.

Иезекииль хрюкнул от смеха, — дарование Билли пока не принесло ему никакой пользы, скорее наоборот. Возьмем, к примеру, Перси, — он щелкнул пальцами, — Перси, ко мне!

Из-под стола вылез старый облезлый пес, похожий на мопса, или бульдога. За обилием липших складок шкуры на широкой морде его глаз почти не было видно. Короткие кривые лапки с трудом несли раскормленное бочкообразное тело. Губы Дагберта брезгливо скривились от омерзения, когда это существо дружелюбно заворчало и положило слюнявую пасть на одеяло Иезекииля.

— Билли дал ему имя «Душка», — усмехнулся Иезекииль, — Бог знает почему. Собака хорошо понимает тарабарщину Билли, но, к счастью, совсем не понимает нашу речь, и ничего не знает о нашем соглашении. Песик думает, что мы, возможно, говорим о бабочках, — Иезекииль помахал скрюченными подагрой пальцами над своей головой, изображая полет бабочки, — мы могли бы говорить о чем угодно, например, о праздничных вечеринках, он все равно ничего не поймет и не расскажет Билли ни о нашей маленькой беседе, ни о его большом наследстве.

— Вы в этом уверены? — Дагберт взглянул на пса с нескрываемым подозрением.

— Абсолютно, — ответил ему доктор Блур. Единственные слова, которые он знает, это два его имени: Перси и Душка.

Строго говоря, это было не совсем так. Душка, может быть, и не мог понять каждое сказанное ими слово, но зато он прекрасно ощущал царящее в комнате настроение. Он знал, что присутствующие говорили о его друге Билли, и осознавал угрозу, исходившую от этих двух подозрительных чужаков, которые принесли с собой беду.

^{Лорд Гримвальд.}

Незнакомцы пахли туманами и гниющей древесиной. Их шкуры были скользкими и холодными, а за их голосами слышался шум ревущих волн, бьющихся о скалистый берег океана. Глаза мальчика мерцали ледяным блеском, а лицо мужчины говорило о разбитых, потопленных кораблях и безжалостно утопленных людях. Душка опишет все это Билли, Билли расскажет Поварихе, а та, в свою очередь, надеялся старенький песик, даст Душке самую большую и вкусную косточку с остатками мяса. С этими мыслями собака направилась к дверям, виляя облезлым хвостом и пуская слюни в предвкушении желанной лакомой кости. В эту минуту раздался громкий стук в дверь, и, как только она открылась. Душка поспешно проскользнул мимо ног Уидона в холл.

— Кухарка накрыла стол к ужину, — с раздражением объявил швейцар.

— Прекрасно! — потер руки Доктор Блур, — столовая вниз по коридору. Прошу всех следовать за мной.

В то время как гости пошли за Доктором Блуром, из обеденного зала вышла маленькая женщина. В юности стройная и темноволосая, теперь Кухарка выглядела несколько полнее, чем раньше, длинные и густые волосы уже покрывала седина, но ее милое приветливое лицо все еще хранило следы былой красоты. Увидев приближающихся к ней Доктора Блура и его гостей, она вежливо посторонилась, давая им пройти.

— Благодарю Вас, Госпожа Кухарка, — сказал Доктор Блур.

Кухарка кивнула в ответ и, непроизвольно взглянув на идущих за ним мальчика и мужчину, вздрогнула от неожиданности. Она прикрыла лицо шейной косынкой и поспешила прочь. Ее сердце билось так неистово, что Душка слышал его стук, пока они с Поварихой бежали вниз по лестнице.

— О, Боже! О, какой ужас! Это он. Это он. Что мне теперь делать, Душка?! Зачем он здесь? Почему именно сейчас?

Задыхаясь от быстрого бега перепуганная Кухарка ворвалась в небольшое голубое кафе вместе с Душкой, шедшим за ней по пятам. Женщина все еще продолжала прижимать к губам косынку, как будто бы сам воздух, которым она дышала, был отравлен.

— Госпожа Кухарка, что с Вами? Что случилось?