Ты и сам всё знаешь (СИ) - Сорокина Дарья. Страница 8

— Мунн, ты уже трахал её, посторожи, дай и мне попробовать, — Коул потянулся к пряжке на ремне.

— Погоди, какой смысл, если она наполовину в отключке. Совместим приятное с полезным, — брюнет резко поморщился, а затем впился в мои губы. В рот хлынуло что-то горячее и густое. Кровь! Мерзавец прокусил себе язык. Тело отозвалось непривычной гаммой чувств. Даже глаза стали вычленять из обстановки новые, доселе незнакомые оттенки. Я никогда не видела всё настолько ярко и сюрреалистично. Кожей улавливала малейшие колебания воздуха, ощущала каждую ворсинку пледа.

— Добро пожаловать в наш мир Эйри, — расхохотался Мунн и обтёр ладонью лицо. В уголках его рта застыла кровь. — Не бойся, это ненадолго. Но для нашего дела хватит. Если уж это не заставит Дэнли объявиться, я уж и не знаю, что делать! — при этих словах Мунн раскрыл чемоданчик с разноцветным ампулами.

— Сейчас ты всё будешь чувствовать острее, но это всё равно не идёт ни в какое сравнение с влиянием Дэнли. Он нужен нам, Эйри, — Мужчина потянулся к ампуле с чем-то пугающе зелёным. Даже знать не хочу знать, что там.

Не хочу, не хочу, не хочу.

— Когда ей больно, она особенно чудесна. Тебе понравится, — Мунн щёлкнул по шприцу, выпуская пузырьки воздуха, а Коул схватил меня за бёдра.

Дэнли…

Правило № 3 Разумность

У типовых телефонов, которые в обязательном порядке подключили всем сотрудникам следственного отдела, был один единственный мерзкий звонок. Но Даррет Хиз без ошибки определял странные неуловимые нотки, всякий раз, когда трель разрывала тишину его квартиры. Он не был псиоником, но чётко ощущал, что на том конце провода его ждут скверные вести.

Дознаватель осторожно слез с кровати, глядя на бугорок под одеялом у самой подушки, и покачал головой. Каждую ночь одно и то же, пора серьёзно поговорить с ним. Хотя готов ли сам Даррет к серьёзным разговорам?

Телефон мерзко тренькнул, подгоняя мужчину.

— Даррет Хиз слушает.

— Почему так долго Хиз? Срочно дуй в порт, там двух псиоников грохнули на дирижабле из Иттании, — дребезжащий динамик искажал голос начальника до неузнаваемости.

— А разве это в нашей юрисдикции? Когда их убили? Если в нейтральных водах, то пусть этим займётся береговая, — Даррет тёр переносицу. Псионики. Блеск! С утра пораньше… Поди и пикетчики налетят со своими мерзкими плакатами в поддержку новой поправки.

— Если врачи установят, что их убили в нейтральных водах, перекинем на береговую. Только говорят, там ещё один пассажир забаррикадировался и не отвечает на требования. По документам тоже псионик, иди, разбирайся с ней, может, она и вальнула этих двух. Или сама уже того. Там каюты как раз рядом.

— Она?

— Эйри Нолад. Летала по бизнес визе, а куда неясно. Оформила анонимный перелёт. Мутная, короче, баба. Запросили в Иттании на неё сведения, но телеграф вышел из строя, ждём ремонтников.

— А я-то вообще приём? У меня выходной, — Хиз покосился на спальню. Тишина. Не проснулся. Хорошо.

— Да, срать мне на твои выходные! Даррет, я всё понимаю, но ребята в управлении жалуются, что к тебе особое отношение. В конце концов, жизнь на этом не заканчивается, или уходи из оперативников и копайся в бумажках.

— Выезжаю, — сухо ответил мужчина и осторожно положил трубку на рычаг. Хотелось картинно швырнуть её, а лучше вовсе забить телефон об стену. Но в чём-то начальник прав, своим поведением он разрушает жизнь не только себе.

Даррет вышел в коридор и постучал в квартиру к соседке.

— Опять? — тучная женщина показалась в проёме. Из-за её спины выглядывало три пары любопытных глаз.

— Минс, пожалуйста, там неприятности на работе, я тебе заплачу.

— Даррет, ты же знаешь, что мне не сложно. Просто, два года уже прошло, а ничего не меняется. Пожалей мальчишку и себя, — Минс с тоской оглядела своего соседа. По-детски открытое лицо, большие голубые глаза, живущие своей собственной жизнью отдельно от неизменной полуулыбки. Даррет научился так улыбаться, что бы перестать выслушивать постоянные соболезнования, а вот глаза отказывались принимать участие в этом карнавале лицемерия. Мужчина вытащил из бумажника несколько крупных купюру и сунул Минс в карман передника.

— Это слишком много, Даррет, — вздохнула женщина. — Ладно, веди его сюда, только умой хотя бы. И сам причешись, — она критически осмотрела копну торчащих в разные стороны золотистых волос

*.*.*

Даррету нравилось ездить по утрам: пустые дороги, приятный скрип кожаных перчаток на руле паромобиля, музыка рокочущего на всю улицу мотора.

На площади около ратуши снова собирались пикетчики. После того как в конгресс избрали несколько псиоников, это вызвало целую волну негодования среди жителей объединённой Тимерники. Активная группа оппозиционеров предложила ужесточить контроль за сверхлюдьми. Заставлять их проходить регистрацию, носить браслеты, подавляющие способности, и посещать регулярные электросудорожные терапии и мозгоправов. И это был ещё не полный список требований. Несколько пунктов включали даже обязательную кастрацию и стерилизацию.

Даррет непроизвольно сжал ноги, когда увидел плакат с отрезанным членом. Натуралистично, если закрыть глаза на нескромные пропорции, художник явно подошёл с душой.

Над портом лениво зависли дирижабли разных размеров. Частные, имперские, принадлежащие крупным компаниями. Огромный трансэдвентический дирижабль, прибывший с Иттанских островов, был спущен и возвышался над посадочной площадкой. Толпа встречающих недовольно роптала, и береговая служба помогала работникам порта сдерживать напирающих на ограждения людей.

Несколько служебных паромобилей, включая машину прозектора из отдела Хиза, подогнали почти вплотную к борту корзины. Даррет небрежно припарковался рядом и, не снимая любимых перчаток, бодро зашагал по внешним трапам. С пятого яруса ему махал рукой практикант. Начальство любит отправлять новеньких в оцепление, чтобы не трясли своими бестолковыми красными дипломами почём зря, а приносили хоть какую-то пользу.

Даррет кивнул мальчишке и проследовал внутрь. Всех пассажиров разогнали по каютами. Дознаватель прикинул в уме объём работы, который придётся проделать тем, на кого спихнут убийство двух псиоников, и взмолился, чтобы вскрытие показало, что их прикончили в нейтральных водах.

Он без труда нашёл нужную комнату и замер в нерешительности, глядя на очередного бледного практиканта, который стерёг дверь в каюту Эйри Нолад. Как же все боятся псиоников, и это ещё учитывая, что они находятся в явном меньшинстве, и законодатели на полном серьёзе обсуждают: а не начать ли резать члены своим необычным гражданам.

Патологоанатом уже вовсю трудился над телами, а его помощник собирал с пола разноцветные пробирки.

— Порадуешь меня, Нэйт? — Даррет рассматривал блаженные лица убитых.

— И да, и нет, — задумчиво проговорил прозектор.

— Это как?

— Ну, эти два голубка были ещё тёпленькими, так что юрисдикция всё-таки наша, — вздохнул Нэйт.

— Так, а хорошее что в этой истории?

— Да бытовуха это, Хиз. Накачались они чем-то. Имели друг дружку по очереди, а потом под действием всей этой дряни один придушил второго, а потом и сам затянул ремень у себя на шее. Я ещё посмотрю, что в этих пробирках, но, думаю пассажиров можно отпускать, — изрёк Нэйт. — Плюс убитые — псионики, начнём копаться в этом деле, увязнем по уши. Полоумные фанатики начнут шастать по отделу, капать нам на мозги.

— А с девушкой что? — задумчиво спросил дознаватель.

— Тебя ждут, боятся идти. Там тишина гробовая. Может, так же лежит, накаченная чем-то из этого чемоданчика. Я тут как раз пары ампул не досчитался.

Даррет недовольно закатил глаза. Теперь понятно, почему начальник требовал именного его. С недавних пор общение с псиониками повесили на Хиза, когда по прохождении теста, он оказался самым невосприимчивым к их воздействию.

Взяв у практиканта мастер ключ, дознаватель открыл дверь, предварительно взведя курок револьвера. На всякий случай.