Завещание Якова Брюса (СИ) - Каблукова Екатерина. Страница 22

Это граф знал наверняка. Ему даже не надо было присутствовать на допросе. Яков Брюс хорошо обучил юного Сашеньку Шувалова: ныне начальник Тайной канцелярии с одного взгляда умел отличить ложь от правды.

Тем более выведать правду было на этот раз достаточно легко. При виде пыточной, Волков рассказал все сам, без утайки, слишком уж дорожил своей никчемной жизнью. Подобно многим другим помещикам он портил крестьянских девок и любил получать удовольствие от чужой боли.

На этой почве сосед Анастасии Платоновны и познакомился в доме мадам Амели с Ивановым. Приятели быстро сошлись и отныне были неразлучны. Крамольных речей ни один из них не вел, о государыне отзывался с должным почтением. Да и не вели они беседы о государыне, содомиты…

Шувалов еще раз с тоской посмотрел на сочившиеся влагой стены. Не будь они и так красные, наверняка покраснели бы от всех признаний, которые слышали.

Второй вопль, этот сильнее… ничего, пусть палач пытает, работа у него. А вот работа самого графа найти того, кто похитил записи Якова Брюса. И найти как можно скорее, иначе… Об этом Шувалову думать не хотелось.

Торопясь покинуть казематы, он вышел на крепостной двор как раз в тот момент, когда зазвонили колокола собора. Воздух показался особенно свежим, наполненным запахом воды и скошенной травы.

Граф постоял, делая вид, что вслушивается в карильон, а на самом деле просто наслаждаясь теплым летним днем, затем махнул рукой, подзывая карету.

Экипаж подъехал, громыхая колесами по брусчатке.

— В Питерсхофф! — скомандовал Шувалов, садясь и закрывая дверцу.

— Слушаю, барин! — кучер щелкнул кнутом, пара серых резво сорвалась с места.

Задернув окна кареты, Шувалов откинулся на подушки, размышляя о своем деле, в котором был лично заинтересован. Графу все казалось, что он упускает что-то важное. То, что могло дать нужные ответы, оставалось лишь правильно задать вопрос. Это и было самым сложным.

«Люди не идеальны, кто-то да ошибется!» — напутствовал Александра Шувалова когда-то Яков Брюс. Учитель наверняка бы давно все понял и указал виновных. Во всяком случае, сам начальник Тайной Канцелярии искренне в это верил.

Граф еще раз прокрутил в памяти все события.

Единственная зацепка, которая была у начальника Тайной канцелярии — дом мадам Амели, где все и встречались. Но, с другой стороны, где встречаться, как не в доме Свиданий.

Мадам Амели… Шувалов знал её достаточно давно. Не раз пользовался услугами её девочек, как осведомителей, остальным, правда, брезговал, хоть и предлагали… могла ли хозяйка, так усердно сотрудничавшая с Тайной Канцелярией, быть в чем-то замешена? Почему бы и нет?

На этих мыслях граф устало прикрыл глаза. Исходя из этой логики, замешан может оказаться весь двор. Нет, камер хватит на всех, да и палачи найдутся, но дальше-то что?

Вряд ли государыня будет довольна происходящим, этак и в ссылку самому отправиться можно. Значит, надо искать, перевернуть каждый камень, но найти того, кто похитил бумаги Якова Вильямовича.

Вздохнув, граф открыл папку из темной кожи и начал перебирать листы со своими записями. Шувалов помнил их наизусть и все равно в полумраке кареты до боли в глазах вчитывался в слова, словно надеясь прочесть что-то новое.

Что-то постоянно ускользало… Появление невесты Белова в столице, мертвый крестьянин, солдат, научившийся преображаться в пса, оборотень, кружащий вокруг ведьмы… а ведь все началось с того, что Платон Збышев угодил в крепость… эти документы тоже были подложены в папку, граф затребовал их, но так и не удосужился прочитать.

Теперь время нашлось. Прочитав свидетельства тех, кто дал показания против отца Насти, Шувалов выругался и затем дернул за шнур колокольчика, останавливая карету.

— Разворачивай в крепость, — мрачно приказал кучеру. — И поживее!

Карета влетела в ворота, даже не дожидаясь остановки, Шувалов выскочил и вновь направился к Кронверкской куртине, вихрем ворвался в пыточную.

— Где?

— В камере, оттащили… — палач деловито сворачивал кнут. — Да вы не волнуйтесь, ваше сиятельство! Все сделано так, как вы приказали… жить будет!.. наверное…

— Наверное?

— Совсем слабый оказался… — палач надел рубаху и рукавом утер пот со лба. — жарко сегодня…

— Где камера?

— Пойдемте, провожу.

Волков лежал на соломе и стонал. Вся спина была испещрена розовыми следами от кнута. Кое-где кожа лопнула, и теперь там виднелись кровоподтеки. Глаза заключенного были закрыты.

— Я же сказал: не убивать и не калечить! — резко произнес начальник Тайной канцелярии.

Палач вздрогнул всем телом.

— Дык это… — забормотал он. — Слаб оказался… я ж только кнутом слегка и на дыбе того…

— «Того»! — передразнил Шувалов, в тайне радуясь, что может хоть на ком-то выместить свое раздражение. — Теперь вот силы на него трать…

Он коснулся пальцами потного лба Волкова, прошептал заклинание. Пленник вздрогнул всем телом, несколько раз судорожно вздохнул и открыл глаза. При виде начальника Тайной канцелярии, брезгливо вытиравшего пальцы белоснежным платком, заключенный задрожал всем телом.

— Пощадите, ваше сиятельство! — истошно почти по-бабьи запричитал он. — Я же все сказал!

— Про ведьму что промолчал?

Лицо Волкова перекосило от испуга.

— Я не виноват! — начал бормотать он, сквозь силу становясь на колени и подползая к Шувалову. — Я не виноват, ваше сиятельство! Это все Иванов! Он ее засек!

Глаза блуждали с начальника Тайной канцелярии на палача, который начал разматывать кнут. Шувалов сделал предупреждающий жест рукой.

— Рассказывай! — потребовал он у заключенного.

Захлебываясь от боли и то и дело заливаясь слезами тот начал рассказ. По мере того, как Волков говорил, Шувалов мрачнел больше и больше. Картина становилась все более неприглядной. Невольные ведьмы — простые крестьянские бабы, которых вынуждали к кровавым обрядам, тем самым связывая тьмой. От подробностей волосы становились дыбом.

Но если Волков лишь развлекался, причиняя страдания другим, то его друг точно знал, что и зачем делает.

— Это все он… Серж… он их привозил…

— Их? — Шувалов прищурил глаза, ноздри затрепетали, как у зверя, все-таки напавшего на след. — Сколько их было?

— Две или три. Не помню, — Волков бледнел все больше. — Я их не трогал, клянусь, я их не трогал.

— А… Збышева? Анастасия Платоновна? — вдруг спросил Шувалов.

Волков вздрогнул всем телом.

— Я не хотел… это все Серж, Иванов. Он на нее глаз положил, а Збышев отказал… вот он и придумал, чтоб отца в крепость… А девку выкрасть, да только она все прознала, да за отцом уехала!

— И не боялся ведь приятель твой? — хмыкнул Шувалов. — Что как Збышев государыне бы жаловаться пришел?

— Хоть бы и пришел, толку то? Против божьего союза?

— Если бы божьего… — мрачно отозвался начальник Тайной канцелярии. — Платона Збышева кто оговорил?

— Н-не знаю, — от волнения узник начал заикаться. — С-серж токмо хвастался, что есть у него кто-то в приятелях в столице …

— Кто?

— Не знаю. Богом клянусь!

— Вспоминай! — Шувалов криво усмехнулся. — Или напомнить тебе?

Палач вновь шагнул из-за спины. Волков задрожал всем телом.

— Ваше сиятельство, помилуйте, не знаю я! Может из придворных кто, может из офицеров… Он имен не называл, а я не выпытывал!..

Он вдруг осекся и замер с остекленевшим взглядом, смотря в глаза начальника Тайной канцелярии.

Шувалов тоже не двигался какое-то время. Потом кивнул и отступил в темноту. Волков застонал и повалился на солому, сжимая руками голову.

— Он правду говорит, — тихо произнес начальник Тайной канцелярии, обращаясь к палачу. — Пытать бесполезно.

— Так, а с ним что дальше делать? — слегка испугано спросил палач: все подчиненные были наслышаны о таинственном взгляде графа, после которого допрашиваемый навечно терял память.

— Коли выживет — отпускай. Пусть в имение везут. Все одно — пузыри пускать аки младенец всю жизнь будет! — Шувалов провел рукой по глазам. — Пойду я. Дел еще много.