Небытие Демиург (СИ) - Респов Андрей. Страница 36
По двору сновали по своим делам воины, служанки вперемежку с гусями и даже громадным боровом, что разлёгся прямо посреди всего этого великолепия в живописной грязевой луже.
Мы с Эйриком аккуратно обошли это будущее украшение одного из праздничных столов и направились к широкому крыльцу основного здания.
Под резным навесом нас уже ждали.
В меховой накидке, простом сером платье в пол, высоко подняв подбородок, внимательно смотрела на меня Великая Вельва Севера Сигурни Рагнарссон. Почти не изменившаяся с нашей последней встречи, кюна лишь добавила седины своим чёрным, как уголь волосам. Да взгляд будущей тёщи был обращён вроде бы на меня, а на самом деле блуждал в каких-то неведомых далях.
– Юрл Свенссон, тебя искал Торвальд Фьори, он сейчас в кузне. Я сама провожу гостя к очагу.
Вот так. Ни тебе «здрасте», ни «как поживаешь дорогой зять» … Эх Сиги, Сиги… А Эйрик-то, красавчик. Уже юрл.
Вельва, лишь мельком мазнув по мне взглядом, развернулась и скрылась в темноте распахнутых дверей в сопровождении голубоглазой белокожей служанки. Как там её? Мара, кажется.
Я вздохнул, набираясь терпения, шагнул следом, готовясь выслушать отповедь Вельвы. Ведь чего греха таить, год и один день ещё не прошли, а тут я такой, нетерпеливый. А вот не надо было раньше времени в долину приезжать…
Занятый мыслями о подготовке линии защиты, я не сразу заметил, что в большой горнице мы остались с Сигурни одни. Богатые хоромы, однако! Ковры ручной работы, оружие и детали доспехов на стенах, украшенные серебром и золотом…
– Ты приехал… – тихий голос кюны вернул моё внимание. Вот тебе и раз! Это что, прелюдия для того, чтобы я потерял бдительность перед психологическим аутодафе от будущей тёщи?
– Приехал, уважаемая кюна. Был изрядно удивлён, что вы уже в долине, ведь разговор о нашем деле был должен состояться в Совете Ковена осенью… – мою попытку перевести разговор сразу в плоскость возмущённого обманом жениха Вельва погасила одним движением ладони со словами:
– Ты хочешь её увидеть, – северянка не спрашивала, она утверждала. Но почему в голосе…печаль? – пойдём, Эскул, пойдём, бессмертный Целитель… – кюна отступила к одной из стен горницы, отодвинула висящий гобелен тонкой работы, прикрывавший проход в соседнюю комнату. А я с замершим сердцем шагнул за ней.
В небольшой полутёмной спальне, пропитанной запахами трав на высокой дубовой кровати под тончайшей кисеёй паланкина, прикрытая одеялами из волчьих шкур лежала моя Натиенн… Глаза её были закрыты, лицо бледно… Моё сердце гулко ударило в груди раз, другой и замерло на полпути… Но тут я уловил едва заметное дрожание ресниц любимой и слабое колыхание ткани палантина, свисающее над её лицом…
Я резко развернулся к Вельве:
– Что с ней, кюна?! – я не узнавал своего голоса, кровь стучала в висках, мир вокруг почернел и съёжился до размеров кровати, в которой так мирно спала моя кареглазка…
– Крепись, Грандмастер. Это Сонный Мор…
Глава 12
Глава двенадцатая
– Чего смотришь, хуманс, наливай… – я сидел за стойкой всё той же «Большой Мошны» и пил. Пил всё, что подливал мне в большую глиняную кружку трактирщик Урсус, не отходивший от меня ни на шаг, сражённый наповал горкой золотых, которую я просто сыпанул ему в карман передника. Пил и не пьянел, пил и…
Между очередной кружкой и плоской шуткой трактирщика перед глазами вновь и вновь вставали сцены моих отчаянных попыток повторить с телом Натиенн всё то, что я пытался сделать с Бруно. Я опустошал Сферу Преображения с отчаянием обречённого, раз за разом. Замершая в изголовье постели бледная кюна, лишь молча наблюдала за мной, сжав губы, судорожно теребя в руках какую-то книгу, слабо светящуюся в сумраке спальни. Как только мана заканчивалась, я немедленно уходил в Астрал, метался там в поисках местного Средоточия, наполнял Сферу и снова возвращался к своей кареглазке...
В очередное такое возвращение, не помню какое по счёту, меня, вырывающегося и изрыгающего проклятья всем Богам ушедшим и земным, вестникам и творцам, выволокли на двор Эйрик и какой-то здоровенный страхолюдный северянин со страшными шрамами на щеках. Этот громила не стал цацкаться с рефлексирующим Целителем и просто дал мне кулаком по затылку, отправив на короткое время в темноту забвения.
Очнулся я уже на телеге посреди подворья северян с сильной головной болью. Солнце стояло уже высоко. Мара, присланная кюной, сообщила, что завтра Натиенн с остальными, траченными Сонным Мором, будут отправлены караваном в Цитадель Ковена. Я тупо выслушал эту новость, слез с телеги и, придерживая мокрую тряпку, принесённую сердобольной Марой у затылка, пошёл, куда повели меня ноги.
А привели они меня снова в «Большую Мошну», войдя в которую я первым увидел улыбающегося трактирщика. Окинув меня профессиональным взглядом философа бутылки и зелёного змия, он изрёк вечную истину:
– Вам надо выпить, мастер! – и увлёк меня к стойке, где я и пребывал почти до самого вечера. Пиво и вино никак не могли растопить лёд, что поселился у меня в груди после посещения подворья северян. Точнее сказать, тело моё постепенно переставало меня слушаться, а голова при этом оставалась чистой и ясной… И лопалась от бурлящих в ней мыслей, вопросов, не имеющих ответов. Только теперь я достаточно хорошо стал понимать чувства мамаши Хейген.
Наконец, мне пришла идея. Как в тот момент мне показалось, простая и гениальная. Пошарив в инвентаре, я нарыл несколько склянок с эликсиром спирта и опрокинул одну над кружкой тёмного гномьего, которую мне периодически обновлял трактирщик.
Сделав глоток, я скривился, вкус был отвратным. Тогда, следуя железной логике, я достал ещё пару склянок и притянул к себе один из стеклянных бокалов.
Чистый эликсир пошёл по пищеводу просто замечательно. В голове, наконец, зашумело. А телу стало очень тепло.
Рядом у стойки кто-то большой и вонючий опустился на высокий табурет.
– Хозяин, орочий эль есть? – хриплый рык заставил зазвенеть посуду на стойке.
– Как не быть, тебе сколько? – я развернулся влево, посмотреть на нового соседа. И было на что посмотреть! Огромный Чёрный орк, голова которого была покрытой множеством мелких шрамов, по форме и расположению не вызывающих сомнения в их происхождении. Остатки волос скручены на затылке в тугой узел. На толстой шее ближе к затылку красовалась старая татуировка в виде головы орла, заключённой в круг…
– Что пялишься, квартерон? Нравятся крепкие ребята? – глаза орка смотрели с издёвкой из-под кустистых бровей, казавшихся криво приклеенными, чужеродными из-за шрамов. Тон, которым был задан вопрос, видимо, предполагал, что я испугаюсь грозного вида клыкастого воителя и, чего уж скрывать, был провокационным. Орк попросту нарывался!
Я медленно смерил его взглядом от драных сапог до воротника брезентовой куртки, покрытой солевыми разводами и давно потерявшей свой изначальный цвет.
– Нравятся, Чёрный. Первый раз вижу пустынного орка так близко.
– Ну так посмотри внимательно, альвов ублюдок, – орк осклабился ещё шире, протянул лапу к кружке, которую наполнил ему трактирщик и, сделав шумный глоток, поставил её со стуком на стойку, – что за дерьмо у тебя, хозяин, подают вместо орочьего эля?!
Мда, а он умеет расположить к себе… Хамло клыкастое…
– Урсус, – обратился я трактирщику, – а принесите нашему гостю ведро лошадиной мочи. Его мучит жажда, а раны, заслуженные им в великих сражениях, не позволяют распознать вкус приличных напитков.
Тишина, наступившая после моих слов и в мгновение ока опустевшие места у стойки рядом, были восприняты мной с удовлетворением. Трактир мне понравился. И кухней, и напитками, а особенно чутким отношением к клиентам. А этот…нехороший…припёрся и сходу начал хаять.
Грохнула упавшая табуретка.
Я продолжал сидеть и смотреть на воздвигающегося надо мной орка. Он переступил с ноги на ногу, поморщившись и непроизвольно потерев правое бедро. Где же ты умудрился рану в мирной долине получить, красавчик? Я продолжал улыбаться Чёрному до хруста за ушами.