Назад дороги нет (СИ) - Манило Лина. Страница 43

Надо бы программиста не забыть отпереть, а то протухнет ещё за компом своим.

С моим возвращением работа в “Бразерсе” показательно закипела — бегают, суетятся с одинаково сосредоточенным выражением на унылых лицах. И хоть ребята Карла, которых он делегировал в качестве усиления, справились со своими обязанностями на все сто, но всё равно не идеально, — вон, охрана массово на перекур бегает. Понимаю, что моё понятие об идеальности претит большинству нормальных людей — я ещё тот тиран, привыкший держать управление клубом в железном кулаке, зная тут каждый уголок, ввинчивая когда-то, много лет назад, каждый болтик.

“Бразерс” — моё детище, моя отдушина и дело всей жизни. Это потом появилась “Жажда жизни” — сеть клиник по лечению от наркозависимости, изначально был только клуб. Иногда, оглядываясь назад, мне вообще кажется, что ничего, кроме “Бразерса” у меня и не было никогда.

— Ася, хочешь кино посмотреть? — спрашиваю, войдя в кабинет.

Нельзя ей здесь быть, когда приедут Роджер с Карлом, а они уже на подъезде, чувствую это. Мы с ними за столько общих лет до такой степени вросли друг в друга, что не разорвать, потому и без слов и звонков телефонных понимаю, что эти черти уже где-то рядом.

Пока меня не было, Ася сидела за моим столом и рассматривала мотожурнал. Судя по выражению лица и напряжённой позе, пыталась во что-то даже вникнуть. Поднимает голову и непонимающе смотрит на меня, а я беру её за руку и вывожу в коридор.

— Мне сейчас нужно решить пару производственных вопросов. Решать их могу не очень красивыми методами, не хочу, чтобы тебя зацепило. Понимаешь меня?

Сейчас не время разводить рыцарскую болтовню. Пусть знает, что я могу быть разным, так снимется большинство вопросов в будущем.

— Буянить будешь и ногами топать? Пена, наверное, изо рта пойдёт, как у бешеного пса, да?

Смеётся, но в глазах застыла тревога.

— Постараюсь обойтись без припадка. Но всё равно, в клубе слишком много интересного, чтобы проводить этот прекрасный день рядом со мной, тираном и деспотом.

— Только не убей никого, хорошо? — просит и послушно идёт за мной. Не знаю, шутит она или вправду тревожится, но постараюсь оправдать её надежды и никого не прихлопнуть ссаной тапкой, как таракана.

— Тут где-то телевизор, что ли? — отвлекает от раздумий Ася, а я отрицательно машу головой. Ха, телевизор.

Когда рухнул Союз, всё начали активно распродавать, пускать с молотка и планомерно херить. Тогда воровали все, загребали под себя любую копейку, главным было не сдохнуть в этом адском котле радикальных перемен. Одним из первых под раздачу попал главный кинотеатр города, в котором имелись четыре просторных кинозала, кафе и сувенирная лавка. Даже огромная статуя известного поэта и эпических размеров пальма украшали холл второго этажа — сказочное место.

Кинотеатр продавали, выкупали, ремонтировали и снова ломали, буквально пустив по рукам. Не осталось статуи известного поэта, афиши выгорели на солнце, а центральный холл почти уже не напоминал себя прежнего. И я выкупил часть здания, где и открыл “Бразерс”, быстро ставший культовым местом для многих и многих. Я вдохнул жизнь в разрушенную переменами память, наполнил кипящей энергией каждый уголок, вложив слишком много времени и сил во всю эту авантюру. Но результат того стоит.

Провожаю Асю в самый дальний зал клуба — вечно сумрачный и заполненный тихими звуками разговоров и громкими — фильма.

— Ого! — восклицает, когда провожу её к одному из столиков. — Это же кинотеатр, настоящий экран!

— Да, он самый. Я сохранил один из кинозалов.

Ася восхищённо обводит взглядом полутёмное помещение и садится на один из стульев возле круглого чёрного столика.

Подзываю официанта, прошу обслужить гостью по высшему разряду.

— Отвечаешь за неё головой и месячной зарплатой, понял? — спрашиваю, ловя официанта на излёте.

— Конечно-конечно! — суетится Гриша и прикладывает руку к банданистой черепушке. — Всё будет в лучшем виде.

— Смотри мне.

И ухожу разгребать угольной лопатой накопившиеся проблемы. На экране крутят “Касабланку” и, бросив взгляд на столик, за которым сидит моя валькирия, вижу, с каким восхищением она следит за происходящим на экране.

Вопреки ожиданиям и сложившимся стереотипам, в “Бразерсе” не крутят круглосуточно кровавые боевики и порнуху. Старый Голливуд, классика фильмом Феллини, творения Ларса фон Триера — вот то, зачем сюда приходят люди. Пусть многие считают байкеров — малообразованным быдлом, мыслящим исключительно матюгами, но это их право — думать о нас, что им хочется.

— Виктор Андреевич, вы меня вызывали? — спрашивает Слон — наш старший бармен. Он топчется возле закрытой двери кабинета, сжимает и разжимает кулаки, а я и так знаю, что ладони у него потные. Небось, от нервов даже задница в мыле.

Я сразу понял, что бармены в доле. Не мог утырок Борисов провернуть всё это сам, никак не мог, потому и отвечать им тоже всем вместе. Пока за барную стойку поставил одного из парней Карла — как-нибудь справится, зато Слон никуда не денется от меня, из моего кабинета не слиняет. В это же время его подчинённые уже съезжаются в клуб из разных концов города, думая, что едут на обычное собрание. Ну-ну.

— Проходи, — приглашаю и пропускаю Слона вперёд.

Чёрт, он работает у меня кучу лет, никаких косяков не замечено, даже при инвентаризации каждая капля алкоголя была учтена. Какого дьявола он полез во всё это? Мало платил ему? Вряд ли, своих сотрудников не имею привычки обижать. Острых ощущений захотелось? Вполне возможно, только не понимает ещё, дебила кусок, из какого места у него польётся этот чёртов адреналин.

— У меня там работа… люди…

— Тебя заменят, я распорядился.

— А, ну хорошо…

Он явно растерян, но я не тороплюсь заводить беседу по душам. В чём-то даже нравится чувствовать его замешательство, ощущать страх. Пусть поволнуется, авось быстрее расколется.

— Присаживайся, — говорю, указывая рукой на обтянутый кожей стул напротив моего стола. — Выпить хочешь?

Слон хлопает глазами, пытаясь переварить моё предложение — предложение человека, который никогда никому не разрешил пить на рабочем месте.

— Не хочешь, что ли? — удивляюсь весьма искренне, а Слон отрицательно машет темноволосой головой. — Очень странно.

Дёргает плечом, мол, ничего странного и он вообще весь из себя примерный сотрудник, надежда и опора коллектива, а я продолжаю, не обращая внимания на его ужимки:

— Ты не бойся, если что, “Склерозник” я тебе подмешивать не стану.

Нет, стоило, конечно, устроить весь этот цирк, чтобы посмотреть на его рожу, бледнеющую и краснеющую попеременно. Так тебе, сука.

Снова задумываюсь над тем, какого чёрта они всё это затеяли? Ради бабок, понятное дело, но кто был инициатором? Кто находил заказчиков на безвольных красивых девушек, которые ничего не вспомнят наутро и которых никто не ждёт дома до рассвета? Это, в сущности, ведь очень удобно — подсыпал симпатичной барышне “Склерозник” в коктейль и уводи, тёпленькую, куда душа пожелает. Никакого сопротивления, лишь тупая покорность и ни малейших последствий. Иллюстрация к оригинальной версии “Спящей красавицы”, мать их за все конечности.

Слон, бледный как полотно, пялится на меня широкими глазами, в которых плещется неверие. Что, собаки, не думали, что я прознаю? Твари, всё ведь для этого сделали, даже Волка по башке приложили для надёжности.

— Если, конечно, ты со мной им не поделишься, — продолжаю, усмехаясь. — У меня одна баба на примете есть — вообще не даёт, представляешь? — горестно вздыхаю и наливаю полный стакан коньяка. — Такая трагедия, а у меня яйца звенят и пухнут, так трахнуть её хочу. Поделись “Склерозником”, будь другом.

Слон икает, хлопая ресницами, а веко на левом глазу чуть подрагивает. Наверное, вникнуть пытается, шучу я или нет.

— Чего? Жаль для дорогого шефа пары таблеток? Обещаю, что никому не расскажу. Ты же знаешь, я своё слово держу.