Шут и слово короля (СИ) - Сапункова Наталья. Страница 30

А Вильена изменилась. Была такая же тоненькая тростинка, как Милда, легкая и веселая, а теперь заметно раздалась, потяжелела, и двигалась будто с неохотой. И счастья на её лице тоже не было — как и у Бика.

Эдин подошел.

— Здравствуй…

— О, здравствуй, Эдин, — она выпрямилась, потирая спину, улыбнулась, отчего лицо её сразу посветлело. — А ты, между прочим, вырос!

— Говорят, что это так и надо! А у тебя сын или дочка?

— Дочка, — вздохнула Вильена. — Что же делать. У кого-то сыновья, а у меня дочка.

— Не понял. Ты почему не рада?

— Я-то рада, — Вильена отвела взгляд. — Но ведь вам, мужчинам, только сыновей подавай. Вот и Бик на меня взъелся, что наконец-то ребенок, и на тебе, девочка.

— Ну и при чем тут ты? Разве можно выбирать? И вообще — подумаешь, Бик. Дурак он. Давай помогу корзину отнести, — он забрал у Вильены корзину, в которой уже лежало снятое с веревки белье, чуть влажное и холодное.

— Сам ты больно умный, — хмыкнула Вильена. — Я бы ее и выбрала. Вот как она родилась — и всё, больше мне никто не нужен, понимаешь?

— Понимаю, — согласился Эдин. — покажи дочку, а?

— Пойдем.

Вильена привела его в комнату на первом этаже, с двумя кроватями. Одна кровать была Вильены, возле неё на сдвинутых стульях стояла корзина со спящим младенцем, на другой лежала красная шаль Милды с ажурной каймой, а рядом на столике — её резная коробочка для гребней, заколок и прочих девичьих мелочей. Стало быть, в комнате с Вильеной и ребенком живет Милда.

— Вот она, моя дочка! — Вильена вынула ребенка из одеяла, подняла высоко над головой, — я назвала ее Вейра.

— Красивое имя, — признал Эдин. — И она красивая. Поздравляю.

Младенцы до сих пор казались Эдину малость уродливыми, хотя он не особо присматривался, да и не много их видел. Но малышка Вильены действительно была хорошенькой, и очень маленькой, прямо взять страшно. Он даже руки за спину убрал, и Вильена поняла, рассмеялась.

— С меня ведь подарок, а я не знал о ней, вот и не купил, — сказал Эдин. — Что твоей Вейре подарить?

— Я потом подумаю и скажу, — Вильена шутливо прищурилась, давая понять, что попросит в подарок что-нибудь этакое, до чего рукой не достать.

— А ты почему… не с хозяином? — решился спросить Эдин.

Вильена легко повела плечом и небрежно сказала:

— А зачем ему? Дочка, бывает, плачет по ночам, спать ему мешает. И я ему стала не больно нужна… ну, ты же понимаешь, о чем я.

Эдин кивнул, он понимал, конечно. В цирке полно своих строгостей, но что детей приносят не ночные птицы, цирковые детишки выясняют рано, мало что от них скроешь в этой вечной тесноте кочевой жизни.

— Но дочка его, так что будет заботиться, конечно, — добавила Вильена, — а вообще, ему Милда нравится, и давно. Если бы не… ну, ты понимаешь.

Конечно, он понимал и это тоже. Если бы не Якоб…

Даже если Якоб далеко, пойти против него Бик не осмелится — он довольно труслив.

— А еще за ней тут недавно такой лорд ухлестывал, ты бы видел, — продолжала Вильена, и как показалось Эдину, не без зависти. — И молодой, и красивый, и богатый — денег не считал. И точно настоящий лорд, с титулом. Как на Новый год её увидел, так месяц вокруг кружил, всё не верил, что ему откажут. И договор предлагал в управе оформить, что берет под свое покровительство. Думаешь, шутки? Раз так, и детей бы признал. Ей бы согласиться, а она отказалась. Потом жалеть будет. Бик на себе волосы рвал — наверное, немало бы ему лорд денежек отсыпал. Все надеялся, что она сама сбежит, а приказать не смел, вот так-то… — Вильена засмеялась, как будто втайне довольна была, что Бик получил по носу и ничего ему из кармана лорда на отсыпалось, хотя и сожалела малость, что подруга так оплошала.

Получается, не так всё просто, и Вильена пока тут не хозяйка. А жаль, она хорошая. Хотя, дядюшка Бик ещё не раз может передумать, все-таки у них дочка. А Милда… Хорошо бы Якоб подольше не узнал про того лорда, будь он неладен. Обошлось ведь.

Он хотел уже уйти, но вдруг вспомнил, обернулся.

— Послушай, Вильена. Ты, может, помнишь, у Мерисет золотое кольцо было, с гербом и красными камушками? Не знаешь, что с ним сталось?

— Припоминаю, — Вильена посмотрела на него долгим взглядом, — а что такое?

— Это моей матери кольцо, оказывается. От отца, на нем герб отцовский. Не знаешь, куда оно делось?

— Так это все знают, — она усмехнулась, отведя взгляд, — а ты где был, что запамятовал? Бик ведь вопил, как недорезанный. А, помню, ты как раз болел тогда! Потеряла Мерисет то кольцо. Оно ведь велико ей было, ниткой шерстяной обматывала. Помнишь, какие у нее были тонкие пальчики?

— Ясно, — пригорюнился Эдин.

Значит, не судьба ему узнать, кто был тот лорд.

Он не подумал: кто был отец. Понятия «тот лорд» и «отец» как-то не очень соединялись для него в одно, да чего там — даже не сближались. Но, тем не менее, свербело что-то в душе, тяготило. Просто узнать бы, и ему хватит.

А если бы он не повстречал ту старуху?..

Чтобы Якоб подольше не узнал про зимние приключения Милды — пустые мечты. Его голос пополам с рычанием Эдин услышал уже на подходе к их комнате.

— Ты не должна была брать его подарки! — орал Якоб. — Не должна ничего! Даже глаз поднимать на этих господ не должна! Отплясала свое, и довольно! Как только что-то взяла — от тебя не отстанут, разве глупая такая, не понимаешь?!

Эдин передумал заходить.

— Да почему я не могу принять подарок? Здесь цирк, а не баронский замок, а я не леди, мы все живем тем, что нам платят. Мы все хотим понравиться зрителям, чтобы заработать!

— Но ты же должна понимать, где плата за выступление, а где дар мужчины, который пускает из-за тебя слюни? Какая женщина этого не понимает? Только дура!

— Что? Что, Якоб?! Не смей так разговаривать со мной! — от голоса Милды звенело в ушах.

Эдин понимал, что нужно уйти, но на него как столбняк напал — кажется, и пошевелиться было трудно.

Якоб и Милда обычно не ссорились. Во всяком случае, он не слышал.

— Что, не сметь?.. — Якоб заговорил тише, но металла в его голосе прибавилось. Лучше бы кричал… — Не сметь? Да я сейчас посмею тебе всыпать, неделю не сядешь, девочка. Только плясать будешь.

Милда громко всхлипнула.

— Таковы мужчины, понимаешь? Играть с ними — играть с огнем, потом не жалуйся. Не стоит нам делать авансы просто так! И не слишком рассчитывай на чье-то благородство — не у всех его столько, чтобы хватило и на тебя! Скажу больше, редко у кого его столько!

— Какие авансы?!

— А делать их и не догадываться об этом — двойная глупость, достойно лишь юных дур, за которыми глаз да глаз нужен. Да Бик будет счастлив тебя продать, а потом искренне поклянется, что ты сама хотела! И это будет даже не ложь! В этот раз он удержался, моя ему благодарность. А в следующий? Хочешь рассчитывать на благородство — у тебя на лбу должно быть написано, что ты леди и этого достойна. И веди себя соответствующе!

— Я ни разу не леди. Ты забыл?

— Я о другом говорю. Даже этого не понимаешь? Короче, посмей только строить глазки и взять какую-нибудь ерунду, если меня не будет рядом! Если разрешу — можно.

— А тебе вот я нужна? Нужна, скажи? — Милда опять всхлипнула. — Ты мне тоже серьги подарил. Но я же тебе не нужна!

— Знаешь, что мне нужно? Чтобы у тебя всё было хорошо. Чтобы ты не стала ничьей безделушкой, которую можно купить, а потом прогнать. Мне нужно, чтобы ты была счастливой и гордой! Могу лишь догадываться, что себе воображают юные дуры вроде тебя, но точно знаю, как на это смотрят мужчины, те самые, перед которыми вы крутите юбками! Я выдам тебя замуж и выпью на твоей свадьбе, и пусть тогда твой муж о тебе заботится!

— А ты после этого даже не посмотришь в мою сторону, да?

— Ну почему же? Если муж станет тебя обижать, я его через задницу наизнанку выверну!

Чтобы Якоб говорил такое Милде, он должен быть очень зол. Он всегда был мягок с ней, даже ласков.