И смех и грех, или Какая мука - воспитывать! (СИ) - Мизухара Кристина Ивановна "onix". Страница 76

— Стой.

— Ну а чего?

— Я вас сейчас женить буду, — повёл винтовкой между стоявшими перед ним мужчиной и женщиной Мартынов. — Какие вы… красавцы. Женю, застрелю обоих, а потом и сам… застрелюсь.

Парочка молчала. Неизвестно, что чувствовала Кристина, но Ивана обуяла жалость с этому несчастному. Не хотел бы он когда-нибудь оказаться на его месте.

— Тин, неужели правда из-за него завязала? — по-свойски спросил у жены Анатолий.

— Толик, — наконец отмерла та, — чего ты добиваешься? Что такого уж страшного, что я хочу с тобой развестись? Почему ты не можешь меня отпустить?

— Дура, — вальяжно выплюнул муж. — Ты меня… не понимаешь. — И вдруг его лицо сделалось мечтательным. — А знаешь, как я трахал Лариску из «Московского курьера», м-м-м…

Женщина закатила глаза.

— Ну… а мне-то что. — Она неуверенно пожала плечами. — Мне по барабану.

— Ей понравилось… она сказала.

Равнодушно скривившись, Тина на это не нашлась, что ответить. Она мельком глянула вбок на Ивана, но тут же вернула внимание к мужу.

— А интересно, Ленке Барсуль понравилось? — продолжил тот.

— Ленке? — Мартынова нахмурилась. — Ты… с Ленкой? — плотно сжала она губы и раздула ноздри.

— Не я. Он. — Показал ружьём на Ивана Толик.

Лицо женщины, которое парень нашел действительно посвежевшим и преобразившимся, окрасилось высокой степенью удивления. Да он и сам удивился.

— Й-йа-а? — округлил свои и без того большие глаза. — Да ты задрал хню нести! Я никакую Ленку Барсуль отродясь в глаза не видел и не знаю!

Кристина замерла.

— Это он её называет девичью фамилию, — пояснила она, не сводя глаз с Ивана. — А по мужу она Алова.

Парень запнулся и замер.

— И… что.

— А то, — обрадовался Мартынов. — Что она сегодня зашла в твой подъезд в тринадцать тридцать и вышла часа черед два. Мне Жорик давал своих ребят, они фотки переслали.

Кристина посмотрела на мужа, но потом снова быстро на Ивана.

— Понятия не имею, — ответил тот ей на взгляд и боязливо пожал своими квадратными плечами. — Много ли Ленок выходит из моего подъезда.

— Но ты в это время был в квартире, — продолжил давить Толик.

— И что?

— Ты… — заторможено потянулась руками к Ивану Кристина. — Ты, что… вы что! С ней?!

— Нет.

— Ты её трахнул! — ткнула она в него указательным пальцем. — По глазам вижу!

— НЕ-Е-ЕТ! — гаркнул ей прямо в лицо Беспалов, будто она уличила его, что он пил и просила дыхнуть.

«Если тебя поймали за руку, — учил отец Степан Лаврович, — говори: «Не моя рука». И пусть все охуеют».

— Врёшь! — схватила его за толстовку женщина. — Как вы… могли! Как ты посмел, кобель!

— Да отстать ты от меня, полоумная! — сделал шаг от неё Иван, отмахиваясь, как от осы.

— Не прощу! Никогда тебе этого не прощу, слышишь?

— Отвяжись!

Ба-бах!

Все замерли под очередной звон стекла и грохот комьев штукатурки.

— Что, — будто даже обрадовался Мартынов, — не нравится, что он чпокнул твою подружку, да?

А на меня всё равно, значит, да?

— Да! — вытянула на него шею Кристина. — Всё равно! Видеть тебя не могу! Опостылел, сил нет! Хоть застрели из твоего ружья, всё равно никогда тебя не полюблю. Отвратителен ты мне, не могу больше! — Казалось, ещё чуть-чуть, и она действительно наплюёт на опасность и накинется на мужа.

— Застрелить? — вскинул ружьё Мартынов.

— Стреляй! Стреляй, козёл уродливый! — всё-таки сделала на него шаг.

— Э… эй, вы чего… да прекратите вы! — взял её за рукав Ваня.

— Стреляй! — оттолкнула его Кристина. — Пусть стреляет! Лучше сдохнуть, чем…

— Да не выду… — тут Иван увидел выражение лица Толика и, так как у мужчин мозг работает немного по-другому, чем у женщин, первым среагировал на эту мимику — успел заслонить собой только половину фигуры рядом стоявшей женщины, но этого оказалось достаточно.

Ба-бах!

Плечо опалило словно раскалённым железом. Боль отозвалась в сердце. Оно кольнуло сильно, резко, как шомполом. Иван зажмурился что есть мочи, чтобы не закричать и не взвыть.

«Кнопка уехала… ну и хорошо».

И мир перестал существовать.

— Ванька! Ну что ты будешь делать с этим ребёнком! Что за несносный мальчишка!

Иван распахнул глаза и повернул голову на голос. В дверях больничной палаты стояла мать.

Вернее, то, что от неё осталось.

Сильно похудевшая, не очень аккуратно стриженная, простоволосая, без косметики, с чёрными набрякшими кругами под глазами — небольшой укол в самое сердце Иван почувствовал даже сквозь обезболивающие и седативные препараты.

Из-за плеча Жанны Ивановны выглядывала Арина. Её молоденькая симпатичная шкодливая мордашка светилась от радости и нетерпения, чем ещё сильнее подчёркивала не самый цветущий вид мадам Темниковой.

Наконец мать отмерла и ринулась в комнату. На ходу бросила на соседнюю пустующую кровать дублёнку с шапкой и туда же скинула через голову шарф.

— Здравствуй, сынок, — приблизилась и склонилась осторожно, грея дыханием замёрзшие на морозе руки. Обняла лицо сына и расцеловала в щёки с отросшей щетиной.

— Привет, мам, — Иван устало и бессильно улыбнулся. Он тоже очень соскучился, хоть и с детства привык быть от неё далеко. Поэтому сейчас появление мамы знакомо расслабило и успокоило даже получше лекарств.

Арина вошла вслед за Жанной Ивановной и поставила на тумбочку пакет.

— Привет, — поздоровалась робко и скованно, чувствуя себя здесь лишней. — Мы с дедушкой пришли. Он там с врачами разговаривает.

Мать металась глазами между лицом ребёнка и его забинтованным, зафиксированным плечом. Хотела прикоснуться к ране, но не решилась.

— Ваня, ну как же так… а? — на глаза навернулись слёзы. — Что же это такое!

— Мам, всё обошлось.

— Обошлось! — подпрыгнула на месте женщина. — Я тебе дам, обошлось! — погрозила пальцем. — И надо было под пулю лезть — я чуть умом не тронулась! Думала вообще крыша поедет, пока добралась. Хоть опять в закрытую школу прячь! — Она приложила руку к губам, чтобы скрыть их дрожь. — Ванечка, ну как же так получилось. — И вдруг её глаза сверкнули холодным металлом. Агрессивной, почти мужской злобой. — Попался бы мне этот Мартынов, я б его сама бы пристрелила, и рука б не дрогнула.

— Бывает, ма. Зато ты вот… — он взял её ладонь и переплёл их пальцы, — смогла приехать. — Посмотрел на руки и невольно удивился, не обнаружив у Жанны Ивановны маникюра. Не помнил он, чтобы мадам Темникова ходила с не накрашенными ногтями.

— Ага, повезло прям, — кивнула она с укором. — Да я бы ещё… отсидела, только бы в тебе дырок не было.

Иван всеми этими причитаниями был уже сыт по горло и даже больше, потому как на этот раз над ним охала и ахала даже Марго!

— Как ты доехала, — отвлёк маму.

— Ой, как я добиралась! — всплеснула свободной рукой. — В Чусовой ничего не летает, не ездит. Морозы под сорок! — Окинула сына ласковым взглядом и опять погладила по колючей щеке. — Но я бы и пешком дошла.

— Как тебе там, ма?

Жанна Ивановна горестно вздохнула и шмыгнула красным от мороза носом.

— Сынок, ты же знаешь, я и в бункере с гремучими змеями выживу. Я ведь двужильная.

Иван оглядел её лицо будто заново.

— Похудела.

— Ага. — Кивнула и заулыбалась как девочка — молодо и залихватски — Сбылась мечта идиотки.

Иван выглянул из-за неё на Арину.

А потому как настал он! Его звёздный час! Кнопка уже предупредила, что одна не будет говорить маме Жанне о них.

— Я без тебя боюсь, — сказала после звонка дедушки о том, что его дочери предоставили отпуск за примерное поведение и по случаю тяжелой болезни сына.

А болезнь оказалась, действительно, не самой лёгкой.

Только Иван очнулся после операции — к сожалению, пуля застряла в плече — возле него сидел отец. Увидев впервые Степана Лавровича таким, Иван Степанович чуть сам было не испугался — не мог его папа, тот самый который прошел и Крым, и Рим, и много чего похлеще вплоть до банкротств, рэкета, налогов и санкций, выглядеть столь подавленным и злым одновременно. Именно он и рассказал, что произошло после того, как Ваня упал, потеряв сознание от болевого шока.