Катарсис (СИ) - Таран Михаил. Страница 15

— Я как раз задумался брат… — Улыбаясь произнес Самаэль.

Ненависть росла в сердце Люцифера с каждой секундой, но он сдерживался как мог.

И действительно, мальчик родился, как и предсказывал Гавриил. Он с раннего детства творил чудеса. Исцелял болезни, помогал нуждающимся. Гавриил являлся к нему в видениях, объясняя его предназначение, указывая путь. И вот спустя несколько десятилетий он сплотил вокруг себя тысячи последователей, которые верили в его божественное происхождение. Ученики его с жадностью вслушивались в каждое слово произнесенное им.

У Эдема появился шанс стать тем райским местом, каким его замышлял Создатель. Но не все шло гладко. Далеко не все верили в божественность Иисуса. Местные теологические и административные шестеренки власти видели в нем угрозу. Ангелы Люцифера, со всей своей старательностью подговаривали священнослужителей к расправе над самозванцем, нарекшим себя сыном Господа. Уровень напряжения быстро рос. И вот, уже 33-х летний Иисус стоит на коленях в цепях перед римским прокуратором в Иерусалиме на судебном заседании, а его обвинители требуют смертной казни.

Естественно это все было спланировано Люцифером и череда под коверных интриг привела к страшной катастрофе для всего человечества.

Иерусалим. Начало 1-го века

Зал суда был забит до отказа, все собравшиеся, что-то кричали. Толпу сдерживали несколько римских легионеров. В центре зала возвышался трон, приподнятый на небольшой, каменной площадке. Трон украшали золотые вставками, однако сам он был из дерева. На троне восседал римский прокуратор Понтий Пилат. Он одет в стандартную римскую форму офицера легиона. Его броню украшали причудливые позолоченные узоры. Плечи скрывались под красным плащом. Он был не молод, средних лет. Лицо покрывали морщины. Потухшие, уставшие глаза смотрели куда то поверх толпы.

Уже несколько дней к ряду, его мучили сильные головные боли. А невыносимая жара и роптание толпы только усиливали их.

— Боже, когда же я смогу вернуться в Рим из этого проклятого места. — Думал он, держась рукой за голову. Рядом с ним стоял центурион, обеспечивающий личную безопасность прокуратора. Молчаливый, неподвижный как статуя.

Неподалеку, перед троном стоя на коленях, закованный в цепи располагался обвиняемый Иисус. Одежда на нем рваная, самая, что ни наесть дешевая. Длинные волосы, слипшиеся вместе от крови и грязи, скатались в сосульки. Он был худым, с запавшими щеками и редкой бородкой. Лицо его отображало следы допросов, кровь капала на каменный пол.

— Тишина! — Заорал центурион.

— Пусть выскажется Обвинитель… — Придерживая рукой голову, произнес Понтий.

Один из разодетых в дорогие одеяния священников вышел из толпы и начал громко выражать свою позицию: — Этот бродяга, лжец и богохульник! Он самозванец, вводящий в заблуждение людей. Невиданная наглость называть себя сыном Господа, Спасителем человечества! Мы требуем, что бы он прилюдно отрекся от своих слов. А ежели не сделает этого то должен принять смерть.

— Что ты скажешь обвиняемый? — Поинтересовался Понтий. Иисус устремил свой взор на прокуратора.

— Мне нечего больше сказать. Я не буду отрекаться от отца своего и вашего Создателя. Я действительно ваш Спаситель, действительно пришел в этот мир, что бы остановить хаос в котором вы погибаете. В этом мире слишком много жестокости, несправедливости, боли и страдания. Я протягиваю вам руку помощи. Вам решать принять ее или сгинуть в бездне.

— Ты много говоришь, но чем способен подтвердить свои слова. Я слышал ты творил чудеса, исцелял больных, возвращал зрение слепым. Продемонстрируй, что ни будь.

— Я не фокусник, не шут. На потеху вам менять мироздание не стану. Доказывать чего-то не намерен я. А на твоем месте попросил бы лучше избавления от столь мучительной головной боли, что терзает тебя уже давно. Но просить всегда смиренно нужно, а не надменно как привыкли вы.

Прокуратор был шокирован, откуда же известно ему об этом недуге? В мгновение странным образом головная боль исчезла и прокуратор ощутил невиданное облегчение.

— Невероятно… — Прошептал Понтий.

— Прошу лишь прислушаться ко мне, ибо я могу провести вас сквозь тьму к свету Божьему. Я царем вашим стану, справедливым и любящим. Эдем станет раем.

— Видите! Он безумец! Богохульник! Смерть ему! Кричал разъяренный священник. Толпа стала роптать сильнее, легионеры несколько попятились, поднимая щиты.

— Ты говоришь опасные для себя вещи Иисус. Осторожно произнес прокуратор.

— И спасительные для всех вас. — Добавил Иисус.

— Смерть! Смерть! Смерть! — Скандировала толпа.

— Уведите его, мне нужно время на принятие решения. — Сообщил Понтий стоящему рядом центуриону.

Тот быстрым шагом подошел к Иисусу. Откинув плащ, скрывающий левую руку он протянул ее пленнику. Иисус обратил внимание, что рука была закована в латную броню не характерную для легионеров. Взглянув в глаза Центуриона он понял, что это ангел.

— Не спасай меня, они сами должны принять мой дар. Сами должны встать на праведный путь. Не вмешивайся. — Произнес Иисус. Он наивно полагал, что все ангелы разделяют единую точку зрения по вопросу Эдема, человечества и порядка.

Азазель наклонился, взял его крепко за плечи, рывком поставил на ноги и прошептал: — Я не стану тебя спасать, даже если ты будешь умолять меня. — Улыбка расплылась по его лицу.

Иисус был шокирован таким ответом. К нему пришло осознание глубины проблемы. Ангел, который его ненавидит, как такое возможно…

— Значит я обречен. — Смиренно произнес Иисус.

— Несомненно. — Согласился ангел.

Азазель увел его из зала суда под крики разгневанной толпы.

В темнице, куда бросили Иисуса ожидать своей участи, было холодно и сыро. Аскетическое убранство камеры усиливало чувство безысходности. Застеленный грубо обработанными досками пол угощал занозами при каждом не осторожном шаге, стены были настолько неровными и шершавыми что к ним было больно даже прикасаться, не говоря уже о том что бы облокотиться на них. Кровать отсутствовала вовсе, зато высоко под потолком имелось маленькое окошко, через которое проникал лунный свет, хоть как то разгоняя мрак камеры.

Тишина и обреченность угнетали Спасителя. Но не прошло и получаса, как в темном углу появился какой-то шорох.

— Тут кто-то есть? — Спросил Иисус спокойным голосом.

Во тьме появились два красных светящихся уголька. Приближаясь медленным шагом, из тени вынырнула фигура молодого, хорошо и дорого одетого мужчины. Его белые, шелковые одеяния были обрамлены золотой вышивкой. Сам он оказался весьма стройным и высоким. Светлые волосы красиво зачесаны назад, а в глазах танцевали странные красные огоньки. На его руках имелись золотые перстни, украшенные самоцветами. Благоухания дорогих масел окружали его своей аурой. Лицо гостя казалось молодым, даже каким-то женственным. Острый подбородок приподнят. Высокомерный взгляд, из под чуть опущенных, покрытых фиолетовой тушью век. Пухлые губы и розовый румянец на пергаментной коже щек. Небольшой, аккуратный нос чуть вздернут. Кончики ушей слегка заострены.

— Меня зовут Бальтазар. — начал надменным голосом незнакомец. — Я пришел поговорить с тобой, другого шанса полагаю не предвидится.

— Кто ты Бальтазар? О чем желаешь говорить?

— Ангел, просто ангел. Мне интересно, о чем ты сейчас думаешь, ведь это возможно твоя последняя ночь на земле.

— Я думаю, как спасти все эти души.

— Люцифер сплотил вокруг себя множество последователей. Они верны и преданы ему. Можно сказать, они его армия. Знаешь почему?

— Нет.

— По тому, что он позволяет им совращать людей, развлекаться и получать от этого удовольствие.

— Разрешая ангелам совращать людей, Люцифер совращает самих ангелов. Раз вкусив это они не станут прежними.

— Да, так и есть. Скоро Люцифер попытается захватить власть на вторых небесах. После этого он станет Богом… Единственным.