Полнолуние для магистра (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна. Страница 8

Губы у неё затряслись. Лика с трудом подавила рыдание. Молодой мистер Эрдман в волнении подался к ней, но отдёрнул протянутую было руку — то ли побоялся напугать, то ли устыдился собственного порыва. Осев на стуле, выдал сердито:

— Он больше не опасен. Будьте спокойны, мисс.

— Да-да, — рассеянно отозвался мистер Диккенс. И, очнувшись от раздумий, торопливо добавил: — Вам даже вспоминать о нём не стоит, поэтому успокойтесь, дорогая мисс, никто не посмеет вам навредить. Этот скверный человек, скорее всего, остаток жизни проведёт здесь, в этой палате, поскольку с его головой явно что-то не так. А вас… Вас, голубушка, мы переведём во флигель для выздоравливающих, там будет гораздо удобнее. Не волнуйтесь о своей дальнейшей судьбе. Даже если мы не отыщем вашу семью — что ж, доктор Элизабет Андерсон входит в опекунский совет, возглавляемый королевой Анной, и уж будьте уверены, примет самое деятельное участие в устройстве вашей жизни. Но на всё нужно время, дорогая мисс, а потому — запаситесь терпением. Набирайтесь сил, выздоравливайте, и…

Он пытливо заглянул ей в глаза.

— Вам нужно время не только, чтобы прийти в себя, но и на адаптацию. Вы действительно меня поняли? Вижу, что да. Тогда не сочтите за труд, объясните, как вы понимаете термин «адаптация»?

— Это означает… приспособиться? — неуверенно сказала Лика. — Вжиться в новые… — Наморщила лоб, подыскивая нужное слово. — В новые условия, среду, так?

Профессор сдержал вздох.

— Совершенно верно.

Он поднялся на ноги.

— Не станем вас больше утомлять. Отдыхайте. Ни о чём не волнуйтесь. Главное — помните: теперь у вас есть будущее. Пойдёмте, Эрдман.

У самой двери обернулся.

— Да, вот ещё что, мисс… В ближайшие дни я намерен пригласить для консультации одного из магов Ордена Полнолуния. Это очень хороший специалист по душевным болезням, а главное — по проблемам с памятью; думаю, он вам поможет. Всего хорошего.

… В это утро после завершения обхода главный врач госпиталя святого Фомы возвращался в кабинет не традиционным путём, по больничным коридорам, а через сад. Необычное происшествие заслуживало того, чтобы обдумать его не в кабинетных стенах, где в любой момент профессора могли отвлечь коллеги, а в тишине и покое, прерываемом лишь шорохом листвы да разве что щёлканьем ножниц садовника где-то неподалёку. Движимый каким-то наитием, Элайджа Диккенс обернулся — и в одном из зарешеченных окон Скорбного корпуса заметил грустное бледное личико.

— Вот что, голубчик, — обратился к притихшему практиканту. — А вернитесь-ка вы туда и передайте… кто у нас сегодня дежурный санитар? Ах, да, Сэмюель… Передайте… Впрочем, не только устно, но и запишите в журнал, что я разрешаю мисс Лике прогулки по саду. Только не вечером, когда выпадает роса, это вредно для ослабленного организма; а вот солнечные ванны будут ей полезны. Разумеется, ей лучше не оставаться пока в одиночестве: но ведь сестра Эмилия не откажется её сопровождать? И вот ещё, мой юный друг… У вас ведь в течение дня случаются час-полтора свободных, я заметил. И раз уж вместо отдыха вы тратите их на чтение и личные записи — не сочтите за труд, выкройте из этого промежутка немного времени для общения с нашей интересной пациенткой. Согласитесь, чтобы принять правильное решение, нам с вами надо узнать о ней больше, чем сейчас. Вы обратили внимание на её манеры? Хорошее воспитание не вытравишь, оно прививается с молодых ногтей; у этой девочки явно была гувернантка, а не какая-нибудь невежественная нянька. Не тревожа её расспросами о прошлом, постарайтесь выведать, каковы у мисс знания об окружающем мире, о себе, о своих способностях, наклонностях, так сказать… Что, если её родня и впрямь не найдётся, и бедной девочке придётся самой зарабатывать на жизнь? Думать о таких прозаичных вещах надо, увы, уже сейчас… Да вы бегите, бегите, я вас подожду!

В ожидании Захарии профессор опустился на садовую скамейку. Снял пенсне, привычно потёр переносицу, задумался. Тихо ругнулся, хоть обычно не позволял себе подобных вольностей.

Дьявол его побери со всеми потрохами… В глазах нового ассистента так и горел невысказанный вопрос: при чём здесь менталисты из Ордена Полнолуния? Если бы он пригласил к больной мага-целителя — это понятно, логично и обоснованно; даже младшие магистры из Ордена Змеи и Чаши работают с потерянной памятью ничуть не хуже! Но менталист, заглядывающий на такие глубинные слои сознания, что далеко не каждый индивид, находясь в здравом рассудке и твёрдой памяти, добровольно согласится на подобное исследование. Насколько это этично по отношению к не осознающей последствия девушке?

Пришлось срочно загрузить практиканта новым поручением. А заодно потянуть время, отодвигая неизбежные объяснения.

Лишь немногие, связанные магической клятвой молчания, знали, что Орден Полнолуния держит под контролем все случаи появления иномирных сущностей. Переносы из иных измерений самих физических, материальных, так сказать, тел пока не встречались; а вот подселение душ в свободные от разрушенной личности оболочки бывало. И если получалось обнаружить «подселенца», а затем и оживить память — общество могло обогатиться новыми идеями для развития. Проблема состояла в том, что при так называемом подселении память новой души чаще всего конфликтовала с остаточной памятью души прежней; нужно было помочь ей раскрыться, бережно, осторожно, как нежному цветку в оранжерее, окружая заботой, создавая условия…

Впрочем, порой эти усилия не приносили долгожданного результата. Гость из чужого мира мог оказаться из простых обывателей, не обременённых запасами полезной информации. Он благополучно приспосабливался к новой среде, но… поделиться мог лишь теми знаниями, коими владел на своём, потребительском уровне. Личности же незаурядные, одарённые являлись в мир нечасто: в одном случае из дюжины, а то и реже, причём в полном соответствии с жизненным законом: «Подобное притягивает подобное». В тело простой прачки, например, вселялась душа работницы или крестьянки, в опустевшую оболочку сбрендившего от избытка вдохновения и гашиша художника притягивалась душа художника или поэта; в политика — политик, в учёного…

Если прикинуть соотношение людей заурядных и одарённых, а также статистику психических заболеваний, причём самых безнадёжных, с полнейшим распадом прежней личности — сразу становится ясно, что вероятность явления нового Гения, как двигателя прогресса, крайне мала. Оттого-то королевство весьма дорожило немногими подселенцами, которых успевало отследить и выпестовать. Всеми. Порой небрежно брошенная фраза — например, о неудачном в прошлой жизни размещении денег — помогала выявить аферистов, строящих финансовые пирамиды, а упоминание о «водяных замках» усовершенствовать ватерклозеты и прекратить взрывы метана в подземной системе канализации. Чушь, ерунда? Но после избавления от этой ерунды жизнь становилась намного спокойнее.

Профессор не был уверен в точности своей догадки. Но слишком уж странно, как-то на равных держалась с ним эта девочка, обретшая разум лишь сегодня. С одной стороны — манеры юной леди, прививаемые с младенчества, это заметно; но девочка, почти ребёнок, запаниковала бы, очнувшись в незнакомом месте, да ещё в таких кошмарных обстоятельствах. С другой — выдержка, спокойствие, рассудительность, свойственные зрелой личности; словарный запас, не свойственный девице, получившей домашнее воспитание. Возможно, это и есть пресловутый конфликт двух памятей?

Либо он в корне не прав, и чудесное преображение пациентки — не выздоровление, а лишь новых этап душевной болезни, хитроумно маскирующийся под раздвоение личности.

Тем более, нужен менталист, умеющий отличить настоящую душу от фантомной, созданной больным воображением. Ах, как профессор сожалел, что родился слишком рано! Будь ему сейчас хотя бы лет двадцать — он бы уже, как юный Захария, овладел бы началами целительской магии, а при последующей успешной практике имел бы все шансы быть принятым в Орден Змеи и Чаши! Но… слишком поздно. Общеизвестно, что, незадействованные до двадцатилетнего возраста магические каналы постепенно атрофируются, и всё, на что способен индивид, доживший до седин Элайджи — простенькие фокусы вроде отгадывания потаённых желаний или считывания эмоций; ну, ещё умение различать правду и ложь… Неплохо, но адски мало. Потому-то, несмотря на высокие учёные степени, он не особо гордился своими достижениями. Оттого-то и сопровождал своих юных отпрысков на лекции для новичков, собственного интереса ради.