Жёлтая магнолия (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 40

Она смотрела на фонарь долго и упорно, и он вдруг стал расплываться, жёлтое пятно тускнело, а вместо него появилась комната…

Задёрнутые шторы, беспорядок…

В кресле спиной к окну сидит человек. И кто-то стоит подле него…

— Сколько ты можешь сидеть здесь один и в темноте?

И Миа узнаёт голос Лоренцо делла Скала.

— Тебе какое дело? — отвечает человек в кресле голосом маэстро.

— Я переживаю за тебя, кариссимо. Она умерла, но ты-то жив! И теперь всё в прошлом. Хватит себя грызть. Это всего лишь любовь, и её можно пережить. А время всё лечит и всё стирает. Тебе нужно отвлечься — найти себе какое-нибудь занятие. Маэстро Тиччи сделал тебе трость. Посмотри — ювелирная работа, — Лоренцо подходит к окну и отдёргивает шторы, впуская в комнату дневной свет. — Вот, полюбуйся. Райно?

Он протягивает трость, сделанную из чёрного дерева, но маэстро выхватывает её из рук брата и со злостью швыряет в камин.

— Время лечит? Да откуда тебе знать?! — произносит он глухо. — Я мог это предвидеть! Я мог предотвратить, понимаешь?! Всё могло быть по-другому! И как теперь всё это вылечить?

— Ты не бог, Райно! Ничего ты не мог предотвратить! Если даже я ошибся, а ведь я должен был заметить. Так что хватит себя терзать! — в голосе Лоренцо злость. — Ты мне нужен в Совете. Скоро выборы дожа и дель Торре нужна помощь. Это тебя отвлечёт.

— Отвлечёт? От гибели матери и Вероники? А знаешь… К дьяволу всё! — произносит маэстро, отталкивается от кресла и с трудом встаёт. Идёт, хромая, к камину и достаёт кочергой трость. — Ты прав. Хватит себя терзать. Пусть эта прекрасная деревянная нога останется напоминанием мне о том, что любовь — это яд. К дьяволу любовь! К дьяволу Совет! Ты прав — время всё сотрёт. И расстояние, я надеюсь, в этом поможет. Говоришь, надо найти себе занятие? Отлично! Я так и сделаю. Я уезжаю на материк и, наверное, сюда не вернусь.

Миа вздрогнула, возвращаясь в реальность, и ощутила внезапно, как близко она сидит рядом с маэстро. И испугалась того, что он может догадаться об этих видениях.

О, Серениссима!

В этот момент Миа окончательно пришла к выводу: всё, что касается маэстро, она видит без труда и всяких усилий. И когда она рядом с ним так близко, видения приходят сами собой. Они говорили о его хромоте и вот, пожалуйста! Светлейшая даёт ей все ответы на её вопросы. Вот только она почему-то не хочет всего этого знать…

Миа поняла, что ей стыдно за это. Как будто она подглядывает за маэстро в замочную скважину. Если бы он сам рассказал — другое дело, а вот так…

И она мысленно взмолилась Светлейшей, прося не посылать больше этих видений.

Глава 12. Вопросы без ответов

Весь оставшийся путь они больше не разговаривали. На причале Жильо подал ей руку и помог выбраться. Миа даже растерялась: что ей делать дальше? Мрачный маэстро первым ступил на набережную и направился во внутренний двор палаццо, и ей ничего не оставалось, как последовать за ним. После того, что произошло, ей захотелось как можно скорее вернуться к себе в лавку. Но ночь уже сгустилась, и вряд ли ей дадут лодку, чтобы попасть домой. Ну ничего, она и пешком дойдёт.

Маэстро отдал палку своим сикарио и, прихрамывая, пересёк внутренний двор, направляясь к лестнице. Его куртка осталась в лодке, но даже в простой серой рубахе и потёртых штанах он всё равно выглядел как патриций: осанка, уверенность, повелительные жесты…

Миа следовала за ним, не зная, как попрощаться. Судя по мрачной хромоте маэстро, лучше всего для неё будет убраться домой как можно скорее и как можно незаметнее. То, что от неё требуется, она выполнила, ей лишь нужно захватить свою сумку с шаром и картами.

— Монна Джованна покажет вашу комнату. Ужин в восемь, — бросил маэстро, не оборачиваясь, и с усилием взялся за перила — было видно, прогулка без трости далась ему с трудом, несмотря на то, что он и старался идти непринуждённо.

Ужин из двенадцати блюд и по слуге на каждую тарелку? Ну уж нет! Второй раз она не потерпит этой публичной порки!

— Я не голодна, — твёрдо ответила Миа, и едва не налетела на маэстро, внезапно остановившегося на нижней ступеньке.

Он обернулся и посмотрел на неё сверху вниз так… как он обычно смотрел, если ответ его не устраивал.

— Вы на меня обиделись? — он прислонился плечом к стене, перегораживая лестницу, и скрестил руки на груди.

Вверху, на галерее, статуей порицания застыла монна Джованна, а позади Дамианы из ниоткуда появился мессер Оттавио. Они явно слушали их разговор, но маэстро, видимо, не считал слуг за людей, а может быть ему было безразлично, что именно они услышат.

— Я не голодна, говорю же, — ответила Миа, вздёрнув подбородок.

— Ну, хорошо. Пожалуй, я был немного резок. Но вы виноваты сами: утром я вас просил не лезть в мою жизнь, но вы не послушались, — ответил маэстро назидательно.

— Вы тоже обещали мне не смотреть на меня вот так! — парировала Миа.

— Как это «вот так»?

— Как будто собираетесь наколоть меня на булавку и засунуть в банку, как тех лягушек в вашем кабинете! — выпалила Миа.

— Вам не нравится мой исследовательский взгляд? — спросил маэстро с усмешкой и его лицо немного смягчилось.

— Мне не нравится само слово «исследовательский». Я не хочу, чтобы меня исследовали! И вообще, я же сказала, что не голодна!

— Ещё как голодны, судя по тому, как вы злитесь, — голос маэстро внезапно стал мягким.

— Я не злюсь. Если позволите, я бы просто хотела попасть домой. Я возьму сумку и уйду.

— Вы хотите уйти? — спросил маэстро таким тоном, будто она попросила сбросить её с крыши. — В вашу разграбленную лавку?

— Ну да.

— Если я правильно понял, вы собрались идти ночью… одна, по этой темноте… по улицам, по которым разгуливает сумасшедший доктор с хирургическим ножом… тот самый, который убивает одиноких девушек… с вашим цветом волос? — он говорил негромко, делая многозначительные паузы во фразах. — Потом он выпускает им кровь… раздевает… раскладывает на площадях… Кажется, зря я похвалил вашу везучесть. Или вы хотите проверить вашу поговорку про дураков и удачу на себе? Мне бы не хотелось рассматривать ещё ваш труп, лежащий в лепестках на одной из кампо.

Он смотрел на нее, не мигая, и его синие глаза сейчас стали совсем тёмными. У них вообще было какое-то удивительное свойство пригвождать человека к земле, будто гипнотизируя его. Когда маэстро смотрел вот так, не мигая, его лицо оставалось неподвижным и бесстрастным, даже когда он говорил такие ужасные вещи. И только по голосу можно было понять, что при этом он над ней насмехается.

И хотя раньше она не боялась ходить ночью одна: в гетто привыкаешь ко всему, и для таких случаев у неё с собой в сумке всегда был кривой цверрский нож, но внезапно поняла, что маэстро прав. Против доктора-убийцы у неё вряд ли получится выстоять даже с ножом. Миа вспомнила тот ужас, что нахлынул на неё в леднике на острове Мурано, удушающую тьму, и от мысли о путешествии пешком на рива дель Карбон, у неё даже мороз пошёл по коже.

— Ну… я подумала… может быть, вы дадите мне лодку? И… Или Пабло меня отвезёт? — она произнесла это как-то неуверенно, понимая, что с одной стороны это довольно нагло, но с другой — не сама же она сюда пришла!

— Не дам, — коротко ответил маэстро, и Миа снова заметила на его лице эту странную улыбку, когда понять, что человек улыбается, можно только по глазам. — А то вы ещё снова сбежите к своим сородичам в дебри Марджалетты, а мне потом вас искать. Вы ещё не отработали шестьсот дукатов, монна Росси. Зато я уже потратил три дня на то, чтобы обыскать все злачные места в поисках вас.

Он искал её три дня?!

— Прошу вас, монна Росси, — он отступил к стене и указал рукой наверх: — Монна Джованна, отведите нашу гостью в приготовленную комнату, ей нужно смыть угольную пыль и привести себя в порядок.