Никогда не поздно (СИ) - Кандера Кристина. Страница 37

Диета? Пойдет на пользу? Да что она знает о голоде, кукла размалеванная? Я неслась к выходу, не разбирая дороги, даже, кажется, толкнула кого-то, но останавливаться и смотреть, что именно натворила не стала. Злые слезы жгли глаза, горло сжимал спазм, в груди разрасталась волна ненависти ко всем этим богачам, аристократам, тем, для кого жизнь — это просто приятное приключение, кому не надо выживать, не надо бороться каждый день, каждую минуту, не надо искать свое место под солнцем и пытаться не умереть от голода.

Я выбежала из столовой, сломя голову пронеслась по коридору, успела свернуть, когда меня все же догнали.

Лорд Леммард Брокк не пожелал смириться с уходом его личной зверушки и бросился за мной вдогонку.

— Айрин! — он догнал меня, схватил за плечо, заставляя остановиться. И, не обращая внимания на мои попытки освободиться и бежать дальше, заставил развернуться к нему лицом. — Ты чего?

— Пусти! — я продолжала барахтаться, пытаясь высвободить собственные плечи из его захвата, даже кулаками замахала. — Пусти немедленно!

— Эй! Прекрати! — Лемм оказался сильнее, что неудивительно, и отпускать меня явно не собирался. Конечно, кого волнуют такие мелочи, как желания какой-то нищенки и побродяжки? — Айрин, ну хватит! Успокойся.

Я замерла, понимая, что в самом деле веду себя глупо. Прикрыла глаза и даже трепыхаться перестала. Выдохнула и уже почти совсем спокойно, сдерживая обиду и ярость, попросила:

— Отпусти. Мне больно.

Лемм отпустил тут же. Даже отодвинулся на полшага, но продолжала внимательно всматриваться в мое лицо.

— Ну чего ты завелась? Да, понимаю, что Лани перегнула палку, но ничего же страшного не случилось.

Все же зря он меня догнал. И успокоить зря попытался, потому что… потому что такие, как Леммард Брокк, как та Лани или ее подружка, как Камилла… они никогда не поймут такую как я.

— Идем, Лани не будет больше скандалить, а ты так и не поела. Возьмешь новый поднос и…

— Да как же ты не понимаешь! — я все же не выдержала. — Для тебя, этой твоей Лани… для всех остальных, на самом деле ничего не случилось! Таких как вы платье заботит больше, чем что-либо еще. Ты даже представить своим аристократическим мозгом не можешь, что этот завтрак, еда, которая теперь украшает пол в столовой, была куплена за мои деньги. Мои последние деньги! — я распалялась все больше и больше. Не кричала, нет, но выплескивала здесь и сейчас все переживания последних дней. Страх, что меня все же выгонят из академии, обиду за то, что никому нет до меня никакого дела — все, что накопилось внутри. — Конечно, платье… какое-то там платье гораздо важней и я даже спорить не буду. Вам, никому из вас даже в голову не может прийти, что мне приходится выбирать — сходить в столовую или купить себе зимние башмаки. И да, этой зимой я останусь без них, просто потому, что деньги, которые откладывала на покупку обуви, теперь украшают пол в столовой. Но это же неважно. Так, ерунда… — голос все же сорвался, и я почти захлебнулась собственными рыданиями.

Судорожно выдохнула и подняла глаза, чтобы встретиться с ошарашенным взглядом Лемма. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами и… кажется, просто не понимал… Он не понимал о чем я ему говорила!

Не желая и дальше сотрясать воздух, с трудом сдерживая рыдания, которые все же рвались наружу судорожными всхлипами, я поправила трясущимися руками сумку на плече и едва слышно произнесла:

— Тебе дали задание подготовить меня к сдаче нормативов — вот и готовь. А во все остальное больше не лезь, — развернулась и пошагала прочь. Хотелось как можно быстрее остаться в одиночестве и наплакаться вволю. И уж точно никакого желания и дальше разговаривать с Леммардом Брокком у меня не было.

Но он этого не понял. А потому, услышав за спиной шаги и тихое: «Айрин, погоди!» — я сорвалась на бег. Неслась так быстро, что если бы сейчас вдруг повстречалась с профессором Мастерсом, вопрос о сдаче нормативов передо мной уже не стоял.

В желании остаться одной, я почему-то рванула вовсе не в общежитие, а выбежала на улицу, обогнула здание и понеслась по дорожке подальше от учебных корпусов. Бежала долго, свернула с дорожки и неслась уже по укрытому опавшей листвой газону, петляя между деревьями, как заяц, на которого объявили охоту. Успела выбиться из сил настолько, что не заметила торчащий из земли корень и споткнулась об него. Упала, больно ударившись ладонями о землю, и разрыдалась. Нервы не выдержали, и я ревела, стоя на коленях посреди аллеи в одном из отдаленных уголков сада, что огибал территорию Академии.

Глава 12

А потом просто повалилась на бок, потому что руки, на которые я опиралась, дрожали и не держали больше. Свернулась комочком на холодной и влажной земле, поджала ноги к животу и… просто плакала. Уже не в голос, без завываний и громких всхлипов, без причитаний… слезы лились рекой по щекам и падали в пожухлую траву.

Мне было так больно, горько, так невыразимо обидно. За что? За что мне выпадают все эти испытания. Разве я желала кому-то зла или причиняла боль и страдания другим? Разве я… хоть кого-то обидела со зла?

Я ведь даже в академии всегда старалась избегать конфликтов. Не приближалась ни к кому из сокурсников. Только Камилла каким-то невообразимым образом попала в мой ближний круг. Но это не удивительно, учитывая сколько времени мы проводим вместе. Трудно совсем не общаться с тем, с кем спишь в одной комнате, и каждое утро толкаешься у шкафа. А остальные? Я никогда не стремилась приблизиться ни к кому из аристократов, что учатся вместе со мной, не навязывалась и не пыталась втереться в доверие. Я даже не разговаривала почти ни с кем, за исключением редких вопросов по учебе!

Так за что они меня так ненавидят? Только за то, что у меня нет дорогих нарядов, громкого имени и шикарных драгоценностей? Я так старалась учиться, ночи напролет просиживала за книжками, работала на пределе сил и возможностей в буквальном смысле падая от усталости. Никогда не пыталась выехать за чужой счет.

Но им все равно! Им нет никакого дела, что я за год — за один только год! — из невежественной приютской девчонки, которая даже читала с трудом, стала второй ученицей по успеваемости. Второй!

Было так обидно. И дело даже не в пропавшей еде или деньгах, что пришлось в прямом смысле слова выбросить. А ведь эти деньги я заработала своим трудом! Я не просила их у родителей, не украла — я их заработала! Вместо того чтобы развлекаться летом, я сидела в душной приемной на кафедре демонологии и переписывала скучные планы, в которых ничего не понимала, мыла пробирки, сортировала и раскладывала по местам амулеты. Слепила глаза, подписывая карточки.

И Лемм… мне было стыдно. Именно стыдно из-за того, что я не сдержалась и высказала ему все, что накипело в душе. Опустилась до того, что начала… жаловаться ему? Сетовать на горькую долю и безденежье.

Дура! Тупая непроходимая дура! Ну что мне стоило промолчать. Гордо задрать подбородок и величаво удалиться из столовой. А если бы он и поспешил меня догонять, то надо было не пищать что-то невразумительное на тему моей собственной бедности, захлебываясь слезами, а фыркнуть, вздернуть подбородок повыше и уничижительно посмотреть сверху вниз, как делала частенько Камилла.

Но нет. Вместо того чтобы держать лицо и повести себя, как взрослая и самостоятельная будущая магичка, я опустилась до невнятных жалоб.

Не знаю, сколько времени я провела лежа на земле и глотая слезы. Свернулась комочком, поджала колени к животу и просто плакала, жалела себя, страдала… тихо, чтобы никто не заметил, не услышал, не решил поинтересоваться, что это я здесь делаю.

Мне не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Даже думать ни о чем не хотелось. Я просто плакала. Тихо, почти беззвучно всхлипывая и изредка подвывая.

В себя пришла от холода. Просто почувствовала, как затекли ноги и попыталась пошевелиться. И поняла, что заледенела вся.