Никогда не поздно (СИ) - Кандера Кристина. Страница 47

Мужчины обнялись. Похлопали друг друга по плечам и, я точно заметила, как Мастерс кривился, когда огромная ручища его закадычного товарища опустилась ему на плечо. И как только наш куратор в землю не ушел по пояс от этого приветствия, непонятно.

— Ничего себе! — рядом со мной раздался восторженный выдох Брокка. — Невероятно!

— Что невероятного? — поинтересовалась я, все еще глядя на то, как Мастерс и незнакомец хлопают друг друга по плечам, меряются силой, пытаясь переломать друг другу пальцы и все в таком роде.

— Он невероятный!

— Ага! — спорить не стала. Просто и сама считала, что вот этот вот Риго, или как там его, впечатляющий. И да, невероятный тоже.

— Ты хоть знаешь, кто это?

— Приятель профессора Мастерса. Тоже поди изверг и мучитель.

— Это Риго Тармашесс, — восторженно прошептал Брокк. — Генерал Риго Тармашесс. Герой последней войны, легенда. Тот самый человек, благодаря которому мы победили.

— А… — протянула я и с еще большим увлечением стала рассматривать человека-легенду. Просто про генерала Тармашесса я еще со времен приюта знала. Нам там много рассказывали про то, какой он замечательный полководец, гениальный просто. Национальный герой, вот!

— А это, — в этот момент человек-легенда наконец перестал ломать пальцы и испытывать на прочность плечи Мастерса и кивнул в нашу сторону, — твои адепты?

— Так! — Мастерс сообразил сразу, резко развернулся и посмотрел на нас с Леммом. Так посмотрел, что мне захотелось самой в землю закопаться. — Брокк, Лайрон! Я чего-то не понимаю или вы уже научились плести «Оторопь» восьмого порядка?

Я вздохнула и потупилась. Лемм… он просто выругался тихонько и дернул меня за руку.

— Погоди-ка, — услышала я удивленный голос генерала Тармашесса, — Лайрон? Айрин Лайрон? Дочь лейтенанта Анри Лайрона?

Глава 15

— Генерал Тармашесс знал твоего отца? — удивленно приподнял одну бровь Антуан. — Удивительно. Об этом человеке ходят легенды, иной раз они просто невозможные. И мне почему-то всегда казалось, что личность генерала несколько… мм… надумана и на самом деле он совершенно не такой, как о нем говорят.

Мы с ним неторопливо шагали по улицам Орума в направлении Главной площади. Со стороны это наше шествие вполне могло выглядеть как обычная прогулка.

— Не знаю, — улыбнулась я и поправила прядку волос, выбившуюся из прически. Ветер крепчал, и легкий капюшон плаща то и дело норовил слететь с головы. — Мне трудно судить, насколько он выдуман или нет. Я знала генерала лично и… он потрясающий. Точно тебе говорю. И да, он был лично знаком с моим отцом. Для меня это тоже стало неожиданностью. Я знала, что отец воевал, и знала, что он погиб в той войне, но мне даже в голову не могло прийти, что он был командиром отряда магического реагирования. Как-то… до того момента, я не задумывалась об этом. Наверное, это все же было упущение с моей стороны, но узнавать что-то о родителях было больно и я… просто предпочла сделать вид, что меня это не очень интересует. Зря, как оказалось. Генерал много рассказал мне об отце. Оказывается, он погиб героем, спас много жизней, пожертвовав своей.

— Я в долгу перед вашим отцом и перед вами, Айрин, — мы с генералом сидели в кабинете профессора Мастерса.

Герой войны и легендарный воин предавался воспоминаниям, я слушала, не зная, как относится к тому, что стало мне известно. Анри Лайрон был героем. Его имя вошло в историю. Сам генерал Тармашесс признал, что обязан моему родителю своей жизнью.

— Я сам ходатайствовал перед его величеством, чтобы Анри присвоили звание Героя Сангора и наградили его Золотой Звездой посмертно.

Я молчала. Боролась со слезами и боялась произнести хоть слово, чтобы не скатиться в истерику. Было… грустно и больно. Отец, мой сильный и веселый папа, который врывался в наш маленький домик, целовал маму, затем подхватывал на руки меня и кружил, кружил, кружил, пока я захлебывалась счастливым смехом… погиб, спасая жизни своих сослуживцев. А я осталась одна.

— Он часто говорил о тебе, Айрин. Наверное, во всем полку не было ни одного человека, кто не знал бы о его малышке. Он очень сильно вас любил, тебя и твою маму. После войны я пытался отыскать вас, но мне сказали, что дом продан и вы переехали из столицы.

— Нет, — я мотнула головой и украдкой утерла слезы. — Мама умерла почти сразу, как пришло известие о смерти отца… наверное. Я плохо помню то время. Только то, что она плакала, а потом… потом я оказалась в приюте и мне сказали, что мама умерла.

— Но как же так? — генерал выглядел расстроенным. — Я был в вашем доме. К сожалению, это произошло спустя почти год, после той битвы, в которой погиб Анри. Сразу я не мог оставить армию, затем, в самой последней битве получил серьезное ранение и долгое время провел в госпитале. Но как только у меня получилось вернуться в столицу, я побывал в вашем доме. хотел поговорить с твоей мамой, увидеть тебя… рассказать о том, как все произошло на самом деле. Не понимаю. Мне сказали, что вы переехали.

Я пожала плечами. Мамы не стало, я оказалась в приюте. Только богам известно, что стало с домом.

— А Золотую Звезду господину Лайрону присудили? — вопрос задал Лемм. Он тоже напросился с нами, сидел в соседнем кресле и как по мне восторженно млел уже от того, что может слышать и созерцать своего кумира. Как выяснилось, наш «золотой мальчик» Леммард Брокк, являлся ярым поклонником генерала Тармашесса и мечтал повторить его карьеру. И пусть сам генерал магом был слабым, полководец из него получился преотличнейший.

— Да, — уверено кивнул генерал. — Я сам присутствовал на торжественном собрании, где награждались герои войны. Анри Лайрон получил высшее военное отличие в Сангоре. И по праву, смею вас заверить.

— Вот так, — я улыбнулась Антуану и чуть ускорила шаг. Мы уже вышли на Главную площадь, и до ратуши оставалось всего ничего. Хотелось поскорее спрятаться от холодного ветра. Да и мгла, что сыпала сверху, когда мы только вышли из дома, превратилась в мелкий противный дождь.

— Надо было все же подождать немного и вызвать экипаж, — проворчал Антуан. — Не пришлось бы теперь мокнуть. А тебе, так и вообще нельзя простужаться. Два магических истощения за несколько суток — это не шутки.

— Я в порядке, — заверила своего работодателя и чуть сжала пальцами его ладонь. — Небольшой дождик не сможет навредить мне. Поверь, для этого требуется кое-что посильнее.

Антуан только недоверчиво покачал головой, но спорить со мной не стал. Вместо этого решил продолжить разговор.

— Вы еще встречались с генералом?

— Несколько раз, — кивнул я. Вспоминать о прошлом в присутствии Антуана было странно. Еще страннее было рассказывать именно ему о тех днях. Впрочем, мне пора начать снова доверять людям. — Но дело не в этом. Спустя неделю, после той, самой первой встречи, меня вызвали к ректору.

— Адептку Лайрон срочно вызывают в кабинет ректора! — провозгласил курьер.

В тишине лекционной залы, эти слова прозвучали словно грохот грома. И стало тихо. то есть, еще тише, чем было до этого, что по моему мнению было и вовсе невозможно. На лекциях Леди Некромантки всегда царила идеальная тишина. Говорила только сама леди или тот, кому она позволяла это делать.

— Ступайте, Лайрон, — произнесла профессор Ларони. На ее лице не дрогнул ни единый мускул, даже выражение глаз не изменилось, но у меня внутри все заледенело.

Я едва сдержалась, чтобы не попросить Леди Некромантку не отпускать меня в неизвестность.

Зачем меня вызывает ректор? Вот зачем? Что такого могло случиться, что самый главный человек в Райенской Академии вдруг решил со мной пообщаться?

Было страшно, так страшно, что я даже дышать нормально не могла. По коридорам я шла медленно, сознательно оттягивая момент встречи с главой Академии и пытаясь вспомнить все свои прегрешения, нарушение порядка или дисциплины или еще что-нибудь. Ничего не вспоминалось. У меня даже нареканий от преподавателей не было, а единственные пропуски занятий были по причине болезни и уже давно отработаны. Все экзамены я сдавала честно, контрольные писала на высшие балы, даже в боевых заклинания в последнее время стала делать определенные успехи. По крайней мере, профессор Мастерс был если и не доволен мной и моими подвигами на этой ниве, то относился ко всему терпимо.