Аранэль. Право на месть (СИ) - Коробкова Ольга. Страница 11

- И кто будет вести танцы? – поддержала её Кира.

- Ага, мне тоже интересно, - раздался голос Стеллы.

Интересно было всем, и страшно тоже. Ведь неизвестность всегда пугала и манила одновременно.

- Хм, какой посредственный набор, - вдруг раздался голос с другой стороны зала.

Потом послышались хлопки в ладоши и неожиданно резко стало светло. От такой перемены света у меня зарябило в глазах и их пришлось закрыть. Когда основная боль прошла, я открыла глаза и посмотрела на говорившего.

Перед нами стояла жаба, не в прямом смысле этого слова.

Это был мужчина лет тридцати. Очень худощавого телосложения, казалось что стоит подуть ветерку и его унесет. Коже была почти прозрачной и с весьма видимыми голубоватыми венами. Ростом его тоже природа весьма обделила, он был не намного выше нас, но при этом носил весьма занятную обувь. Это были деревянные ботинки на большой платформе, которая придавала ему пару лишних сантиметров роста. Лицо узкое с острым подбородком и резкими скулами. Нос длинный и слегка кривой, губы полноватые и намазанные каким-то маслянистым веществом. И глаза, они были болотного цвета, слегка мутноваты, будто затянуты пленкой. Эти глаза смотрели на нас с таким превосходством и презрением, что сразу становилось противно.

Одет этот представитель мужского населения был тоже весьма специфично. Ноги обтянуты кожаными фиолетовыми штанами, торс облегала того же цвета рубашка с глубоким вырезом, который затягивался на шнуровку. На руках виднелись браслеты, на пальцах –

несколько колец. Черные волосы спускались на плечи в художественном беспорядке.

- Ну и что мы застыли как моль в паутине? – спросил он.

36

От этого голоса побежали мурашки по коже. Он был весьма пискляв и резал слух.

- Быстро прошли в середину зала и встали в шеренгу.

Мы стайкой отошли от двери и сделали, что нам велели. При этом стараясь лишний раз не смотреть на него. Когда с построением было покончено, он стал напротив и заговорил:

- Меня зовут месье Шарнель. Я ваш преподаватель по танцам. Эти уроки будут проходить у вас три раза в неделю по два часа. Надеюсь, вы меня не разочаруете, а то с каждым разом наборы все хуже и хуже.

Говоря это, он ходил туда-сюда и осматривал нас своими мутными глазами. Его взгляд пробирал до костей, хотелось срочно пойти и смыть с себя всю грязь, что сочилась из него.

Такое поведение было для меня дикостью. Я не могла понять столь презрительных взглядов.

Ведь он тоже был человеком, как и мы. И скорее должен был испытывать сочувствие, а не презрение. Другие девочки тоже смотрели на него с недоумением, видимо испытывая те же чувства, что и я. А он смотрел на нас и лишь снисходительно улыбался. Да, наличие власти, пусть и небольшой, весьма сильно портит человека. Это весьма печально.

Сам урок прошел как в тумане. Мы просто выполняли движения, которые он показывал.

Причем всеми нашими действиями он был весьма не доволен. Мы не так стояли, поворачивались, выгибались и так далее. Весь урок мы слушали, какие мы бездарные и отвратительные. Поэтому когда он сказал, что на сегодня все, это было самой радостной новостью. О том, что через день нам снова идти сюда никто думать не хотел. Еще никогда танцы не доставляли нам столько хлопот. Ну, в деревне все танцы были простыми и незамысловатыми, а тут нас заставили учить дворцовые движения, а они намного труднее.

И лично я не понимала в них надобности. Мадам Вергиния ведь говорила, что наложниц редко приглашали за стол, а уже на бал и подавно. Так для чего нам это? Сомневаюсь, что какой-то демон будет танцевать со мной на виду у всех.

После танцев мы вновь пошли в столовую на ужин, а затем в свою спальню. После всех занятий, в особенности танцев, девочкам не терпелось высказаться. Ну, а мне оставалось лишь слушать.

- И как вам наш учитель танцев? – первой начала Лиара. Она была самой молчаливой из нас и говорила крайне редко.

- Ужас, - высказалась Клио. – У меня все тело болит. Он изверг.

37

Клио доставалось больше всех на этом уроке. Она была самой полненькой и это весьма раздражало месье Шарнеля. Он считал, что её тут не место и на каждое её движение высказывал весьма не лестные комментарии. Мне бы от таких тоже было не по себе.

- А нам понравилось, - влезли близняшки. Я заметила, что они постоянно говорили вместе или перебивали друг друга.

В первое время это слегка раздражало, но когда привыкаешь, это кажется даже милым.

Они были как лучики света, всегда веселые и незатейливые.

- А у меня так болят руки, - вдруг влезла Альвия. – Мадам Вергиния весьма строга.

- Да она вообще дура, - поддержала её Марфа, поджимая губы. – Я не понимаю, зачем мне знать все это. Я буду фавориткой и эти знания мне совершенно не пригодятся.

- Как раз наоборот, - остудила её пыл Анели. – Одной фигуры мало для того, чтобы заинтересовать кого-то. Этого достаточно для первого впечатления, а потом нужно уметь удивлять.

Марфа посмотрела на неё злым взглядом, но промолчала. Она не любила, когда ей указывали или перебивали. Но тут был не дом, поэтому ей приходилось сдерживать свои эмоции. Я даже слегка поражалась её выдержке, обычно она срывалась по любому поводу.

Девочки еще какое-то время переминали косточки учителям, а я решила лечь спать. Ведь все равно собеседник из меня никакой, а слушать пустую болтовню мне не хотелось. Я тоже была не согласна со многими правилами, которые нам тут диктовали, но это не означало, что я не буду им подчиняться. Мадам Вергиния четко показала, что будет с теми, кто ослушается и предупредила, что это еще весьма легкое наказание. Испытать на себе другие наказания мне не очень хотелось.

Знаете, по сути, мы были еще детьми не успевшими познать мир. И хоть мы жили в рабстве и бедности, это не давало нам реального представления о мире. Каждая деревня как маленький мир, в котором мы живем и взрослеем. Кому то удается вырваться из привычной обстановки, а кто-то остается там навсегда. Только попав сюда, начинаешь осознавать, что все не так радужно как казалось. И твоему детству приходит конец. Хотя мое детство закончилось в возрасте десяти лет.

Я с трудом пережила смерть своих родителей и только через год смогла более или менее пойти на контакт с родственниками. Да и сами они не сильно стремились со мной сближаться.

38

Сестры вечно играли без меня и отдавали мне самые разбитые или порванные игрушки. Одежду я тоже донашивала за них.

В день моего десятилетия тетя Фима вызвала меня к себе на разговор.

- Садись Нэна, - разрешила она.

Я кивнула и села на один из кухонных стульев.

- Итак, сегодня тебе исполняется десять лет, - продолжила она. – Ты стала взрослой девушкой и должна понять, что настало время отплатить нам за доброту.

Я непонимающе уставилась на тётю, пытаясь понять, что она имела в виду.

- С завтрашнего дня ты станешь помогать мне по хозяйству, - охотно пояснила тетя. –

Твое содержание слишком дорого нам обходится, поэтому будешь хоть как-то его возмещать.

С тех пор я стала в доме личной рабыней. С утра и до позднего вечера я занималась делами. Об играх и прочей ерунде мне пришлось позабыть. Когда все дети играли на улице, я полола грядки или таскала воду. Пока мои сестры бегали с парнями, я шила им одежду или штопала свою. Пожаловаться на такую жизнь мне было некому, да и любимым тетиным занятием было напоминанием мне о её доброте. О том, как она сделала милость, что приютила меня и дала кров и еду. По-моему ей это доставляло весьма немалое удовольствие.

Еще в детстве я поняла, что никто не придет к тебе на выручку и не подаст руку, если ты упала. Это могут сделать лишь родители, но такого счастья меня лишили. В деревне ко мне тоже относились как к диковинке. Особенно дети. Им очень нравилось тыкать в меня пальцем и смеяться над моим недугом. Да, дети порой бывают намного жестче, чем взрослые. Во многом были виноваты мои сестры, они были основными подстрекательницами. Им доставляло большое удовольствие наблюдать за моими страданиями. Хоть я и не понимала, что такого я сделала. Помню, первое время я часто плакала, но как только поняла, что мои слезы доставляют им удовольствие, запретила себе это. Я перестала обращать внимание на любые подколки и слова, стараясь просто игнорировать их. И со временем придирок стало меньше, ведь когда на твои подколы перестают обращать внимание, то и издеваться становится не интересно. Вот так и закончилось мое детство и началась взрослая жизнь.