Скользкая дорога (СИ) - Байдичев Константин. Страница 12

— А ить верно! Некуда купчине деваться! А то и сами можем торгануть!

Михалыч помолчал, после каким-то домашним тоном продолжил:

— Про рыбу-то ты толково подметил, те года с душком была. Но мне гольды [21] сказали, что оно всегда так.

— Нашел кого слушать! Гольды юколу [22] вообще без соли готовят. Да ты видел небось, как они на вешалах ее вялят. Привычные они, соль у них только у богатых. Им китаезы всегда продавали ее задорого, потому солить рыбу гольды стали совсем недавно и мало, только как русские пришли. Ты их про охоту расспрашивай, про рыбалку, там они мастера первейшие, а в быту пример с них не бери. Нечему учиться, а так как они жить — быстро помрешь от хворобы какой. В первую голову запомни — сырую рыбу и мясо, особенно медведя, в пищу потреблять нельзя, как бы они не угощали. Медведь почти всегда заразный и та зараза не лечится. И хоть сколько вари медвежатину, не поможет, эта дрянь живучая. В рыбе тоже могут быть глисты.

— Ого! Это как же?

— В мясе червяки живут, грызут его изнутри. Поел медвежатины — заболел. Гольды поголовно этой болячкой болеют, потому долго не живут. Вывести того червяка нельзя, пока нельзя, врачи еще не придумали, как. Есть такая зараза и в кабанах и в лосях, но намного меньше. Вот козы и кабарга вроде чистые. И воды из Амура не пейте. Ежели вообще больше негде взять, то только кипятить, потом пить.

На лице Михалыча неподдельное удивление, он круглит глаза:

— Это почему с Амура воды нельзя пить?

— Потому, Петр Михалыч, что возле Хабаровки в Амур впадает Уссура, еще выше Сунгари, они из Китая текут. На этих речках живет сто мильон китайцев и манчжур. И все они в речку гадят, помои льют, скотину палую сбрасывают, навоз людской и скотский. Там всякая зараза бывает — и холера и проказа, тиф, сифилис, трахома, дизинтЕрия. Ежели просто обдрищешься, то еще повезло. Гольды поголовно всякой дрянью болеют именно от сырой воды. Вот и смекай, что ты из Амура черпаешь и в рот тянешь.

Михалыч в растерянности невразумительно лопочет:

— Ох ты ж… вот жеж… это как жеж… а мы там рыбу моем, бабы белье стирают…

— В Амур стекают не только Сунгари с Уссурой, других речек много, вот и разбавляется вода. Не плывут говны сплошняком, но они там есть. Столько, что подцепить какую хворобу проще простого. Потому воду из Амура надо чистить! Кипяток и огонь заразу убивает, так что рыбу вареную-жареную есть можно без опаски. И соль убивает. И мороз. Но соленую рыбу можно потреблять только через два месяца, когда она насквозь просолится. Мороженую — не раньше чем через десять ден. Белье летом надо хотя бы через раз стирать в кипятке, зимой вымораживать, а потом гладить горячим утюгом. После прожарки-пропарки жрать в чистом белье нечего, потому бактерии в нем не живут.

— Чево? Каки таки бахтерии?

Грязно ругаюсь матом про себя: про бактерии сейчас известно только немногим из ученых, а ты неграмотному темному крестьянину начал излагать школьный курс биологии второй половины двадцатого века. Неаккуратно получается. Ну, слово не воробей. Собираюсь с духом:

— Бахтерии, Михалыч, это такая штука, маленькая, но зловредная, глазом ея не увидишь, руками не ущучишь, но вреда от нее много. И у каждой заразы своя бахтерия. От потеешь ты — то потная бактерия, серешь — другая бахтерия, гниет что-то — третья бахтерия! И мошка и муха носит на себе всякую бактерию, ты ж не видишь, где она садится. А сам знаешь — мухота сначала на дерьмо, потом на хлеб! И собака, и кошка и мышка — на всех бахтерии, иногда дюже поганые. Про чуму с холерой слыхал, поди? Дык ее бахтерию мыши и крысы переносят. От мышей лихоманка может приключится. Соболь с хорьком мышей давят, лисы, волки — все могут в себе заразу таскать! Даже кошки! Чтобы хворь не одолела, нужно жить в чистоте — опосля сортира и перед едой каждый раз мыть руки с мылом, каждую неделю в бане мыться, а то и два раза, болячки спиртом протирать, воду кипяченую пить, крыс, мышей и мух бить И мальцов к чистоте сызмальства приучать.

— Где ж тогда воду брать?

— В деревне колодцы копать, здесь грунтовые воды близко. И все ручьи и речки для питья годные, что в Амур впадают, ну окромя болотных. Стирать, полы мыть — дождевая пойдет. Сортиры от дома ставить не ближе тридцати аршин, а от колодцев — все сто.

— Погодь, а вот ты сказал, что рыбу вареную есть можно, а медведя нельзя. Почему?

Походу, перегрузил я Михалыча знаниями, да сам запутался. Но коли взялся, откорячиваться поздно. И дело к обеду, мож накормит. Опять же, пока разговоры разговариваем, я свободен и руки мне никто не крутит. Тогда продолжу ликбез.

— В рыбе, в мясе могут быть червяки, глисты. Они живут в мясе, там же и яйца откладывают. Червяки махонькие, их не сразу и увидишь. А ежели и увидишь, то не поймешь, что это червяки. Беда в том, что червяков-то сварить можно и беды не будет. А ихние яйца — не свариваются. Поел медвежатины, проглотил яйцо, а из него во внутрях опять червяки вылупляются и тебя жрать.

— Погоди-ка, а в рыбе тоже червяки попадаются.

— Бывает. Я про то и говорю — рыбу сырую тоже есть нельзя! Есть и в ней глисты!

— А они как у медведя?

— Всяко бывает. Дохтора говорят, что глисты в рыбе свои яйца почему-то не откладывают. Потому рыбу вареную-жареную есть можно, а ведмедя нет. Ну и коль рыбу с глистами углядел, выбросил ее и другую взял. А медведЯ хлопотно выбрасывать, большой он. Лучше уж не трогать без нужды. Коль не озорует, скотину и людей не дерет, проще прогнать. Да, чуть не забыл. Мало ли как оно выйдет, но ежели убили медведя и шкуру ободрали, то убоину медвежью собакам жрать не давайте. Собака опосля медвежатины так же заболеет, а потом лизаться полезет, особенно к мальцам, так и передаст заразу.

Открылась дверь в избу и Клавка сказала, что на стол подано. Михалыч зовет меня, сам же достает из сундука кусок мыла, идет к рукомойнику и усиленно намывает руки, непривычно удерживая скользкое мыло корявыми пальцами. Клавка выпучивает свои бесстыжие глазищи — ох, не заведено тут мытье рук с мылом перед обедом. Видать серьезно впечатлила Михалыча моя лекция о профилактике болезней ЖКТ. Гы! Опосля хозяина и я мою руки с мылом, хуже точно не будет, а так авторитет его поддержал. Мелочь, а человеку приятно!

Стол… хм, внушал. Отварной картофель, жареная кета, свежий хлеб, укроп с грядки, зеленый лук, свежие огурцы, репка. В центре стола горка вареных яиц, миска с икрой и даже графинчик, похоже с водкой.

— Давай, гость незваный, выпьем, — Михалыч ставит передо мной стакан, берет в руки графин и наливает. Уловив запах ханьшина [23] — стремной китайской сивухи, я указательным пальцем подымаю от своего стакана горлышко графина вверх:

— Хватит!

И тут же осведомляюсь с простецким видом:

— А незваный гость, он чем хужей татарина? И почему?

В стакане налито на два пальца. Михалыч негромко всхохатывает, наливает себе полстакана, чокается со мной и опрокидывает стакан в бороду. Я следую его примеру. Ох и мерзкое же пойло, за сто пятьдесят лет китаезы так и не научились делать нормальный алкоголь, точно такую же гадость барыги в девяностых из Китая возили, в сиськах полиэтиленовых…

Закусили. Облупив яичко, я режу его пополам, зачерпываю ложкой икру, мажу сверху и протягиваю готовый яичный бутер Михалычу:

— Оцени.

Хозяин тянется к графину, я переворачиваю свой стакан вверх дном.

— Благодарствую, Михалыч, но напиваться мне не след.

— Аль собрался куда? И далече?

— День на дворе. Дел много. С какой радости гулеванить?

— Хмм…, - хозяин раздосадовано крутит головой, наливает себе полный стакан и выпивает, закусив новым для себя блюдом. Разжевав, улыбается.

— Нууу… подходяще! Хоть и господска еда, но вкусна.

— Таперича и ты не хуже господ! Своя икра, не покупная! Ты на хлеб ее намажь, тока не дави сильно, да лучка пару колец сверху. Кстати, икру с осетра и калуги почти также солят, как кетовую, а она дороже вдвое. Смекай.