Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак (Историко-приключенческие повести) - Щербак Владимир Александрович. Страница 10

Вдруг девочка радостно вскрикнула: она увидела еще один камешек. Он был удивительно красив и не похож ни на какой другой — круглый, молочно-белый, с серебристым блеском. Он не валялся на песке, как все прочие, а лежал внутри большой раковины, приоткрывшей свои створки, на роскошном, из перламутра, ложе.

Девочка вынула камешек из раковины, обмыла его в воде, и он засиял еще ярче прежнего, отражая солнечный свет.

— Ты будешь королевой, — решила девочка и, построив из песка дворец, поместила в него камешек. — А это будет твоя свита. — Красные, зеленые, голубые обступили белую красавицу. Получался красивый узор…

Недалеко от берега стояла рыбацкая хижина. Оттуда вышла бедно одетая женщина со злым лицом. Она выплеснула из лохани мыльную воду и позвала девочку домой. Та собрала свои камешки и побежала к хижине.

— Мой руки и садись обедать.

Девочка высыпала камешки на стол. Мать сердито закричала:

— Опять гадости в дом натащила!

Она смахнула камешки в ладонь, намереваясь выбросить их в окно, но в последний момент заметила сияющую белую горошину, похожую на окаменевшую каплю молока. Лицо женщины сразу изменилось, глаза заблестели. Она больно схватила дочь за руку:

— Где взяла это?

— Нашла на берегу, — испуганно отвечала девочка. — Тебе нравится? Возьми. У меня еще есть зеленые и красные. Хочешь?

Женщина, не слушая, выбросила все камни, кроме белого, который аккуратно завернула в чистую тряпицу. Оставив все дела, она отправилась в город.

Там, на базаре, она разыскала лавку ювелира и, ни слова не говоря, протянула ему серебристо-белую жемчужину, ибо это было не что иное, как жемчужина, причем редкой величины и красоты. Ювелир взял ее, и у него загорелись глаза и задрожали руки.

— Маргарита [39]! Да огромная! Где взяла ее, старая?

— Дочь нашла на берегу.

— Врешь, ведьма, врешь! Украла небось!.. — Он оглянулся по сторонам. — Ну конечно, это же моя! А я-то думаю, куда она запропастилась…

Женщина побледнела, перегнулась через прилавок, вцепилась ювелиру в грудь.

— Отдай мою жемчужину!

Он побагровел, затопал ногами, завопил на весь базар:

— Стража! Стража! Грабят!

Прибежали запыхавшиеся стражники:

— Кто? Что? Почему?

— Вот эта воровка только что пыталась украсть мою лучшую жемчужину!

Солдаты, не слушая возражений женщины, потащили ее в тюрьму. Так белый камешек начал свой путь в мире людей.

Вечером за чаем ювелир хвастался жемчужиной перед своим другом и компаньоном, с которым не раз обделывал разные темные делишки. И у этого, как и у всех, кто видел белую горошину, нехороший огонь зажегся в глазах. Он давно уже подумывал убить и ограбить приятеля, ждал только удобного случая.

— Завтра утром еду в столицу, — говорил ювелир.

«Сегодня ночью ты умрешь!» — думал компаньон.

В предрассветный час он убил своего друга, сложил все драгоценности, в том числе и жемчужину, в дорожную сумку и на коне помчался в столицу.

Путь лежал через лес, а в лесу кроме зверей водились разбойники («Хунхузы?» — спросил Андрейка. «Какая разница, — ответил отец, — разбойники, и все!»). Они напали на толстосума, вмиг обобрали его до нитки, привязали голого к дереву и убрались в свое логово. В пещере при свете факелов они поделили добычу. Но когда очередь дошла до жемчужины, все перессорились и началась резня. В живых остался только атаман, да и тот весь израненный. Он тоже поспешил в столицу, ибо только там за Маргариту могли дать ее настоящую цену.

Атамана уже давно разыскивали, его приметы были всем известны, и как он ни прятал свое лицо под капюшоном плаща, был опознан и схвачен стражей у городских ворот. Правда, разбойник успел спрятать мешочек с перлом [40] в трещину между камнями, которыми был выложен колодец у ворот.

Долог и трагичен был дальнейший путь жемчужины, поэтому перескажу его вкратце. Маргариту случайно нашел нищий, веселый и добрый малый. Когда же он продал ее и получил много денег, стал скупым богачом и помер вскоре от разрыва сердца, так как все время боялся за свои деньги. Тот, кто купил у него жемчужину, решил купить с ее помощью красивую, но бедную женщину. Ее отец, позарившись на сокровище, насильно выдал дочь за богатого старика. Чуть позже она, не выдержав позора, в отчаянье покончила с собой, а ее мужа по подозрению в убийстве сослали на каторгу. У той женщины был брат, гуляка, пьяница и картежник. Он не хотел ждать, пока отец умрет своей смертью, и, ускорив ее с помощью яда, скрылся с жемчужиной в кармане. Он никому не мог продать ее, так как слух об удивительном перле уже разнесся по всей стране, и власти вели его розыск. Тогда отцеубийца бежал в соседнее королевство. Король этой страны потребовал вернуть государственного преступника вместе с украденной им драгоценностью. Король соседней страны выполнил требование наполовину: убийцу выдал, а жемчужину забрал себе. Разъяренный король этой страны приказал повесить преступника, а против соседей начал войну. Это была длительная и кровопролитная война, в ней погибли тысячи и тысячи мужчин; в обеих странах начался голод, болезни уносили стариков, женщин, детей…

Виновник всего этого — белый камешек — спокойно лежал себе на черной бархатной подушечке в королевской опочивальне. Им часто любовался юный принц. Однажды он забыл запереть клетку с ученым скворцом, и тот поспешил воспользоваться свободой, чтобы расширить свои познания об окружающем мире. Он умел говорить два слова, и одно из них повторял сейчас, летая по опочивальне: «Дай! Дай!» Очевидно, он просил еды. Увидев белый камешек на черной подушечке, скворец принял его за нечто съестное и жадно, склюнул. Но жемчужина оказалась для него великоватой и застряла в клюве. Тогда он вылетел в окно и полетел куда глаза глядят.

На берегу моря, у самой кромки прибоя он увидел девочку, собирающую камешки. Скворец, повторяю, был ученым и знал, что девочки, в отличие от мальчиков, не обижают птиц, и поэтому смело сел рядом с ней.

— Что это у тебя в клюве застряло? — спросила она. — Ах ты, бедненький, давай я вытащу.

И она вынула из его клюва перл.

— Да это же моя белый камешек! Как он к тебе попал? Вот чудеса-то!

Скворец выкрикнул второе слово, которое он знал: «Спасибо!» — и улетел.

Девочка стала играть камешками, а в мире воцарился покой…

— Это сказка? — спросил Андрейка, когда отец замолчал.

— Может, сказка, а может, быль… Ну, вставай, пойдем дальше. Хочу посмотреть, как живут кули, китайские рабочие.

Они пришли к длинному дому с соломенной крышей, круто покатой на обе стороны, с глинобитными стенами. В окнах, забранных решетками, вместо стекол — промасленная бумага. Такая же бумага — в верхней половине двери.

Внутри фанзы с двух сторон тянулись глиняные нары, возвышающиеся над полом примерно на аршин и покрытые циновками из тростника. Здесь тоже были две печи, но дым от них не уходил через крышу, как у русских, а по хитроумно устроенным трубам проходил под каном [41], согревая его, и выводился наружу. Потолка как такового здесь не было, его заменял ряд параллельно уложенных жердей, на которых висели связки каких-то кореньев, чеснока, лука, сушеной морской капусты. Резко пахло пряностями и чем-то чужим.

В фанзе находилось десятка два китайцев. Одни играли в карты, сидя на кане, другие толпились вокруг, подавая советы. На вошедших Мирослава и Андрейку никто не обратил внимания.

— Здравствуйте. Я новый управляющий приисками Яновский.

— Ваньшан хао [42], — поздоровался за всех толстый важный китаец с тонкими и длинными усиками, похожими на мышиные хвосты. Безымянные пальцы и мизинцы на его обеих руках были увенчаны длиннющими ногтями, длиннее, чем сами пальцы.

— Почему вы не на работе?

— Во бу дун эвэнь.