Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма (СИ) - Крутень Мария. Страница 8

— Да, след от ключа ведет именно туда, — коротко ответил я, ступая в еще больше размокшую от дождя слякоть. Эх, ударил бы мороз хоть немного, и не пришлось бы месить грязь.

Настоятель последовать моему примеру не рискнул, зато за мной по грязи торопливо засеменила монашка. Ну, конечно! По-прежнему желает следить и контролировать ход расследования. Я усмехнулся и стал старательно выбирать дорогу погрязнее. Пусть сразу оценит все прелести полевого следствия! Вот только, отвлекшись на госпожу легата, я чуть было не пропустил разыскиваемого нами похитителя.

Заметив, что магический след исчез, я поначалу решил, что тот все-таки выдохся, но, в очередной раз обернувшись, снова увидел уже едва различимую нить, оканчивающуюся в паре шагов от меня.

«Неужели выбросил ключ!» — раздосадовано подумал я, шагнув вперед, чтобы тот подобрать, как едва не наступил тело. Человек в черной рясе лежал прямо в грязи, и по тому, под каким углом была вывернута его голова, было очевидно, что тот безнадежно мертв.

Глава 4

— Монсеньор, вам следует подойти сюда! — выкрикнул я в сторону оставшейся на погосте одинокой фигуры и сотворил небольшой светляк, чтобы рассмотреть убитого.

— Господин Винтерфилд…. Ой! — резвая монашка подоспела как раз вовремя. — Что…. Кто это?!

В обморок она не упала. А жаль. Что же, видимо, суровое им дают в Ордене воспитание.

— Полагаю, это и есть наш похититель, — ответил я. Действительно, кем еще мог быть в этом месте и в таком положении человек в монашеской рясе?

Я взглянул на приблизившихся жандармов.

— Эндрю! — выделил я самого смышленого. — Беги к Анцию, пусть вызывает труповозку и Варгиса, чтоб его, — припомнил я начальника, решившего, что может дистанцироваться от этого дела. — И найди носилки!

Тот кивнул и помчался в сторону оставленного нами кладбища, по пути едва не сбив пробирающегося к нам настоятеля.

— А где же похищенная маска? — пытливо вопросила госпожа легат, склонившись над погибшим. Понятно. Кто это и отчего умер, ее не интересовало.

— Я сам бы хотел это узнать, — проговорил я сквозь зубы. Уже очевидно было, что снова не получится выспаться, да и о госпоже Глихер можно было пока забыть. Остальные жандармы стояли истуканами, ожидая моих распоряжений, которые не замедлили последовать. Одарив каждого магическим светляком, я отправил тех осматривать поле — вдруг, найдут орудие убийства? Хотя сам я в этом сомневался.

— Драйзен, фиксируй! — обратился я к своему помощнику, который не только прилично стенографировал, но и неплохо рисовал. — Карилл, записывай! — бросил уже другому и, усилив светляк, принялся диктовать: — Мужчина среднего роста и телосложения, одет в одну монашескую рясу. Гмм…. А на дворе-то не лето. Ладно, идем дальше. Умер, очевидно, от удара в затылок тупым предметом, — я наклонился и присмотрелся к ране на голове погибшего. — Либо предмет был весьма тяжелым, либо убийца обладал недюжинной силой, скорее все-таки первое.

Теперь нужно было перевернуть тело лицом вверх, но мне совсем не хотелось опускать рану — ведь там могли найтись какие-нибудь улики — в грязь. Поэтому достал из кармана платок и прикрыл им затылок монаха, закрепив воздушным коконом, и только после этого перевернул и, достав еще один платок, стер грязь с лица убитого.

— Единый, помилуй! — раздалось рядом. Я поднял взгляд на настоятеля, на бледном в свете магического фонаря лице которого были написаны и удивление, и ужас, правую руку он прижимал к груди, а сам, казалось, шатался. Все-таки я ошибся насчет его военного прошлого. Однако еще один поверженный мне точно был не нужен. Монашка, конечно же, успела к нему первой.

— Перестаньте волноваться, отец Фонтий! Помните, что у вас…. — она не договорила, закусив губу, но и без слов было понятно.

— Да, да, Тая, — рассеянно ответил тот, отвернувшись, наконец, от трупа. Я, было, удивленно приподнял бровь, но тут же напомнил, что меня такие вещи не касаются. Вполне было возможно, что все монахи и монашки знакомы друг с другом, и общаются исключительно по имени.

Я отозвал жандармов от поисков — все равно те так ничего не нашли — и наказал тем сопроводить настоятеля обратно до монастыря, тем не менее не задать самый главный вопрос не мог:

— Вы его узнали, монсеньор?

— Да, — глухо ответил тот. — Это брат Наир.

Я кивнул и вернулся к осмотру убитого.

На лице и где либо еще на теле видимых повреждений не было. Видимо, грязь смягчила удар при падении. Выражение лица было благостное, в сложенных перед собой руках — четки, что у меня на мгновение даже закралось сомнение — он ли наш клиент? — однако, обнаруженный при проверке карманов амулет-ключ подтвердил первоначальную гипотезу.

— Вы думаете, что это он украл ту…. вещь? — с вызовом спросила у меня госпожа легат, когда наша нестройная процессия потянулась к монастырю. Я шел впереди, за мной семенила навязанная Орденом наблюдательница, а замыкали шествие мои помощники с парой жандармов, вчетвером тащившие носилки с телом монаха.

— Да, — коротко ответил я, думая уже о другом. Весь благостный вид убитого монаха говорил о том, что он не чувствовал опасности, а значит был со своим убийцей хорошо знаком. А с кем мог быть знаком монах, практически не покидающий пределов монастыря? Правильно, только с такими же монахами! Не монастырь, а змеиное гнездо!

— Но.… но он мог оказаться там совершенно случайно! Может быть, он хотел остановить преступника! — вскинулась неуемная монашка. — Ведь похищенный предмет рядом с ним не нашли!

От такого любой бы закатил глаза, но я удержался. Остановить преступника четками и молитвой?!

— Разумеется, не нашли. Ради чего тогда второму преступнику убивать сообщника? — глупый разговор, а ведь впереди был еще допрос всей монашьей братии.

Как только наша процессия, наконец, достигла жилища настоятеля, я передал тело погибшего экспертам, чтобы те записали возможный остаточный магический след, а затем отправили в Управление. Сам же взялся за дела монахов, безропотно переданных мне главой обители. Чтобы не терять времени, просмотр дел я совместил с допросом, поочередно вызывая в кабинет настоятеля обитателей монастыря. Типичные для всех вопросы — когда и где был, когда и где видел брата Наира — перемежались просьбами высказать свое мнение о личности убитого, а также вопросами личного характера, почерпанными из дела, которое я быстро пролистывал, отмечая самые важные моменты.

Всего монахов в обители оказалось — О, ужас! — восемьдесят семь, и с каждым предстояло поговорить и вывести на чистую воду. Раздражаться я начал с первых же секунд. А все из-за того, что осчастливленной оказаться в мужском монастыре монашке взбрело в голову устроиться прямо за моей спиной. Видимо для того, чтобы лучше видеть недоступные доселе объекты из противоположного лагеря. С началом допроса мое раздражение не утихло, а наоборот, начало нарастать как снежный ком.

Судя по ответам монахов каждый второй метил в святые, а остальные уже считали себя таковыми. Вся суть допроса сводилась к следующему:

— Где и когда были в течение дня?

— У себя в келье, молился за благодать Единого, потом перешел в молельный дом и там тоже молился.

— Где и когда в последний раз видели брата Наира?

— Не помню. Мои мысли всегда прикованы к созерцанию отражения Единого.

— Что скажете о брате Наире?

— Единый не позволяет нам судить наших братьев.

И так более чем шестьдесят раз, с небольшими вариациями на тему исполнения монахами различных бытовых обязанностей, на которые те отвлекались в перерывах между молитвами. Ничего толкового пока выяснить не удавалось. Брат Наир целыми днями усердно молился, как и все остальные, отличался тихим нравом и благолепием. В том, когда братия видела своего товарища в последний раз, тоже точности не было. Одни говорили, что вроде как видели того во время утреннего молебна, другие сомневались, а пятеро монахов, вообще, ответили отрицательно. Ко всему прочему стоявшая за спиной монашка на каждый такой ответ злорадно шептала мне на ухо: — Вот видите! Видите?!