Корпункт (СИ) - Прягин Владимир. Страница 3
— Так в чём же проблема?
— В том, что всё это обрастает раздражающей ерундой. Как, знаете, дно корабля — ракушками. На каждый чих у нас — мобильное приложение и анимированный смайлик в придачу. Любой шестиклассник-двоечник, который даже матерится с ошибками, теперь может взять смартфон и прокукарекать на весь рунет… В общем, печатный текст обесценивается всё больше. Слишком многие получили доступ к техническим инструментам, облегчающим его производство.
— И какой же выход? Цензура?
— Понятия не имею. Моё дело — повозмущаться, а на конструктивные предложения мозгов уже не хватает. Журналист я, в конце концов, или кто? Хоть и отставной…
Свен Аскольдович улыбнулся и отхлебнул из бокала. Иван последовал его примеру. За время их разговора посетителей в заведении прибавилось — за дальний столик уселись трое парней интеллигентно-раздолбайского вида, возрастом лет по двадцать. Иван про себя обозвал их хипстерами, хотя сами они, по всей вероятности, сочли бы этот термин вульгарным и нафталиновым.
Посредник тоже обратил внимание на новых гостей:
— Ну а вот эти молодые люди, Иван Егорович? На вид, по-моему, отнюдь не двоечники и вряд ли испытывают проблемы с правописанием. Ага, один вон как раз что-то набирает… Разве плохо, что они теперь могут делиться впечатлениями и мыслями со всеми, кто только пожелает прочесть?
— Я разве спорю? — буркнул Иван. — Пусть делятся на здоровье. Тем более что для них интернет — естественная среда, привычная чуть ли не с колыбели. Я-то всё-таки с бумажных носителей переучивался. Может, поэтому иногда и испытываю такую, знаете, иррациональную ностальгию по временам, когда газеты были ещё газетами, а не скопищем пикселей.
— Что ж, это я, в общем-то, и хотел услышать. Будем считать, что предварительное собеседование состоялось. Вы готовы ознакомиться с предложением, ради которого я с вами связался? Оговорюсь сразу — это не журналистика в привычном вам понимании. Но, думаю, вы справитесь.
Он произнёс это размеренно, веско и уже без улыбки. Иван, ощутив неожиданное волнение, подобрался и подтвердил:
— Да, я готов. Рассказывайте.
— Как вы отнесётесь к тому, что есть ниша, где печатное слово по-прежнему играет немалую и даже, в каком-то смысле, стабилизирующую роль?
— Меня смущают ваши формулировки, — осторожно сказал Иван. — Что за ниша? Звучит очень многозначительно, но, простите, невнятно.
— Да, вы правы. Боюсь, однако, что объяснения тут вообще не помогут — вы просто не поверите и уйдёте. Поэтому предлагаю увидеть всё собственными глазами. У меня тут рядом машина. Едем?
Если бы дело происходило в каком-нибудь политическом триллере, Иван обязательно заподозрил бы, что его хотят заманить в ловушку. Но в привычно-скучной реальности он был не настолько важной персоной, чтобы вокруг него устраивались половецкие пляски. Особенно сейчас, когда он пребывал в статусе безработного.
— А далеко ехать?
— Не более получаса.
Иван прикинул — можно как раз добраться до московских окраин. Или, к примеру, до элитного загородного посёлка, который тут есть поблизости. Значит, имеется вероятность, что вариант и правда достойный.
Заказчик, конечно, слегка со странностями, но по нынешним временам это обычное дело. Вариантов можно придумать целую кучу. К примеру, эксцентричный миллиардер (пусть даже не долларовый, а всего лишь рублёвый) решил осчастливить человечество мемуарами и ищет теперь литературного негра…
— Ладно, везите.
Автомобиль у посредника выглядел вполне респектабельно. Вместительный недешёвый паркетник с зализанными углами, выкрашенный в цвет полночного неба и сверкающий чистотой, будто только что выехал с автомойки.
Свен Аскольдович уверенно попетлял по городским улицам и свернул на шоссе в сторону Москвы. Начал накрапывать дождь, по стеклу размазались капли; асфальт заблестел, пропитавшись электрическим светом.
Ехали почти без задержек, лишь иногда впереди подмигивали красные стоп-сигналы. На встречке было теснее, жёлтые фары выстроились в нескончаемую мерцающую цепочку — народ покидал столицу, пока вечерний час пик не запечатал выезды наглухо.
Посредник включил радио; зазвучал, будто по заказу, романс про «дорогу длинную». Иван подумал, что некоторые песни воспринимаются совершенно иначе, если слушаешь их не дома, а вот так, посреди дождя, на полпути к неизвестной цели. Неизвестность эта как будто усиливает аккорды, наполняет их новым смыслом…
Замечтавшись, он пропустил момент, когда они свернули направо, так и не доехав до МКАДа. Дорога сузилась, встречных фар больше не было, а вплотную к обочине подступил густой ельник. Кажется, подтверждалась версия насчёт загородного дома.
— Рекомендую прикрыть глаза, Иван Егорович.
В голосе седобородого Свена послышалось напряжение; лицо его стало сосредоточенным, а пальцы крепче вцепились в руль. Ивану это не понравилось — он уже раскрыл рот, чтобы потребовать объяснений, когда машину тряхнуло.
4
Ощущение было, будто дорога вздыбилась и подбросила автомобиль вертикально вверх. Точнее, не подбросила даже, а зашвырнула с невероятной силой. Перегрузка на миг вдавила Ивана в кресло, сбила ему дыхание, но тут же сменилась тошнотной лёгкостью. Он почувствовал, что ничего не весит, и оторвался бы от сиденья, если бы не был пристёгнут к нему ремнём.
Мглу за стеклом вспороли десятки молний — бело-розовые зигзаги перечёркивали друг друга, сплетались в жгуты и гасли, чтобы тут же смениться новыми, ещё более яркими. Он поспешно зажмурился, но даже сквозь веки видел этот бешеный танец света. Голова закружилась; в ноздри ударил запах — не озоновый, вопреки ожиданиям, а уютно-лёгкий, манящий, с чуть заметной кислинкой. Уже теряя сознание, Иван подумал, что в детстве примерно так же пахли мандарины под ёлкой…
Потом он пришёл в себя.
Невесомость исчезла, тошнота отступила. Вспышки прекратились; лишь слабые, затухающие отсветы на сетчатке доказывали, что всё произошло не во сне. Мелькнула мысль, что гроза, похоже, имела не электрическую, а какую-то иную природу. Индикаторы на приборной панели продолжали ровно фосфоресцировать — вряд ли подобное наблюдалось бы, если бы в машину ударила настоящая молния.
Автомобиль стоял у обочины. Вокруг был вроде бы тот же ельник, но имелась какая-то неправильность, нестыковка. Иван, всё ещё туго соображая после беспамятства, не сразу понял, в чём дело.
Дорога была суха — ни единой дождевой капли.
И с неё исчезла разметка.
— Как самочувствие, Иван Егорович?
Посредник доброжелательно смотрел на него, чуть растягивая губы в улыбке. Иван, пошевелившись, пробормотал:
— Нормально… Надолго я отключился?
— Секунд на десять. Стандартная и ожидаемая реакция — так бывает почти со всеми при первом перемещении. Никаких серьёзных последствий для организма, не беспокойтесь.
— Перемещение — в каким смысле?
— В самом что ни на есть прямом. Вы ведь и сами наверняка уже поняли, просто боитесь себе признаться. Из привычного вам пространственно-временного сегмента мы сместились в другой.
— Пространственно-временного? — переспросил Иван, морща лоб.
— Да, если использовать устоявшийся термин. У вас ещё, простите за каламбур, будет время, чтобы разобраться во всём подробнее. А пока давайте продолжим путь, тут осталось совсем недолго. Я буду рулить, а вы не стесняйтесь, спрашивайте.
Машина с урчанием тронулась. Иван снова принялся растерянно озираться; взгляд его случайно упёрся в дисплей радиоприёмника — цифры, обозначающие волну, не изменились, но из динамика теперь доносился лишь тихий шорох. Почему-то эта деталь, сама по себе пустячная и ничего не доказывающая, окончательно убедила Ивана. Он почувствовал себя до крайности неуютно, по спине прошёл холодок.
— Что это за место? — выдавил он.
— Оно вам должно понравиться. Вы ведь сами недавно жаловались, что технический прогресс пошёл слишком резво и не туда? Вот вам и шанс вернуться чуть-чуть назад и сравнить…