Просто жизнь… (СИ) - Борискин Александр Алексеевич. Страница 46

Пётр закрыл дверь в комнату на замок, хотя никогда никто не входил к нему в комнату без стука и ранее он никогда в ней не запирался, постелил на пол несколько газет, открыл рюкзак, надел нитяные перчатки и достал клад, который положил на газеты. Внимательно рассмотрел его. Клад был завернут в брезент, который местами сгнил, а местами выглядел весьма неплохо. Потом его охватил страх по поводу того, что он забыл сделать что-то важное. Пётр огляделся. Взгляд остановился на открытой форточке. Он быстро поднялся и закрыл её на защёлку. Тут же чувство страха ушло.

Петр развернул брезент. В нём оказался небольшой похожий на глиняный горшок, покрытый глазурью с рисунком каких-то фантастических птиц, распустивших перья на хвостах, похожих на павлинов. На удивление, краски были яркие, не выцветшие.

«Да, это не тот клад, что я думал. Совершенно другой! Крышка горшка плотно закрыта и даже притянута к горлышку специальными блестящими защёлками с трёх сторон. Чтобы её снять, надо сначала отстегнуть эти защёлки. Даже как-то боязно это делать.»

Пётр взял в руки горшок. Весил он не более трёх килограмм. Потряс его. Внутри ничего не болталось, не раздавалось никаких звуков. Неожиданно накатило огромное желание немедленно отстегнуть защёлки, снять крышку и заглянуть внутрь горшка.

«Что со мной происходит? Сначала признаки паранойи, теперь вообще непонятно что… Никогда мои желания не управляли моим разумом с такой силой! И это, безусловно, связано с горшком. Вот тянет меня его немедленно открыть и всё! Непреодолимое желание! Всё, открываю!»

Руки Петра больше не подчинялись его разуму: быстро отстегнули три застёжки, потянули за «пипочку» на крышке горшка – она и открылась!

В первые секунды после этого ничего не происходило, но затем из горшка повалил непрозрачный зелёный то ли туман, то ли дым, который заполнил всё пространство комнаты довольно быстро, пока Пётр находился в искусственно созданном этим туманом ступоре и не мог двигаться. Какого-то запаха от этого тумана не исходило. Он ничем особым не пах. После этого Пётр потерял сознание, продолжая полными лёгкими дышать зелёным туманом, заполнившим комнату.

Очнулся он ранним утром: только что взошло солнце. Слабость, сильнейшая головная боль, потеря ориентации в пространстве – и всепоглощающая радость от чувства воссоединения со своими предками, предтечами, как они сами себя называли. Откуда это ему стало известно он не представлял. Пётр лежал на полу, рядом стоял горшок, зелёного дыма в комнате не было.

Постепенно головная боль ушла, вестибулярный аппарат стал нормально работать, слабость стала уступать место бодрости. Пётр поднялся с пола и сходил сначала в туалет, а потом в ванную комнату, где принял душ. Позвонил по телефону на работу и предупредил Управляющего о своём недомогании. Тот дал разрешение сегодня на работу не выходить.

Пётр поднял горшок, крышку от него, прокладку, похожую на резиновую, ранее располагавшуюся между крышкой и горловиной горшка, и три застёжки и положил их на стол, сам уселся рядом на стул и стал внимательно разглядывать указанные предметы. Его удивили толстые стенки горшка и толщина крышки. Обычно это делают для того, чтобы сохранять что-то под большим давлением, но в этом случае какого-то особенно большого давления в горшке он не наблюдал. Только сейчас он обратил внимание, что и горшок, и крышка и три застёжки покрыты рунами. Наклонился над столом и заглянул в него: он был совершенно пуст, только на дне вертикально стоял какой-то предмет, почти касаясь стенок горшка. «Свиток» – именно так его сознание определило то, что он увидел.

Чтобы достать этот предмет из горшка пришлось провозиться: он был приклеен к днищу, но довольно быстро отделился от него, в результате покачивания из стороны в сторону. Рассмотрев этот предмет Пётр понял, что это не свиток, а некая пластмассовая трубочка белого цвета, обвитая зелёной нитью из непонятного материала с прикреплённой печатью к её концам. Нитка оказалась намертво соединена с поверхностью трубки, которая также была покрыта выгравированными на ней рунами. Они были очень мелкими и их были тысячи. Печать была размером с пятикопеечную монету, сделана из неизвестного материала золотистого цвета и также имела на своей поверхности руны. Да и печать ли это была? В целом к этому предмету вполне подходило название «артефакт». Именно так хотелось называть в дальнейшим этот предмет.

Ему очень хотелось понять, как мог горшок с артефактом оказаться на месте клада. Но голова пока ещё плохо соображала, и он на время оставил эту затею.

Пётр долго не смог усидеть у стола на стуле и перебрался на кровать: голова опять стала болеть. В руке у него был зажат артефакт, глаза закрыты. Он почувствовал, как от артефакта в голову стала поступать какая-то информация. Причём он понимал, что поток этой информации чрезвычайно интенсивен, объёмы её огромны, но что она собой представляет, ему было неизвестно. Спустя несколько минут он снова уснул.

Пробудился Пётр около десяти часов вечера. Самочувствие было нормальное. Очень хотелось кушать. По ощущениям, он мог бы сейчас съесть килограмма два зажаренного мяса с хлебом, запивая такие бутерброды горячим чаем. Он встал с постели и положил артефакт в горшок и закрыл его крышкой. Так сделать подсказало подсознание: горшок – это хранилище артефакта и хранить его надо именно там.

Приведя себя в порядок и умывшись, он залез в холодильник и достал из него всё, что в нём было. Уже через полчаса от кучки продуктов на столе ничего не осталось. Конечно, можно было сходить в ресторан и там поужинать, но Пётр не рискнул выходить куда-либо: не было у него уверенности, что сможет нормально вернуться домой.

Опять накатила сонливость, и Пётр почёл за благо немедленно лечь в постель, снова зажав в руке артефакт. Практически через пять минут он уже спал.

Утром он пытался вспомнить, что ему снилось, так как в памяти остались только обрывки снов, по которым составить что-либо целостное он не мог. Единственное, в чём он почему-то был совершенно уверен, это в том, что напрягаться на этот счёт не надо: процесс закачки в его память информации ещё не завершён и продолжится в течение нескольких месяцев. Потом ещё за несколько месяцев эта информация должна уложиться в его памяти специальным образом и только тогда к нему само придёт понимание того, что с ним произошло и что надо сделать с артефактом.

Он позавтракал в пансионе, на вопросы соседей и хозяйки ответил, что в поездке в Новгород очень устал и даже немного приболел, вот и отлёживался два дня в своей комнате. Но теперь вроде самочувствие улучшилось настолько, что сегодня он сходит на работу и уже по итогам этого дня решит, стоит ли лечиться дальше, или он уже здоров.

В банке все отметили его бледность, нездоровый вид, даже слабость. Посоветовали обратиться к врачу и неделю провести дома. Управляющий разрешил ему взять неделю за свой счёт, так как выдача больничных в соглашении между банками и профсоюзом банковских служащих во Франции отсутствовала. Пробыв на работе час Пётр отправился домой, по пути накупив столько продуктов, что они еле поместились в холодильник.

В течение недели Пётр находился дома, только через каждые два дня посещая магазин и покупая там продукты, которые к концу второго дня уже заканчивались. За эту неделю он более-менее восстановил здоровье, исчезли бедность и слабость, но вес остался прежним: метаболизм организма резко вырос. Похоже, организм Петра срочно перестраивался под выполнение каких-то новых задач. Он много времени проводил в постели с артефактом в руках и, выйдя на работу, продолжил выполнять свои должностные обязанности, в том числе по разработке и внедрению новых банковских продуктов. Одно другому не мешало.

Прошло более трёх месяцев нахождения Петра в России, и он получил официальное распоряжение из Парижа прибыть в головной офис банка с отчётом. За это время в Париже дважды побывал Управляющий филиалом с докладом об успехах и трудностях, с которыми сталкивается банк в Санкт-Петербурге, и один раз главный бухгалтер с отчётом о расходовании денежных средств. Теперь пришла очередь Петра.