Торжество матери (ЛП) - Хонфлер Миранда. Страница 12

Мелодичный голос Бригиды произнес что-то, но он не смог различить.

— Я просто… — его горло сжалось. Альберт в гневе. Тереза в слезах. Бело лицо отца. Послушный Стефан… Влажная кровать, мокрые носки, грязные сапоги. Нет… Это было не так. Перун, он бы этого не сделал. Роксана была жива. Они знали это. Если они ему скажут, все это закончится.

Он ударял кулаком по двери снова и снова.

— Просто скажите, — его кости болели, костяшки жгло. — Скажите, что она не мертва.

Он не мог даже произнести ее имя, словно от этого кошмар стал бы реальностью.

— Тебе тут не рады. Уходи, — сказала строгая травница Эва из-за закрытой двери.

— Прошу… просто скажите, — он ударил кулаками по двери. Это не могла быть Роксана. Нет. Его горло горело, как и глаза.

Все потемнело, собирались угольные тучи.

Разразился ливень. Холодный дождь промочил его одежду, волосы прилипли к его голове, и капли стучали по нему, словно небеса били его.

— Прошу, — его кровь пачкала воду, стекая по двери струйками. Его кулаки и костяшки болели.

Ветер завыл, терзая его одежду, и он едва видел из-за воды, льющейся перед глазами, но он стучал дальше.

Пророкотал гром. Молния ударила опасно близко, обжигая землю неподалеку. Каспиан сполз по двери, царапая грубое дерево.

— Я просто хочу ее увидеть, — горячие слезы смешивались с холодным дождем.

Ладонь легла на его плечо. Фиолетовые глаза. Бригида.

— Прошу, скажи, что это не она, — он сжал ее ладони с силой.

Двери распахнулись. Эва, скрестив руки на груди, смотрела на него свысока.

— Тебе тут больше не рады, — сказала ему Эва, а Бригиде приказала. — Иди внутрь.

За открытой дверью было видно скулящую Лилиану, сжавшуюся в ком в дальнем углу. Бледная ладонь свисала со стола.

Каспиан встал.

Золотистые волосы спутались с тиной. Он мог бы подумать, что она спала, но кожа была неестественно бледной, а губы — серо-голубыми. Он нахмурился, глядя до боли в глазах, не мог понять, как такая юная жизнь могла не шевелиться… Ветер трепал перья, задевал маленькое тело, которому не суждено было двигаться.

— Нет, — он шагнул вперед, пошатнувшись, но Эва вскинула руку и остановила его.

— Уходи, — она оттолкнула его.

Он замотал головой. Он не мог отвести взгляда от Роксаны, от ее мокрых золотистых волос, неподвижного хрупкого тела…

— Вы должны спасти ее, вернуть ее, — он схватил Эву за плечи. Гром сотряс землю, две молнии ударили по сторонам. От шипения волоски на его шее встали дыбом.

Эва отпрянула, и он потерял равновесие и упал в грязь.

— У вас есть магия. Прошу. Я сделаю все, только верните ее, — он отчаянно заглядывал в глаза Эвы и Бригиды.

Глаза Бригиды были мокрыми, она отвела взгляд. Кусая губу, она опустила голову.

— Если ты хотел, чтобы она жила, нужно было держаться от нее подальше, — Эва схватила Бригиду за руку и повела в дом. — Держись подальше от нашей дочери, если не хочешь, чтобы мы разобрались с тобой раньше, чем русалки через три дня.

Он был пустым внутри. Дождь промочил его, тело было тяжелым.

— Я не… — он сжал кулак.

Но… что было прошлой ночью? Он проснулся мокрым, мало что помнил о ночи. Он сильно напился. А если это был несчастный случай? И его пренебрежение привело к ее смерти…

— Я… пойду, — шатаясь, как пьяный, он вернулся к Демону. Лес вытолкнул его на дорогу, дождь не прекращался, пока Каспиан возвращался с туманом в голове. Спутанный лес пролетал тенями шипов, он позволил Демону вести их домой.

Деревья сменились полями, но он смотрел только вперед, между ушами Демона, где проносилась земля.

Когда Демон остановился, Каспиан соскользнул с него, прислонился к седлу и сморгнул влагу.

Конь топнул, попал по его носку, но Каспиан не пикнул, не ощущал ничего. Он подавленно отдал поводья растерянному Стефану и пошел к дому, миновал порог и зашагал по коридору. Мама пыталась окликнуть его, но все было пустыми звуками.

Он поднялся по лестнице, остался один в комнате, схватил бутылку горилки и сделал большой глоток. Она жгла, спускаясь по горлу, притупила боль, хоть и немного. Вытянув ноги на полу, Каспиан вытащил картину озера из-под кровати.

Озеро… такое красивое, волшебное, загадочное. Оно манило его, но теперь…

Тело Роксаны нашли в том озере.

Она хотела, чтобы он отвел ее туда.

Он проснулся с мокрой одеждой и грязными сапогами.

Он привел ее к озеру и позволил утонуть?

Он сжал края картины, деревянная рама затрещала. Как он сможет смотреть на озеро, не представляя ее безжизненное тело на поверхности?

Он повернулся к тумбочке, где остался его кинжал.

Каспиан схватил кинжал и вонзил в холст. Он бил снова и снова, рвал и терзал. Он продолжал, пока не остались только обрывки и крошка от краски.

Картины уже не было, озера не было, и он отбросил обрывки холста, сбил свечу.

Но волны в нем не утихали. Он вонзил кинжал в свою подушку. Рассыпались перья, летали вокруг него, похожие на перья лебеденка, которого Роксана так любила. Который умер… как она.

Каспиан опустился на пол, слезы лились из него, горячие и бесконечные.

Будь он сильнее, он не стал бы пить. Он должен был защищать ее. Она умерла из-за его оплошности.

Он прижал бутылку к губам, но она оказалась пустой. Комната была разгромлена. Каспиан прополз по полу к другой бутылке, но его ладонь нащупала кисть.

Ему нужно было подумать, очистить мысли. С трудом сев, он вытащил новый холст. Рисование всегда помогало распутать клубок внутри.

Он опустил кисть в краску и начал.

ГЛАВА 7

Выл ветер бури, тряс дом, гремел ставнями. Бригида смотрела на бледную ладонь Роксаны. Его взгляд был… был…

В природе была жестокость. Порой ласточка возвращалась к гнезду и обнаруживала, что яйца пропали. Она склоняла голову, моргала так и эдак, и тот взгляд на гнездо мог проникнуть в глубину души и оставить черную рябь за собой. Таким был его взгляд. Каспиана.

Шепот мамы из дальнего угла были успокаивающей шалью, шерстяной и мягкой, утешающей и целой. Она обвивала мамусю рукой, нежно улыбалась и говорила, получая робкие кивки и слабые улыбки в ответ. Воющий ветер утихал, гул грома угасал, и дождь стучал все мягче.

Бригида поставила чайник греться на огонь. Немного ромашкового чая успокоит нервы мамуси, как всегда. Она вытащила чайные листья из шкафчика.

— Он ушел. Ушел, — мягко говорила мама, повторяя снова и снова, покачиваясь с мамусей, которая вытирала слезы краем рукава.

Каспиан ушел в буре боли, пробился через лес, терзаемый бурей. Он пришел в поисках правды, обнаружил ее с остановившимся сердцем, не упокоенную, лежащую просто на кухонном столе. В деревне пошел слух о смерти Роксаны, и нить привела его сюда. Он разрывался, правда терзала его на куски, и эти куски не собирались с любовью, их трепали четыре ветра.

— Бригида, — приказала мама, поднимаясь с мамусей и ведя ее к кровати. — Ты должна отвести его к русалкам. Его мысли скоро повернутся к побегу, и тебе нужно схватить его до этого.

— Каспиана? — спросила она, опуская коробочку и потрясенно глядя на маму. — Ты же не…

— Нельзя терять время, — мама подошла к ней, забрала коробочку и кивнула на косу и пояс, а потом отправилась делать ромашковый чай.

Но мама тоже видела Каспиана, как и она. Его горе было на лице, искреннее и терзающее.

Бригида покачала головой.

— Это был не он.

Мама тяжко вздохнула и склонила голову.

— Бригида…

— Это был не он, мама.

— Почему? Потому что он красивый? — мама скрестила руки. — Красивые мужчины чаще всего плохо воспринимают отказ.

— Я знаю, что он не мог…

Мамуся заерзала под одеялом на кровати, скуля, и мама помрачнела.

— Ты знаешь? — мама подошла к ней ближе. — Ты прожила всего семнадцать лет на зеленой земле Мокоши, не встречала мужчину до вчера, но знаешь?

Глядя в напряженные зеленые глаза мамы, Бригида сглотнула и отвела взгляд, сердце колотилось.