Месть до первой крови (СИ) - Логинова Анастасия. Страница 22

   — Екатерина Андреевна, не трогайте ничего, ради бога!

   Прийти в ужас было отчего. Противоположная стена была в засохших потеках крови, в самом ее низу отчетливо виднелись бурые следы ладоней, а линолеум, особенно его угол, был буквально залит красно—коричневой жидкостью.

   — Здесь сначала эксперт поработает… — Осколовой пришлось едва ли не выталкивать приросшую к стене Катерину из помещения.

   Однако скоро пришлось взять себя в руки: никому не хотелось задерживаться здесь дольше положенного, потому Галина усадила Астафьеву на стул в центре комнаты, вручила ей бланки протоколов и принялась диктовать описание квартиры. Работать в разгромленной комнате было с чем, потому провозились следователи до пяти часов вечера. Вера Токарева, пройдясь по квартире, дала показания, что ничего не пропало: деньги, ювелирные украшения, аппаратура – все было на месте. На вопрос, кто и что мог здесь искать, она ответить не смогла.

   Работая сегодня с Осколовой, Катя неожиданно прониклась к ней уважением – пусть у нее дурной характер, напрочь отсутствуют понятия сочувствия и сострадания, но она настоящий профессионал. Ее уважали оперативник, с полуслова понимали эксперты.

   Закончив с описанием места преступления, Катя понятия не имела, что им еще тут делать – в справочниках для начинающих следователей было написано, что после этого помещение нужно опечатать. Но Галина все еще переговаривалась с экспертом—криминалистом – причем говорили не о личном – и, судя по всему, уходить не собиралась.

   В дверце кухонного гарнитура рядом с залитой кровью стеной Овцын обнаружил застрявшую пулю:

   — Калибр девять миллиметров, — на глазок определил он. – Стандартная, как от Макарова .

   — Упаковывай и обязательно сравни с той пулей, которую медик вытащили из тела Блондинки.

   — Кого ты учишь, Галочка… Лучше скажи, с носителем изымать?

   Галина оглядела гарнитур и махнула рукой:

   — В план-схеме все отразили, траекторию полета пули потом посчитаешь. Так что черт с ней, отпиливай кусок и все. Екатерина Андреевна, гильзу не затопчите.

   Катя, стоя на пороге кухни, действительно чуть не наступила на масштабную линейку, лежащую рядом со стреляной гильзой. Ее еще не успели упаковать, хотя сфотографировали и описали в протоколе уже давно.

   Астафьева, спохватившись, отошла назад, а потом вовсе вернулась в прихожую, где она точно никому не могла помешать. Стало ей отчего-то тоскливо, подумалось, что если она сейчас уйдет из этой квартиры, то отсутствия ее – следователя – никто даже не заметит.

   В шкафу рядом с ней висела верхняя одежда Натальи, и Катя поняла, что одежду еще не осматривали – что странно, потому что если Черных куда и выходила в свои последние дни, то явно только в этой куртке. Не долго думая, она начала методично обыскивать карманы. В левом она нащупала пачку сигарет и какой-то клочок бумаги. Вытащив находку на свет божий, Катя убедилась, что это не записка с именем убийцы, а обыкновенный магазинный чек. В 9.10 первого мая Наталья купила сигареты в супермаркете «Снежинка» по адресу Суворова, 9.

   Входная дверь распахнулась и больно толкнула ее в плечо:

   — Извини… — это был оперативник Максим Федин. – Галина где?

   — На кухне. Но не ходи туда лучше: там следы повсюду, а наступишь, она рычать будет… — потирая плечо, ответила Катя.

   Федин, с сожалением, заглянул на кухню, но с Катериной согласился:

   — Ладно… я попозже забегу.

   — Ты куда? Поквартирный обход делаешь? Я с тобой!

   И, прихватив папку с бланками протоколов, выбежала следом. Разговоры со свидетелями всегда были ее коньком, может, хоть здесь она будет полезна.

   Во всем многоэтажном, длинном, как Китайская стена, доме людей, знавших Наталью Черных хотя бы в лицо, нашлось немного. На втором этаже подъезда Черных жил одинокий пенсионер, большую часть дня, да и ночи, просиживающий у окна. Пенсионер и сейчас курил на редкость дурно пахнущие сигареты и посматривал то в окно, то в телевизор. Пришедшим следователям он не без интереса рассказал, что видел.

   — Двадцать девятого апреля, значит… или тридцатого, когда стемнело уже, она приехала. На такси прямо. На плече сумка, большая такая, вещевая… Вот, значит. Я ее почему заметил? Потому что она до этого недели две не появлялась. С командировки какой, что ли, вернулась?..

   — Она точно одна приехала? – спросил Максим.

   Пенсионер укоризненно посмотрел на него и, кажется, обиделся:

   — Я из ума пока не выжил, молодой человек, — он даже по деревянному столу постучал. – Говорю же – одна! Из такси – и прямиком в подъезд.

   — А вы уверены, что это была Черных? – на этот раз задала вопрос Катя, тоже рискуя получить уничижительный взгляд.

   — А как же – уверен! Она женщина видная, вот я ее и запомнил. Я-то хоть и старый уже, а на барышень посматриваю… — рассмеялся он и отчетливо подмигнул Катерине.

   В последний раз пенсионер видел убитую утром первого мая.

   — За мной внук приехать должен был и на дачу отвезти, косточки на солнце погреть… Деньки-то стояли славные… Так вот, значит, я в окно и посматриваю, а тут она приезжает. Снова на такси.

   — И опять с сумкой? – вмешался Максим.

   — Без сумки, — еще раз одарил его пенсионер презрительным взглядом. – Часов десять утра было.

   — А кто—нибудь незнакомый в тот день в подъезд заходил? – с надеждой спросила Астафьева.

   — Откуда ж я знаю? Сразу после нее внук мой явился, я и уехал.

   Жильцов они с Фединым опросили почти всех, кто-то смог вспомнить и «подозрительных» незнакомцев, заходящих в тот день в дом, и даже приметы этих «подозрительных» Максим записал. Соседи Черных по площадке – семейная пара с маленькими детьми – перемещения ее не отслеживали и вообще не заметили, что в квартиру напротив уже полтора месяца никто не заходит. В ночь с первого на второе они отдыхали на даче, и что здесь произошло, не знали.

   — Преступления в праздники – самое поганое, что есть в нашей работе, Катька, — поделился Максим, — потому как ни одно такое «праздничное» преступление на трезвую голову не совершается. А на утро все с бодунища, никто ничего не помнит…

   …Дверь в квартиру Черных опечатали уже в седьмом часу.

   — Заметили, какой здесь замок, Галина Дмитриевна? – спросил Максим, когда Осколова приклеивала к косяку бумагу с печатью Следственного комитета.

      Замок был стандартным для всех новых домов. При постройке такие врезали во все двери, но сами жильцы вскоре предпочитали их заменять. Уж больно они были неудобными: дверь с таким замком не захлопывалась автоматически, ее требовалось каждый раз закрывать ключом. Замок Черных, однако, заменен не был, а это значит, что после того, как тело из квартиры унесли, убийца закрыл дверь самостоятельно. У него был ключ.

      Катя сообразила это только сейчас, а вот Галина, похоже, уже давно, потому что Веру Токареву она ещё днём спрашивала про ключи. Токарева тогда ответила, что запасной экземпляр у сестры был – он всегда висел в прихожей, на специальном крючке.

   — Я видела этот крючок! – вспомнила неожиданно Катя. – Но он был пустым.

   Осколова посмотрела на нее, как на школьницу, которая сообразила, наконец, что дважды два – четыре. Сама-то она, конечно, на крючок посмотрела первым делом.

   Схема преступления на сегодняшний момент вырисовывалась такая: убийцу Черных, судя по всему знала, раз сама впустила его в квартиру и добровольно ушла в кухню. В первый раз убийца выстрелил от входной двери (там нашли стреляную гильзу), эта пуля прошла навылет через тело Черных и осталась в дверце шкафа. Потом убийца подошел ближе к упавшей женщине и, стреляя с порога кухни, попал в печень. Рана оказалась смертельной. Потом, вероятно, стрелявший начал обыск в квартире и провозился довольно долго, только этим можно объяснить буквально залитый кровью угол – все это время убитая лежала там.