Месть до первой крови (СИ) - Логинова Анастасия. Страница 6

   Один только раз в разговоре Катя омрачилась.

   — Я на днях как раз с Алексеем Никитиным разговаривал по телефону, он вам привет передавал, — осторожно поделился Ваганов и быстро добавил: — на случай, если я вас увижу, конечно.

   — Да? И как он?

   Леша Никитин, адвокат из Санкт-Петербурга, это тот эпизод Катиной жизни, который бы она хотела забыть вовсе. У них был роман – командировочный, двухнедельный и закончившийся так же неожиданно, как и начался. Вспоминать не хотелось, но уж если Ваганов сам поднял тему…

   — Да ничего, вроде бы.

   — Кто бы сомневался! – слишком резко ответила Катерина.

   Повисла неловкая пауза, в течение которой Катя лихорадочно выдумывала тему для продолжения разговора.

   — Катя, зря вы сердитесь на Алексея, — первым заговорил Юрий Николаевич, — он во всем был прав тогда: зря я вас втянул в ту операцию с киллером. Глупо с моей стороны было надеяться, что обойдется без перестрелки. Я очень перед вами виноват.

   Он испытующе и прямо смотрел ей в глаза – Кате стало не по себе и захотелось сменить тему:

   — А мне вот пришлось из юридической консультации уволиться. Частично из-за той истории, — выпалила она первое, что пришло в голову, и вымученно улыбнулась.

   — Да, но я слышал, но вы вроде в Судейскую Коллегию подавали документы?

   — Подавала… Но сомневаюсь, что что-то получится.

   Катя произнесла это и вдруг впервые осознала, что шансов у нее действительно нет. Если не позвонили до сих пор, то надеяться уже не имеет смысла. Ваганов покивал, как будто подслушал ее мысли. У Кати появилось ощущение, что он сомневается, сказать или не сказать что-то еще. Но все-таки произнес:

   — А поработать в СК вы не думали? Квалификация у вас подходящая, а у нас в отделе как раз место недавно освободилось.

   — Юрий Николаевич, — замялась Катя, — я ведь адвокат бывший, вряд ли что-то выйдет. Да и вообще…

   — Ерунда все это – насчет адвоката, — заверил Ваганов, — любой вопрос решается, если есть поддержка сверху. А у вас она есть.

   — Спасибо за предложение, очень лестно его получить от вас, но… — Катя осторожно покачала головой, больше всего на свете боясь обидеть Ваганова.

   — Дело ваше, но все-таки вот моя визитка – вдруг передумаете. Но даже если и не передумаете, не выбрасывайте. Можете обращаться ко мне по любому вопросу.

   — Даже по личному? – хмыкнула Катя, понимая, что ни с того ни с сего вдруг начинает кокетничать, и стрельнула взглядом в Ваганова.

   — Личному вопросу буду особенно рад, — через мгновение отозвался Юрий Николаевич и натужно улыбнулся. Правда, Кате эта улыбка показалась теплой и очень многозначительной.

   Они попрощались, но не успела Астафьева сделать и двух шагов, как рядом остановилась та самая «Волга», а улыбчивый водитель кивнул на пассажирское сидение:

   — Садитесь, Юрий Николаевич велел вас отвезти, куда нужно.

   Странный он, этот Ваганов, — уже в машине думала Катя, рассматривая его простую белую карточку с высоким столбиком телефонных номеров, — неужели всерьез рассчитывает, что она пойдет работать к ним в Следственный комитет? Вот еще! Конечно, положение у нее сейчас бедственное, но не настолько же. Впрочем, скоро она пришла к выводу, что это был лишь повод, но удивляло это Катерину не меньше. Когда они общались с Юрием Николаевичем в прошлый раз, никакого интереса с его стороны Катя к себе не замечала. Хотя, тогда вокруг нее все время вился Лешка Никитин, не давая Ваганову ни единого шанса, а теперь Никитина нет – окончилась его командировка, он уехал в Санкт-Петербург, и больше Катя о нем ничего не слышала. Кроме того, что он живет вполне счастливо и шлет ей приветы через общих знакомых.

   «Ну и пусть себе живет… — решительно подумала она, — а я буду ходить на свидания с Вагановым – раз они регулярно созваниваются, то Ваганов ему рано или поздно об этом доложит».

   Остаток пути она ехала с легкой улыбкой на губах: жизнь потихоньку налаживалась.

   * * *

   Газета Игоря Маликова называлась «Чайковского, 8». Видимо, он хотел, чтобы адрес редакции по аналогии с «Петровкой, 38» и «Литейным, 4» стал именем нарицательным. И это у него вполне получалось. Уже несколько лет деньги на рекламу вообще не тратили – газете просто это не было нужно. Название и без того упоминалось по телевидению, на радио и в других газетах. Правда, чаще всего на журналистов «Чайковки» выливались потоки грязи, что закономерно. Просто статьи были уж очень смелыми и часто затрагивали деятельность уважаемых людей. Коллектив газеты был небольшим, но каждого сотрудника Игорь находил сам, сам же работал с ним, «натаскивал». Рядом с Игорем вчерашние, никому не известные студенты журфака становились популярными авторами за несколько месяцев. А через полгода их уже переманивали столичные издания.

   Лина Сухарева имела все основания надеяться, что и в ней Игорек разглядел нечто такое, из чего можно вылепить знаменитость.

   Личного кабинета, на который она так рассчитывала, Лине не выделили. Вместо этого отвели стол в общей комнате, где кроме нее обитало еще семь человек. Где было шумно, накурено и вообще все казалось не так, как она себе придумала. Оглядев новые владения, Лина все же опустилась на стул, решив, что, наверное, все знаменитые журналисты начинали свою карьеру с подобного. Несколько скрасил существование довольно мощный компьютер с выходом в Интернет и с установленной базой данных, в которой можно было найти имена и адреса всех ее подруг и друзей – чем Лина и развлекалась дни напролет.

   Странно, Лина работала в редакции почти неделю, а за это время ей так и не проучили ничего написать. Да и Игорь не спешил с ней делиться секретами журналистского мастерства. Нет, проводил с ней время Игорь даже больше, чем с другими сотрудниками, но общались они в основном не о работе. Лина даже начала подозревать, что относится к ней Маликов несерьезно – почему-то это было обидно. Неласковым взглядом Лина смотрела на соседний стол, над которым голова к голове склонились журналистка Ершова и Игорь и обсуждали что-то, связанное со статьей. Лине сразу подумалось, что Ершова хоть и страшила-страшилой – всю неделю ходит в одних джинсах – но Игорек ее уважает. Завоевать уважение Игорька почему-то очень хотелось.

   И тут Лина поняла, что это снова произошло – она влюбилась. Не вовремя-то как…

   Игорь Маликов был очень хорош собою. Светловолосый, с тонким интеллигентным лицом и немного отрешенным взглядом за стеклами очков. Разве что очень худощавый, хотя сила в нем чувствовалась. Еще больше лицо его преображалось, когда он начинал говорить о работе. По всему было видно, что редакцию свою Игорь не просто любит – он ею живет.

   Игорь мало говорил и почти никогда не шутил – гораздо больше времени он проводил в молчаливых раздумьях, но каким-то образом умудрялся быть всегда в центре внимания. Лина уже в первые дни работы в «Чайковке» поняла, что большинство девушек в редакции к Маликову неравнодушны. Одна невзначай ногу на ногу закинет, едва он входит в комнату, вторая томно понижает голос при разговоре с ним.

   На новенькую Лину редакционные девицы поглядывал искоса – сперва Лина решила, что те просто считают себя звездами журналистики, которым она не чета, но быстро сообразила, что «звезды» банально ревнуют «своего» Игоря к ней. И ревнуют небезосновательно. Сухарева была единственной из всей редакции, кому главред позволял называть себя Игорьком – Лина звала его так с тех самых пор, как их познакомил ее муж. Обедали они вместе, а после работы Игорь сам отвозил ее домой. Все это она воспринимала как само собой разумеющееся – Лина привыкла к такому отношению.

   Когда Сухарева впервые заметила на пальце Игоря обручальное кольцо, почувствовала неудовольствие: у нее был принцип не связываться с женатыми. Но, в то же время, Игорь ей очень и очень нравился. И еще больше расстроилась после того, как в бумажнике Игоря, когда тот расплачивался за обед, увидела фотографию миленькой девочки.