На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия. Страница 6

— Ну как? Впечатляет? — поинтересовалась Юлиана. — Наши изобретатели постарались. А у вас, в Вааратоне, есть прогресс?

— Прогресс-то, конечно, есть, — сказала Пелагея. — Еще какой, сумасшедший. Но я его к себе не пускаю. Натворит он бед — не исправить.

— Ты безнадежно устарела, — заявила ей Юлиана и проследовала в гостиную, ведя за собой кровать и столик, точно собачонок на поводке. Уж Кекс с Пирогом такого к себе отношения точно бы не потерпели.

— Теперь у нас будет весело, — предрёк Киприан. Он осилил сотню приседаний и спустился по винтовой лестнице без опасений испачкаться краской. За ночь лестница высохла окончательно.

— Весело — не то слово! — подмигнула Юлиана и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до прикроватного столика. Выбрав пластинку наугад, опустила иглу граммофона — и заиграл старый вальс. С помехами, звуковыми кляксами — в общем, всё чин по чину.

— Эта музыка навевает мысли о дальних странствиях с компасами, картами и барометром, — сообщила она, после чего принялась кружиться по гостиной, шурша зеленой юбкой.

— О! У меня как раз есть барометр! — обрадовалась Пелагея. — Последнее чудо техники!

— Изобретено сто лет назад, — осадила ее Юлиана. — Но ничего. Скоро твой дом наполнится такими штуковинами, что только держись! — пригрозила она. И вдруг замерла, едва не налетев на прочный дубовый стол. Стол напомнил ей о совещаниях, собраниях и переговорах, которые слишком часто проводились у нее на работе.

— Ах да! Насчет письма. Мои друзья-сыщики навели справки и раскопали кое-что любопытное.

Киприан и Пелагея моментально уселись за стол и приготовились слушать. Кекс с Пирогом тоже оживились. Уловив, что говорят о каких-то друзьях-сыщиках, они решили, будто речь о них. Псы были убеждены: со дня на день их признают заправскими следопытами, вручат по медали за острый нюх и две горы косточек в придачу. Но тут их постигло разочарование. Имя Грандиоза они услышали впервые. А стало быть, медалями за острый нюх наградят кого-то другого.

— Этот ваш Грандиоз тот еще фрукт, — понизив голос, сказала Юлиана. — Выяснилось, что раньше он проживал в Пеметоне — городе искусств. Там он вроде как занимал высокий пост и был, что называется, важной шишкой.

— Тогда почему он вдруг переехал в наше захолустье? — спросила Пелагея.

— В том-то и странность. Поговаривают, он уже тогда давал небольшие концерты. Но тамошние гении обозвали Грандиоза дилетантом, а его пение — козлиным блеянием. Еще поговаривают, что в отместку он их всех… — Юлиана многозначительно провела ребром ладони вдоль горла, — порешил.

— Зелень сушеная! — не выдержала Пелагея. — Да разве можно так с живыми людьми?!

— Теперь они, скорее всего, уже мертвые, — зловеще произнесла Юлиана и обычным голосом добавила: — Хотя кто знает? Наверняка базарные бабки пораспускали слухов и Грандиоз никого не убивал.

— В любом случае, арний истребляют его люди, — вмешался Киприан. — Деревья недаром забили тревогу. Да и Пелагея говорит, что от арний многое зависит.

Юлиана откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.

— Хотите вправить мозги богатенькому браконьеру? Похвально. Но учтите, у вас могут возникнуть проблемы. Без меня, Кекса и Пирога не обойдетесь.

Кекс и Пирог благодарно завиляли хвостами. Наконец-то о них вспомнили. Может, им всё-таки светит по крошечной медали.

— Только вот еще что. — Юлиана со значением подняла указательный палец. — Отпуск я взяла всего на месяц. Нам ведь хватит месяца, чтобы всё тут утрясти?

Пелагея с Киприаном озадаченно переглянулись. Они даже не знали, с чего начать. Заявиться к Грандиозу в поместье и сказать: «Дяденька, сворачивай свои грязные делишки»?

В лучшем случае он рассмеется в лицо, в худшем — порешит, если верить слухам. Да и вообще, никто их в поместье не пустит. У великого певца на каждом углу охрана. Да не простая — вооруженная. С такой лучше шутки не шутить.

Юлиана взглянула на растерянную Пелагею. Перевела взгляд на Киприана, который хмурил брови, подперев щеку кулаком. И поняла, что дело труба.

— Э, нет. Так вы ничего не надумаете. Вот я сейчас помоюсь с дороги, приведу себя в порядок — и сразу выдам вам сотню идей. Где тут у тебя идейное место? — осведомилась она у Пелагеи.

— А? Чего? — вздрогнула та.

— Ванная, говорю!

Дверь в «идейное место» была размалёвана рукой художника-неумехи. По всей видимости, он хотел изобразить березы, но вышло что-то невразумительно-пятнистое с зелеными кляксами поверху.

Юлиана заперлась в ванной, долго плескалась в бассейне с горячими камнями и во всю глотку распевала куплеты любимой песни. Услыхав, как она поёт, Киприан вернулся к реальности и заулыбался белозубой улыбкой.

— Ну и зачем нам, спрашивается, Грандиоз, когда можно каждый день такие концерты слушать? — рассмеялся он.

4. Концерт Грандиоза

Семейство Грандиоза обедало в зале, обставленной со вкусом и блеском. Блестели люстры, блестел добросовестно начищенный пол. Блестели серебряные вилки и ножи. Только лица присутствующих почему-то хмурились, словно вот-вот зарядит беспросветный дождь.

Гедеону после вчерашней ссоры кусок не лез в горло. А когда официант поднёс на тарелке ненавистные голубцы, настроение вообще упало ниже цокольного этажа. Отец у Гедеона велик и могуч, прямо как утёс на берегу моря. Любое слово поперёк — и ты попадаешь в немилость. Как вчера, например. Гедеон выразил желание отправиться с охотниками в леса, а Грандиоз ответил, что с такой кислой физиономией он распугает всё зверьё, и посоветовал поиграть на скрипке. Гедеон покорно взялся за скрипку, но и тут отец заявил, что от такой кислой игры у него, видите ли, вянут уши. Гедеон вспылил и не в самых пристойных выражениях выложил всё, что думает. В частности, посоветовал успокоить нервы у психиатра. Грандиоз не растерялся и надавил на больную мозоль. Дескать, сын у меня непутевый и наследства ему не видать, как своих ушей. Наследство, объявил он, достанется младшей сестре Гедеона — Селене. Та и умна, и проворна, и отцу не перечит. Даже Рина — приёмная дочь — и то лучше воспитана.

«Вечно он ко мне придирается», — понуро думал Гедеон, ковыряя вилкой остывший голубец.

Вечером он с похоронной миной сидел в ложе театра и слушал очередную отцовскую арию. Дети Грандиоза обязаны присутствовать на всех его выступлениях. Что за глупое правило?! Слева от Гедеона с достоинством восседала Селена — в черном платье с подолом из многослойного тюля. Справа — в неброском голубом наряде — с замирающим сердцем глядела на сцену Рина. Эта простушка вечно возилась со своей лошадью, часами пропадала в лугах и слыхом не слыхивала о светских манерах. Даже сейчас от нее немного пахло конюшней. Дерзить отчиму она в жизни бы не посмела. При всяком удобном случае он мог запросто выдать ее замуж. А это, как считала Рина, худшее из наказаний.

Гедеон мнил себя незаслуженно оскорбленным и притесняемым со всех сторон. Однажды его заметят, оценят, но будет уже поздно.

Концерт, как и всегда, закончился бурными овациями. Никто не вернул деньги за билет, не встал и не ушел посреди выступления. Зал был набит битком. Люди поднялись со своих мест и не уставали хлопать в ладоши. Кто-то кричал «Браво!». Еще пара новичков вызывала на «бис». Им не сказали, что Великий поёт без повторения. На сегодня слушатели уже получили необходимый заряд радости. Продержатся неделю, это уж точно. А если не продержатся, добро пожаловать на следующий музыкальный вечер. Правда, чтобы часто покупать билеты и не разориться, нужно иметь приличный доход.

На улице моросило. Газовые фонари давали тусклый свет, по намокшей брусчатке стучали колесами безлошадные кареты. На другую сторону дороги, придерживая котелок, перебежал молодой человек и раскрыл для Василисы зонтик. Та скептически оглядела его потрепанный костюм и поправила на руке тонкую, ажурную перчатку.

— Погода — ужас! — высказалась Василиса. — Эти бесконечные дожди нагоняют на меня хандру. Не будь на свете Грандиоза, не знаю, как бы я жила.