Синяя кошка (СИ) - Иванушкин Александр. Страница 54

Родной её хвост был гораздо короче. Надеюсь на его конце оружие не хуже, чем там же у меня. Я подошёл завороженно разглядывая подружку. Чем кормить такую тушу? Фейками?

Даже не уследил, как оказался у неё в пасти на высоте трёх своих ростов. Во даёт! Я бережно погладил хищную морду, затем белоснежный острый клык. Какое чудо!

Мона выплюнула меня, и я приземлился на ноги.

— Ну ты и придурок.

И голос её как ветер ломающий ветки. Я подобрался ближе и обнял красотку за лапу. Еле обхватил, если что.

— Ну? Долго будешь сопли размазывать, Ра? Ты лететь куда-то собирался вроде?

Да. Расчувствовался что-то. Я отпустил эту лапу с метровыми когтями. А если они еще и ядовитые! Надеюсь. Но есть одно маленькое дельце, пока не все плавающие в пруду брёвна синяя кошка на феек перевела.

Я повернулся к изумрудному озеру и возгласил:

— Нейропломба, Арт!

Подбежал и помог выбраться из воды новорожденному коту.

— Арт, вытаскиваешь своих казаков сюда. Всех.

— Как? Мой лорд, я слышал, но не очень верил…

— Говоришь этому озеру: «нейропломба» и имя казака. И в ладошки хлопаешь. Когда вытащишь всех, к Дёмычу за инструкциями. Он там, в горелом лесу. Вопросы?

— А у меня получится?

— Получится. Я по делам. Дальше сам.

— Стой, Ра! А Настеньку можно?

— Нужно!

Не дебил, справится. Я же не спеша вернулся к Моне и с большим удовольствием залез на неё. Еле успел в чёрную шерсть на спине вцепиться. Пернатая змея ударила крыльями о воздух и всех, кто был рядом на ногах, повалило. Мы летели!

Пох Потрох, к которому я уже успел привыкнуть, рассекал невдалеке коричневым комочком. Ну да, воздух — его стихия. Уродец — воздушная сучья рыба. И чего он ко мне привязался?

Но я летел! Вон маленький Дёмыч раздаёт пинки зевакам задравшим головы. Привет, Дёмыч. Я культурно помахал ручкой. А вон маленький Мирон на вершине обгорелого огрызка задрал голову к нам. Привет, Мирон. Я культурно помахал ручкой.

Только со спины не всё видать. Эти огромные крылья пол мира заслоняют. Я перебрался по шее к самой змеиной голове и уселся прямо на неё позади глаз.

— Ты что творишь?

— Я на острие атаки!

Выпустил клинки и раскинул руки.

— Я — твои рога!

Мона фыркнула, но вроде доброжелательно. Я закрепил успех:

— Съёмные разумные рога. У кого такие есть?

— Ладно. Держись только двумя руками.

И Мона резко набрала высоту. Пох Потрох заметно отстал. Чем выше, тем он слабее? Или наконец отлип от меня? Что же мы видим внизу?

Большая плешь, обрамлённая двумя широкими кольцами: горелым лесом и мёртвым лесом. И плешь эта посреди зелёного ковра леса живого. Как мёртвый глаз титанической рептилии.

Живой лес уходил в одну сторону за горизонт, а с другой стороны упирался в горы. Кое-где бликовали речки и большие озёра.

— Мона, к горам летим. И чуть пониже, пожалуйста, а то подробностей не разглядеть.

Мона плавно развернулась и пошла снижаясь в сторону гор. Я вскочил на ноги, раскинул руки и запел торжественную песню летающих котов.

Ветер пытался меня сдуть, и пришлось стоять согнув одну ногу, а вторую отставив назад для упора. Ну и сильно наклонившись вперёд.

— Можешь не орать так противно?

Да что ты понимаешь в кошачьих песнях. Каждая шерстинка на теле билась от восторга. Ну, или от ветра с восторгом. Пернатым змеям не понять. Всё испортила.

А вот и дымок! В предгорьях кто-то жёг костёр. А дальше в горы, дымок побольше, прямо дым из трубы.

Пох возник практически вплотную и зашептал в ухо:

— Кискин пальшой певуний! Летяка не оценяет. Летяка — высоко себяставка. Плевака в душку. Кискин отомстяка! Токазун и величавый!

Я отмахнулся клинком, и две половинки шептуна отстали от нас, срастаясь друг с другом. Что за болезненный бред? Без вина не разберёшься.

Большая стая крупных птиц поднялась над лесом, заорала хором нечто вроде: «Гарна карма!» и стремительно удалилась. Ну и зря. Я фанат воздушного боя.

— Облетаем маленький дымок низко!

— Слушаюсь, командор!

Шутит. Но слушается. Зелёное море леса ринулось навстречу, и пришлось сесть и вцепиться в змеиную шерсть двумя руками. Нам необходимо седло. Где ты, Лютик?

Белая туша Лютика промелькнула под нами в просвете между деревьями. Насколько я успел заметить, Лютик сидел на полянке у костра. И не один.

— Мона назад! Садимся.

— Да как я тут сяду?

Точно. Густой высокий лес не лучшая посадочная площадка.

Мона снова набрала высоту и пошла по плавной кривой вокруг места, где только что был дымок. Но вот теперь дымка там не было. Шифруются. Я бы тоже на их месте зашифровался.

— Сбрасываешь меня прямо туда. Летишь к большому дыму исключительно на разведку. Возвращаешься — подбираешь. Буду на самом высоком дереве сидеть.

— Как скажешь.

Мона спикировала к деревьям. Я собрался прыгать, но был крепко обвит поперёк тушки концом змеиного хвоста и нежно посажен на высокую ветку. Мона ударила крыльями и ушла ввысь, верхушки деревьев вокруг качнулись, но я уже крепко держался. Какой комфортный десант!

Условный противник затаился в густом подлеске. Лютик, я иду! И великий Ра как безумная белка запрыгал от ствола к стволу. Вон тот просвет — полянка с затоптанным кострищем.

Однако хитрый Ра не станет на неё выкатываться и подставляться. Срубим ветку, густо поросшую листьями, и возьмём её в зубы. Перво — рыжее пятно станет меньше, а второе — изменится силуэт.

Я чуял четырёх затаившихся. Страх, ужас, страх и настороженность. Настороженность — это Лютик. Задача — прыгнуть ему прямо на спину. И я это сделаю.

Тихосенько шажок. Диспозиция дичи? Не изменилась. Меня нет, я — муравей во тьме норы, я — ручей неподалёку и вообще ветка с горькой корой. Тихосенько шажок.

— Ра, может хватит кустом прикидываться?

Убью гада. Длинный прыжок, и Лютик ныряет с переворотом навстречу. Он пнул меня в полёте ногой в живот, слишком быстро и точно, но я успел его щёлкнуть хвостом по носу.

И выплюнул ветку изо рта.

— Кому костры жгём?

— Ты с этой твари свалился?

— Я передам, как ты её называешь.

— Не надо.

— Так кому костры?

— Местные своему поху грибы жгли. Эй, выходите. Это великий Ра. Он вас не съест. Ну может только покусает немного.

Местные не выходили. Но уже боялись чуть меньше.

— А ты как с ними задружил?

— Я не дружил. Я медведя положил тут недалеко. И они за мной увязались. Их то ли подарили, то ли продали, я не понял.

— Работорговлей значит занялся?

— Ра, их папа перед смертью решил, что со мной безопаснее. А убивать рука не поднимается. Не за что.

— Так это гарем! Ты же покажешь свой гарем другу?

Лютик скривился и гаркнул в кусты.

— Вышли на свет! Быстро!

Кусты зашевелились, но никто так и не вышел, потому что нас накрыла тень, и Мона позвала своим непростым голосом:

— Раа!

Вот теперь из этих кустов точно никто не выйдет. Тень исчезла, Мона поднялась выше кружить и ожидать. Она честно сообщила, что вернулась из разведки, и я могу лезть на самое высокое дерево.

— Что за птица?

— Это Мона. Она летает.

— Вижу. Ладно, Ра. Что сказать хотел?

— Привет.

— Понятно. Это всё?

— Нет. На Мону седло нужно позарез. Чтобы руки освободить.

— Сами как-нибудь. Я в горы иду.

— Зачем?

— Там кузнецы живут.

— Кто сказал?

Лютик снова поморщился как от кислого и еще раз рыкнул в кусты:

— Вышли и встали по росту!

Из кустов выбрались три бородатых, русявеньких, коротконогих недомерка в клетчатых юбках.

— Чтобы ты не сомневался, Ра — это девушки из приличной семьи. Очень набожные. Каждый день своему поху грибы жгут.

— И как тебе такое сокровище досталось?

— Говорил уже.

— Да я не очень понял.

— Медведя порвал. Большого, кстати.

— Понятно. Они разумные?

— Кажется.

Лютик неожиданно присел и запищал тонким голосочком: